Возвращают и старый, с отрезанным уголком; придя домой, она рвет его на мелкие кусочки и засовывает поглубже в мусорное ведро.
На фамилии ее отца, фамилии, которую она носила первые двадцать лет своей жизни, раз и навсегда поставлен крест.
Не по этой ли причине Саффи так жадно и против всяких ожиданий выпалила Рафаэлю свое “договорились” в ответ на предложение стать его женой?
Опрометчивый ли шаг с его стороны, тайная ли корысть с ее, как бы то ни было, нити их судеб связаны навсегда: у молоденькой немки и ее мужа-француза, хоть они сами этого пока не знают, будет ребенок. Уже зародилось новое существо, которое соединит в себе гены этих двух столь несхожих людей…
Ничего не поделаешь: решения приняты, поступки совершены, за все надо платить.
V
Их первая брачная ночь ничем не отличается от других ночей, которые они уже провели в этой постели: Саффи лежит, Рафаэль любит ее и засыпает. Он спит безмятежным сном ребенка – поистине трогателен контраст между ангельским выражением его лица и лысиной взрослого мужчины. Его красивая волосатая грудь, обнаженная в эту теплую июньскую ночь, тихонько вздымается и опускается в такт бесперебойной работе легких. В числе многочисленных достоинств Рафаэля есть и редчайшее: он не храпит во сне, ибо благодаря мастерски поставленному дыханию его носоглотка всегда чиста.
Саффи же, по своему обыкновению, смотрит в потолок. Засыпает она только около четырех утра – и спит беспокойно, вздрагивая всем телом, что, однако, ничуть не тревожит сон ее новоиспеченного мужа.
Она только не знает, что Рафаэль завел будильник на шесть часов утра. Он специально поставил его поближе к кровати, на ночной столик: выключит мигом, Саффи не успеет проснуться. Он задумал сделать ей сюрприз, сбегать за рогаликами в булочную напротив, – сегодня не она ему, а он ей подаст завтрак в постель. Ему хочется увидеть, как просияет ее лицо, ощутить, как оживет ее тело под его руками… Он знает, что она не любит его – пока еще не любит; но всему свое время. Это как с музыкой, говорит он себе: страсть страстью, а главное – терпение, упорство, труд… и мало-помалу все приходит. Придет и в их браке. До сих пор, ставя перед собой цель, он всегда добивался своего, всегда, без исключения. Потому он и спит так крепко.
Ночь, хорошо ли, плохо ли, проходит, и первые лучи утреннего солнца пробиваются сквозь шторы в их спальню на улице Сены. (Шторы опущены, но, если их поднять, вы увидите, что окно выходит во внутренний дворик: цветочные клумбы, жардиньерки на окнах, плющ и дикий виноград; услышите воркование голубей, щебет синиц, зарянок и ласточек… вот уж поистине, в центре старого Парижа, у реки да с деньгами можно жить все равно что за городом.)
Будильник звонит.
И в тот же миг – хаос.
Саффи визжит и бьется в постели, не открывая глаз.
Рафаэль поспешно тянется к ночному столику и смахивает будильник, тот летит через всю комнату и падает на пол у двери, продолжая истошно звонить, а Саффи все визжит, пронзительно, на высокой ноте, как маленькая девочка.
Перепуганный, еще плохо соображая спросонья, Рафаэль шарит в потемках, на ощупь ищет проклятый будильник, наконец находит его, выключает – и оборачивается.
Саффи сжалась в комок под простыней.
А Рафаэль сам не свой. Совсем растерялся, бедняга. Подходит к кровати, нерешительно дотрагивается до комка рукой.
Комок вздрогнул, отбросил простыню, вдруг распрямился, превратившись в обнаженное женское тело, метнулся в смежную со спальней ванную – и там Саффи рвет, рвет, рвет.
А-а… Глаза Рафаэля светлеют. Он, кажется, наконец что-то понял (но будильник? но визг?). Так, значит, его жена, его дорогая Саффи, его обожаемая новобрачная уже ждет от него ребенка?
С гудящей от счастья головой он садится на кровать. Слушает тиканье будильника. Это метроном, сто двадцать ударов в минуту; Рафаэль сверяет с ним биение собственного сердца. Он будет отцом, точно. Спокойно и в то же время пребывая во власти эйфории, он считает: сердце стучит почти так же часто, как будильник. Он будет отцом.
Возвращается Саффи, одетая в одну из двенадцати ночных сорочек, подаренных им к свадьбе. Лицо ее на фоне желтого шелка зеленоватое.
Но она уже взяла себя в руки; она даже улыбается и говорит:
– Мне что-то приснилось. Прости. Я не хотела тебя пугать.
– Не извиняйся. – Рафаэль ерошит ее волосы. – Страху натерпеться – это я всегда обожал! Знаешь, вроде как проснуться посреди дома с привидениями на ярмарке в Троне. Нет, серьезно… тебе нехорошо?
– Да нет, только… живот немного болит.
