Мама ведь тебе ничего не сказала. Хорошо, – сказала она, оборачиваясь ко мне с улыбкой. Ее глаза сияли, но каким-то странным светом. – Я знаю, что вы уже занимались кое-чем еще, а не просто держались за руки, да? Послушай меня, Виолетт, нет смысла отпираться. Не возражай, – сказала мама, дотрагиваясь пальцами до моих губ. – Я не выдам твоих секретов. Почему бы сестрам не хранить их секреты сообща? Дело в том, – сказала мама, снова разглядывая себя в зеркале, – что я завидую тебе. У тебя есть тот, кто любит тебя, по-настоящему любит. У тебя есть тот, кто женится на тебе не из-за твоего имени или положения в обществе. Этот человек не считает женитьбу очередной деловой сделкой. У тебя есть тот, кто заставит твое сердце трепетать. О, Виолетт, как бы мне хотелось на мгновение поменяться с тобой местами. – Мама снова повернулась ко мне. – Ну не смотри на меня так. Ты же прекрасно знаешь, что я ненавижу свой брак; я ненавидела его с самого начала. Стоны и причитания, которые ты слышала из моей комнаты в ночь накануне свадьбы были агонией. Мама была расстроена из-за того, что папа – в ярости. Мама боялась, что я подведу их. Ты знаешь, что для меня было важнее доставить им удовольствие, выйдя замуж за Джеда Буфа, чем себе? Я чувствовала себя… Я чувствовала себя как человек, который приносит себя в жертву во славу Юга. Так оно и было, – твердо сказала мама. – Не смотри на меня так, Виолетт. Лучше пожалей меня. Пожалей, потому что я никогда не испытывала прикосновения губ мужчины, который любил бы меня так же, как Аарон любит тебя. Пожалей меня, потому что мое тело никогда так не трепетало в объятиях моего мужа, как твое в объятиях Аарона. Я проживу еще полжизни, пока не умру; замужество за человеком, которого ты не любишь и который не любит тебя означает… только существование, а не жизнь, – сказала она и отвернулась к зеркалу.
Мама подняла руку и снова медленно принялась поглаживать волосы.
– Мама, – я дотронулась до ее плеча. Она не слышала меня, мама была далеко в своих мыслях, переживая те мгновения, которые она провела с моей настоящей матерью много лет тому назад.
Неожиданно она начала напевать одну из своих любимых мелодий. Потом глубоко вздохнула, и ее грудь поднялась и опала как-будто на ее плечах лежало свинцовое покрывало.
– Я так устала сегодня, Виолетт. Поговорим завтра утром, – она поцеловала меня в щеку. – Спокойной ночи, дорогая сестренка, сладких снов. Знаю, что твои сны будут приятнее моих, но так и должно быть. Ты это заслужила, ты достойна всего, что прекрасно и хорошо.
– Мама…
У меня перехватило дыхание, и я проглотила набежавшие слезы. Она подошла к кровати, медленно сняла халат, забралась под одеяло. Я подошла к ней и погладила по голове. Глаза ее были закрыты.
– Спокойной ночи, мама, – сказала я. Казалось, она уже крепко спит. Я погасила керосиновую лампу на ее столике и ушла, оставив ее во мраке ее прошлого, настоящего и, что страшнее всего, во мраке будущего.
В течение следующих месяцев мама периодически впадала в эти мрачные грезы. Эмили игнорировала все, что происходило с мамой, а папа относился к этому со все растущей нетерпимостью и все больше времени проводил вдали от дома. Но когда он возвращался, от него несло виски или бренди, его глаза были налиты кровью и полны такого гнева, возможно, из-за неудач в бизнесе, что я даже не пыталась пожаловаться. Иногда мама выходила к обеду, особенно, когда папы не было дома, но чаще оставалась у себя в комнате. Обычно, если за столом сидели только мы с Эмили, я старалась побыстрей поесть и уйти. Потом Эмили перестала обращать внимание на это. Папа оставлял очень четкие и подробные инструкции о том, как должны содержать дом, когда он уезжает.
– Эмили, – объявил он однажды вечером за обедом, – ты самая умная, возможно, даже умнее, чем твоя мама сейчас, – добавил он. – Если я уезжаю, а твоей маме становится хуже, главной становится Эмили, и ты должна относиться к ней с тем же уважением и покорностью, как и ко мне. Понятно, Лилиан?
– Да, папа.
– То же самое – и для слуг, и они знают. Я полагаю, что все будут следовать тем правилам и выполнять те же обязанности, что и при мне. Выполняй свою работу, молись и веди себя достойно.
Эмили, как губка впитывала эти новые обязанности, дающие ей дополнительно силу и власть. И теперь, когда мама была в состоянии безумья, а папа в очередной поездке, которые в последнее время участились, Эмили обходила весь дом, заставляя горничных переделывать большую часть того, что они сделали, нагружая бедного Генри одной работой за другой. Однажды вечером перед обедом, когда папа был в отъезде, а мама закрылась в своей комнате, я попросила Эмили относиться ко всем хоть немного с сочувствием.
– Эмили, Генри стареет. Он уже не может делать много и так быстро, как это было раньше.
– Тогда ему нужно было отказаться от своей должности, – твердо сказала она.
– И что ему делать? Ведь Мидоуз для него больше, чем место работы, это его дом.
– Это – дом для Буфов, – напомнила она мне. – Это – дом только для этой семьи, а те, кто не носит фамилию Буфов, но живет здесь, остается в Мидоуз только по нашей милости. И не забывай, Лилиан, что это и тебя касается.
– Какая ты отвратительная. Как может сочетаться в тебе набожность и такая жестокость?
Она холодно улыбнулась.
– Ты говоришь словами дьявола, который очерняет тех, кто действительно верит в Бога. Есть только один путь, чтобы победить дьявола – молитвы и религиозная преданность. Здесь, – сказала она, сунув мне Библию. В это время в столовую вошла Лоуэла, чтобы накрыть на стол, но Эмили запретила ставить еду на стол. – Унеси это, пока Лилиан не прочитает молитвы, – приказала она.
– Но вы уже прочитали молитву, и все уже готово, мисс Эмили, – возразила Лоуэла. Она гордилась своим умением готовить и терпеть не могла подавать на стол остывшую или подогретую еду.
– Унеси это, – резко сказала Эмили. – Начинай с этого места, которое я отметила, – приказала она мне, – читай.
Я открыла Библию и начала. Лоуэла, покачав головой, вернулась с едой на кухню. Я читала страницу за страницей, пока не прочитала целых пятнадцать страниц, но Эмили считала, что этого недостаточно. Когда я попыталась закрыть Библию, она потребовала продолжить чтение.
– Но, Эмили, я голодна, и уже поздно. Я уже прочитала больше пятнадцати страниц!
– И прочитаешь еще пятнадцать! – заявила она.
– Нет, не буду, – дерзко ответила я и захлопнула Библию. Губы ее побелели, и словно пощечину ощутила ее свирепый, полный ненависти и презрения взгляд.
– Тогда отправляйся в свою комнату без ужина. Ну, – приказала она. – А когда папа вернется, то обязательно узнает о твоем поведении.
– Мне все равно. Ему следует узнать и об этом, и о том, как ты жестоко обходишься со всеми в этом доме, о том как все расстроены и поговаривают об уходе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91