Я мог бы умереть так бесчестно, где-то в отеле в Ричмонде, – простонал он. Немного переигрывая, он поднял взгляд к потолку и вздохнул.
– Моя сестра Эмили с удовольствием выслушала бы такое признание, – сухо сказала я, – может, тебе съездить в Мидоуз.
Он снова посмотрел на меня и заговорил на одном дыхании.
– Я знаю, ты меня не любишь, и ты все еще не простила меня за то, как я сделал тебя своей женой, но ты женщина, обладающая духовной силой. Ты из хорошей семьи и я решил… если у тебя все в порядке, что… что у нас должны быть дети. Я хочу сына, чтобы было кому передать наследие Катлеров. Думаю, если ты согласна, то все получится.
– Что? – изумленно спросила я.
– Я решил измениться, решил стать примерным мужем и хорошим отцом. И я не буду вмешиваться в то, чем ты занимаешься в отеле. Что ты на это скажешь?
– Не знаю, что и сказать. Полагаю, я должна быть счастлива, что ты не просишь меня перетасовать колоду, чтобы принять решение, – добавила я.
Он опустил глаза.
– Я знаю, что заслужил это, – произнес он, – но сейчас я искренен, правда.
Я села и внимательно посмотрела на него. Может, я – дура, и он действительно кажется искренним.
– Не знаю, смогу ли я забеременеть.
– Но может мы попробуем?
– Я не могу удержать тебя от попытки.
– Ты не хочешь ребенка? – спросил он, ошеломленный моим холодным ответом.
Я так и порывалась сказать ему, что у меня уже есть один, но я проглотила эти слова и просто кивнула, что хочу.
– Да, думаю я тоже, – признался он. Он улыбнулся и хлопнул в ладоши.
– Ну что ж – договорились. – Он поднялся и начал раздеваться.
Я не забеременела в этом месяце. И в следующий месяц мы занимались любовью так много, как только вообще возможно, особенно в то время, когда моя беременность была наиболее вероятна, но потребовалось еще три месяца, и однажды утром я проснулась от знакомого ощущения тошноты. То, чего хотел Бил, свершилось.
На этот раз моя беременность протекала намного легче, и я родила в больнице. Роды были быстрыми. Думаю доктор подозревал, что я уже рожала, но он ничего не сказал и не спросил.
У меня родился мальчик, и мы назвали его Рандольф Бойз Катлер в честь дедушки Билла.
В то мгновение, когда я увидела своего ребенка, я поняла, что мое безразличие исчезло. Я начала кормить грудью и поняла, что нас с ним невозможно разлучить. Никто не мог так легко уложить его спать или удовлетворить его нужды, как я. Мы нанимали одну няню за другой, пока я не решила, что буду одна заботиться о сыне. Рандольф – будет единственным ребенком в моей жизни, который никогда не потеряет свою мать. Мы никогда не должны разлучаться даже на день.
Билл жаловался, что я его балую, превращая в маминькиного сыночка, но я поступала по-своему. Когда он начал ползать, он ползал по моему кабинету, а когда начал ходить, то мы вместе прогуливались по отелю и приветствовали постояльцев. Временами казалось, он просто моя половина.
Но Билл получив сына, быстро забыл свои обещания. Вскоре он вернулся к своим привычкам, но мне было все равно. У меня были сын и отель, который продолжал развиваться. Были построены теннисные корты и запланировано поле для игры в мяч. Постояльцев катали на катере и угощали изысканными обедами. Строительство курорта стало главной целью моей жизни, и я занималась этим так, что не упускала ничего из того, что могло бы этому помешать. Когда мне исполнилось двадцать восемь лет, я услышала, как кое-кто из сотрудников называет меня «старуха». Сначала мне это не понравилось, но потом я поняла, что так шутливо они назвали свою начальницу.
Однажды чудесным летним днем, когда небо было безоблачно, а с океана дул освежающий бриз, я вернулась в свой кабинет после инспекции бассейна и разговора с садовником об устройстве новых садов за отелем. Почти стопкой лежала на столе, как обычно ожидая меня, и как обычно это была высокая стопка. Я со скукой просмотрела большую часть писем, откладывая счета и сортируя просьбы забронировать номер вместе с личными письмами от наших бывших постояльцев, написанных в ответ на мои открытки с благодарностью и по особым случаям.
Но одно письмо привлекло мое внимание. Оно было написано едва понятным почерком и наверняка пересылалось с одного места на другое перед тем, как прибыло в Мидоуз, а потом в Катлерз Коув. Я не узнала имени. Я вскрыла конверт и достала тонкий листок, чернила на котором уже слишком выцвели. Письмо начиналось словами:
«Дорогая мисс Лилиан.