– Знаешь что, Саффи моя маленькая? – Рука Рафаэля, скользнув под желтый шелк, гладит ее живот.
– Что?..
– Я вот думаю… эта твоя рвота… а что, если у тебя там, внутри, маленький Рафаэль, а?
Из зеленоватого лицо Саффи становится белым как простыня.
– Ох нет, – еле слышно выдыхает она, и ясно, что ее “нет” означает не “я не верю”, а “это конец света”.
– Любовь моя, любовь моя, – шепчет Рафаэль. И крепко прижимает ее к себе.
Женщины счастливы, когда они беременны, думает он. Правда, в первые недели, из-за перестройки гормональной системы, их иногда сильно тошнит, зато потом – потом они расцветают, сияют, блаженствуют… Как он горд, Рафаэль! Горд не только тем, что зачал дитя, но и тем, что нашел (и ведь не искал даже) гениальное решение проблем Саффи – материнство.
Ну да, он знает, что у Саффи проблемы. Он не глуп и не слеп. С самого начала, с той минуты, когда молодая женщина появилась на его пороге, он угадал в ней какую-то рану и инстинктивно почувствовал, что об этом не стоит говорить в лоб. Поэтому никогда не расспрашивал ее о детстве: если не считать смерти родителей, он понятия не имеет, что пережила его жена до того, как почти полтора месяца назад отметила галочкой в “Фигаро” объявление “Треб. пом. хоз.”. Но Рафаэль – оптимист. И не привык отступать. К тому же он по-настоящему влюблен. Он верит, что благодаря ему и его любви таинственная рана затянется и Саффи вновь обретет радость жизни, для него, Рафаэля, такую естественную. А найдется ли способ добиться этого вернее, чем выносить в себе и самой подарить… жизнь?
– Я завел будильник, – объясняет Рафаэль и, улыбаясь, выпускает Саффи из объятий. – Хотел купить нам рогалики, сделать тебе сюрприз.
– Не стоит, – говорит Саффи. – Мне не хочется есть.
Пряча от мужа глаза, она отворачивается и начинает одеваться.
– Да, действительно, – соглашается Рафаэль. – Но, любовь моя… давай я запишу тебя к врачу?
– Подожди немного, – чуть помедлив, отвечает Саффи. – Подожди несколько дней… чтобы знать наверняка.
– Хорошо, сердце мое. Как хочешь. Но я… не знаю почему, но я уже уверен. Должно быть, мужская интуиция! Я это чувствую… здесь!
Взяв Саффи за руку, он кладет ее ладонь на свои тестикулы (голые).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
На фамилии ее отца, фамилии, которую она носила первые двадцать лет своей жизни, раз и навсегда поставлен крест.
Не по этой ли причине Саффи так жадно и против всяких ожиданий выпалила Рафаэлю свое “договорились” в ответ на предложение стать его женой?
Опрометчивый ли шаг с его стороны, тайная ли корысть с ее, как бы то ни было, нити их судеб связаны навсегда: у молоденькой немки и ее мужа-француза, хоть они сами этого пока не знают, будет ребенок. Уже зародилось новое существо, которое соединит в себе гены этих двух столь несхожих людей…
Ничего не поделаешь: решения приняты, поступки совершены, за все надо платить.
V
Их первая брачная ночь ничем не отличается от других ночей, которые они уже провели в этой постели: Саффи лежит, Рафаэль любит ее и засыпает. Он спит безмятежным сном ребенка – поистине трогателен контраст между ангельским выражением его лица и лысиной взрослого мужчины. Его красивая волосатая грудь, обнаженная в эту теплую июньскую ночь, тихонько вздымается и опускается в такт бесперебойной работе легких. В числе многочисленных достоинств Рафаэля есть и редчайшее: он не храпит во сне, ибо благодаря мастерски поставленному дыханию его носоглотка всегда чиста.
Саффи же, по своему обыкновению, смотрит в потолок. Засыпает она только около четырех утра – и спит беспокойно, вздрагивая всем телом, что, однако, ничуть не тревожит сон ее новоиспеченного мужа.
Она только не знает, что Рафаэль завел будильник на шесть часов утра. Он специально поставил его поближе к кровати, на ночной столик: выключит мигом, Саффи не успеет проснуться. Он задумал сделать ей сюрприз, сбегать за рогаликами в булочную напротив, – сегодня не она ему, а он ей подаст завтрак в постель. Ему хочется увидеть, как просияет ее лицо, ощутить, как оживет ее тело под его руками… Он знает, что она не любит его – пока еще не любит; но всему свое время. Это как с музыкой, говорит он себе: страсть страстью, а главное – терпение, упорство, труд… и мало-помалу все приходит. Придет и в их браке. До сих пор, ставя перед собой цель, он всегда добивался своего, всегда, без исключения. Потому он и спит так крепко.