Вы не знаете меня, но мне кажется, что я вас знаю. Мой двоюродный дед Генри все время рассказывал о вас с того момента, как он приехал, и до своей кончины, которая случилась вчера. Большую часть времени он рассказывал о своей жизни в Мидоуз. По его словам, там было хорошо. Особенно нам нравилось слушать о больших празднествах на лужайках, о музыке, еде и играх, в которые вы играли.
Когда Генри рассказывал о вас, то говорил так, как будто вы маленькая девочка. Уверена, что он никогда не считал вас взрослой. Но он так много думал о вас и так много рассказывал о том, какой вы были милой и красивой девочкой и как были добры с ним. И я пишу вам, чтобы сообщить, что его последние слова были о вас.
Не знаю, как он мог смотреть на меня и так думать, но он решил, что рядом с ним не я, а – вы. Он взял меня за руку и сказал мне, чтобы я не мучилась. Он сказал, что отправляется назад в Мидоуз, и если вы повнимательнее поищете его, то вскоре увидете, что он идет по дороге. Он сказал, что будет насвистывать и вы узнаете мелодию. В его глазах обычно было столько жизни, когда он говорил это, что я даже подумала, что так может случиться. Поэтому я хочу, чтобы вызнали.
Надеюсь, что вы чувствуете себя хорошо и не смеетесь над моим письмом.
Искренне ваша
Эмма-Луи, внучка Генри».
Я отложила письмо в сторону. Не знаю, как долго я сидела и вспоминала, но солнце уже близилось к закату, и через окна протянулись длинные тени. И мне на самом деле стало казаться, что я снова в Мидоуз, что я маленькая девочка, и когда я повернулась и посмотрела в окно своего кабинета, то не увидела отеля.
Я увидела длинную дорогу, ищущую к дому, и на мгновение меня отбросило в прошлое. В доме была необыкновенная суета. Вокруг сновали слуги, а мама, напевая, отдавала распоряжения. Все готовились к одному из наших грандиозных празднеств. Лоуэла побежала к Евгении, чтобы причесать ее и помочь одеться. Все проходили мимо, а когда я позвала маму, она продолжала заниматься своими делами, как будто и не слышала меня. Это привело меня в отчаяние.
– Почему меня никто не слышит? – закричала я. Испугавшись, я выбежала на крыльцо. Неожиданно дом начал стареть прямо у меня под ногами, ступеньки становились шаткими и ветхими, стены – растрескавшимися.
– Что происходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Моя сестра Эмили с удовольствием выслушала бы такое признание, – сухо сказала я, – может, тебе съездить в Мидоуз.
Он снова посмотрел на меня и заговорил на одном дыхании.
– Я знаю, ты меня не любишь, и ты все еще не простила меня за то, как я сделал тебя своей женой, но ты женщина, обладающая духовной силой. Ты из хорошей семьи и я решил… если у тебя все в порядке, что… что у нас должны быть дети. Я хочу сына, чтобы было кому передать наследие Катлеров. Думаю, если ты согласна, то все получится.
– Что? – изумленно спросила я.
– Я решил измениться, решил стать примерным мужем и хорошим отцом. И я не буду вмешиваться в то, чем ты занимаешься в отеле. Что ты на это скажешь?
– Не знаю, что и сказать. Полагаю, я должна быть счастлива, что ты не просишь меня перетасовать колоду, чтобы принять решение, – добавила я.
Он опустил глаза.
– Я знаю, что заслужил это, – произнес он, – но сейчас я искренен, правда.
Я села и внимательно посмотрела на него. Может, я – дура, и он действительно кажется искренним.
– Не знаю, смогу ли я забеременеть.
– Но может мы попробуем?
– Я не могу удержать тебя от попытки.
– Ты не хочешь ребенка? – спросил он, ошеломленный моим холодным ответом.
Я так и порывалась сказать ему, что у меня уже есть один, но я проглотила эти слова и просто кивнула, что хочу.
– Да, думаю я тоже, – признался он. Он улыбнулся и хлопнул в ладоши.
– Ну что ж – договорились. – Он поднялся и начал раздеваться.
Я не забеременела в этом месяце. И в следующий месяц мы занимались любовью так много, как только вообще возможно, особенно в то время, когда моя беременность была наиболее вероятна, но потребовалось еще три месяца, и однажды утром я проснулась от знакомого ощущения тошноты. То, чего хотел Бил, свершилось.
На этот раз моя беременность протекала намного легче, и я родила в больнице. Роды были быстрыми. Думаю доктор подозревал, что я уже рожала, но он ничего не сказал и не спросил.
У меня родился мальчик, и мы назвали его Рандольф Бойз Катлер в честь дедушки Билла.
В то мгновение, когда я увидела своего ребенка, я поняла, что мое безразличие исчезло. Я начала кормить грудью и поняла, что нас с ним невозможно разлучить. Никто не мог так легко уложить его спать или удовлетворить его нужды, как я. Мы нанимали одну няню за другой, пока я не решила, что буду одна заботиться о сыне. Рандольф – будет единственным ребенком в моей жизни, который никогда не потеряет свою мать. Мы никогда не должны разлучаться даже на день.
Билл жаловался, что я его балую, превращая в маминькиного сыночка, но я поступала по-своему. Когда он начал ползать, он ползал по моему кабинету, а когда начал ходить, то мы вместе прогуливались по отелю и приветствовали постояльцев. Временами казалось, он просто моя половина.
Но Билл получив сына, быстро забыл свои обещания. Вскоре он вернулся к своим привычкам, но мне было все равно. У меня были сын и отель, который продолжал развиваться. Были построены теннисные корты и запланировано поле для игры в мяч. Постояльцев катали на катере и угощали изысканными обедами. Строительство курорта стало главной целью моей жизни, и я занималась этим так, что не упускала ничего из того, что могло бы этому помешать. Когда мне исполнилось двадцать восемь лет, я услышала, как кое-кто из сотрудников называет меня «старуха». Сначала мне это не понравилось, но потом я поняла, что так шутливо они назвали свою начальницу.
Однажды чудесным летним днем, когда небо было безоблачно, а с океана дул освежающий бриз, я вернулась в свой кабинет после инспекции бассейна и разговора с садовником об устройстве новых садов за отелем. Почти стопкой лежала на столе, как обычно ожидая меня, и как обычно это была высокая стопка. Я со скукой просмотрела большую часть писем, откладывая счета и сортируя просьбы забронировать номер вместе с личными письмами от наших бывших постояльцев, написанных в ответ на мои открытки с благодарностью и по особым случаям.
Но одно письмо привлекло мое внимание. Оно было написано едва понятным почерком и наверняка пересылалось с одного места на другое перед тем, как прибыло в Мидоуз, а потом в Катлерз Коув. Я не узнала имени. Я вскрыла конверт и достала тонкий листок, чернила на котором уже слишком выцвели. Письмо начиналось словами:
«Дорогая мисс Лилиан.
Вы не знаете меня, но мне кажется, что я вас знаю. Мой двоюродный дед Генри все время рассказывал о вас с того момента, как он приехал, и до своей кончины, которая случилась вчера. Большую часть времени он рассказывал о своей жизни в Мидоуз. По его словам, там было хорошо. Особенно нам нравилось слушать о больших празднествах на лужайках, о музыке, еде и играх, в которые вы играли.
Когда Генри рассказывал о вас, то говорил так, как будто вы маленькая девочка. Уверена, что он никогда не считал вас взрослой. Но он так много думал о вас и так много рассказывал о том, какой вы были милой и красивой девочкой и как были добры с ним. И я пишу вам, чтобы сообщить, что его последние слова были о вас.
Не знаю, как он мог смотреть на меня и так думать, но он решил, что рядом с ним не я, а – вы. Он взял меня за руку и сказал мне, чтобы я не мучилась. Он сказал, что отправляется назад в Мидоуз, и если вы повнимательнее поищете его, то вскоре увидете, что он идет по дороге. Он сказал, что будет насвистывать и вы узнаете мелодию. В его глазах обычно было столько жизни, когда он говорил это, что я даже подумала, что так может случиться. Поэтому я хочу, чтобы вызнали.
Надеюсь, что вы чувствуете себя хорошо и не смеетесь над моим письмом.
Искренне ваша
Эмма-Луи, внучка Генри».
Я отложила письмо в сторону. Не знаю, как долго я сидела и вспоминала, но солнце уже близилось к закату, и через окна протянулись длинные тени. И мне на самом деле стало казаться, что я снова в Мидоуз, что я маленькая девочка, и когда я повернулась и посмотрела в окно своего кабинета, то не увидела отеля.
Я увидела длинную дорогу, ищущую к дому, и на мгновение меня отбросило в прошлое. В доме была необыкновенная суета. Вокруг сновали слуги, а мама, напевая, отдавала распоряжения. Все готовились к одному из наших грандиозных празднеств. Лоуэла побежала к Евгении, чтобы причесать ее и помочь одеться. Все проходили мимо, а когда я позвала маму, она продолжала заниматься своими делами, как будто и не слышала меня. Это привело меня в отчаяние.
– Почему меня никто не слышит? – закричала я. Испугавшись, я выбежала на крыльцо. Неожиданно дом начал стареть прямо у меня под ногами, ступеньки становились шаткими и ветхими, стены – растрескавшимися.
– Что происходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91