Ночь, хорошо ли, плохо ли, проходит, и первые лучи утреннего солнца пробиваются сквозь шторы в их спальню на улице Сены. (Шторы опущены, но, если их поднять, вы увидите, что окно выходит во внутренний дворик: цветочные клумбы, жардиньерки на окнах, плющ и дикий виноград; услышите воркование голубей, щебет синиц, зарянок и ласточек… вот уж поистине, в центре старого Парижа, у реки да с деньгами можно жить все равно что за городом.)
Будильник звонит.
И в тот же миг – хаос.
Саффи визжит и бьется в постели, не открывая глаз.
Рафаэль поспешно тянется к ночному столику и смахивает будильник, тот летит через всю комнату и падает на пол у двери, продолжая истошно звонить, а Саффи все визжит, пронзительно, на высокой ноте, как маленькая девочка.
Перепуганный, еще плохо соображая спросонья, Рафаэль шарит в потемках, на ощупь ищет проклятый будильник, наконец находит его, выключает – и оборачивается.
Саффи сжалась в комок под простыней.
А Рафаэль сам не свой. Совсем растерялся, бедняга. Подходит к кровати, нерешительно дотрагивается до комка рукой.
Комок вздрогнул, отбросил простыню, вдруг распрямился, превратившись в обнаженное женское тело, метнулся в смежную со спальней ванную – и там Саффи рвет, рвет, рвет.
А-а… Глаза Рафаэля светлеют. Он, кажется, наконец что-то понял (но будильник? но визг?). Так, значит, его жена, его дорогая Саффи, его обожаемая новобрачная уже ждет от него ребенка?
С гудящей от счастья головой он садится на кровать. Слушает тиканье будильника. Это метроном, сто двадцать ударов в минуту; Рафаэль сверяет с ним биение собственного сердца. Он будет отцом, точно. Спокойно и в то же время пребывая во власти эйфории, он считает: сердце стучит почти так же часто, как будильник. Он будет отцом.
Возвращается Саффи, одетая в одну из двенадцати ночных сорочек, подаренных им к свадьбе. Лицо ее на фоне желтого шелка зеленоватое.
Но она уже взяла себя в руки; она даже улыбается и говорит:
– Мне что-то приснилось. Прости. Я не хотела тебя пугать.
– Не извиняйся. – Рафаэль ерошит ее волосы. – Страху натерпеться – это я всегда обожал! Знаешь, вроде как проснуться посреди дома с привидениями на ярмарке в Троне. Нет, серьезно… тебе нехорошо?
– Да нет, только… живот немного болит.
– Знаешь что, Саффи моя маленькая? – Рука Рафаэля, скользнув под желтый шелк, гладит ее живот.
– Что?..
– Я вот думаю… эта твоя рвота… а что, если у тебя там, внутри, маленький Рафаэль, а?
Из зеленоватого лицо Саффи становится белым как простыня.
– Ох нет, – еле слышно выдыхает она, и ясно, что ее “нет” означает не “я не верю”, а “это конец света”.
– Любовь моя, любовь моя, – шепчет Рафаэль. И крепко прижимает ее к себе.
Женщины счастливы, когда они беременны, думает он. Правда, в первые недели, из-за перестройки гормональной системы, их иногда сильно тошнит, зато потом – потом они расцветают, сияют, блаженствуют… Как он горд, Рафаэль! Горд не только тем, что зачал дитя, но и тем, что нашел (и ведь не искал даже) гениальное решение проблем Саффи – материнство.
Ну да, он знает, что у Саффи проблемы. Он не глуп и не слеп. С самого начала, с той минуты, когда молодая женщина появилась на его пороге, он угадал в ней какую-то рану и инстинктивно почувствовал, что об этом не стоит говорить в лоб. Поэтому никогда не расспрашивал ее о детстве: если не считать смерти родителей, он понятия не имеет, что пережила его жена до того, как почти полтора месяца назад отметила галочкой в “Фигаро” объявление “Треб. пом. хоз.”. Но Рафаэль – оптимист. И не привык отступать. К тому же он по-настоящему влюблен. Он верит, что благодаря ему и его любви таинственная рана затянется и Саффи вновь обретет радость жизни, для него, Рафаэля, такую естественную. А найдется ли способ добиться этого вернее, чем выносить в себе и самой подарить… жизнь?
– Я завел будильник, – объясняет Рафаэль и, улыбаясь, выпускает Саффи из объятий. – Хотел купить нам рогалики, сделать тебе сюрприз.
– Не стоит, – говорит Саффи. – Мне не хочется есть.
Пряча от мужа глаза, она отворачивается и начинает одеваться.
– Да, действительно, – соглашается Рафаэль. – Но, любовь моя… давай я запишу тебя к врачу?
– Подожди немного, – чуть помедлив, отвечает Саффи. – Подожди несколько дней… чтобы знать наверняка.
– Хорошо, сердце мое. Как хочешь. Но я… не знаю почему, но я уже уверен. Должно быть, мужская интуиция! Я это чувствую… здесь!
Взяв Саффи за руку, он кладет ее ладонь на свои тестикулы (голые).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47