– говорила она и восторженно пудрила лицо госпоже Моосгабр. – Наверняка в его вилле, присматривая за мальчиком, вы будете и питаться, и, конечно же, как нельзя лучше.
– Думаете, салат и ветчина будут? – спросила госпожа Моосгабр. – И лимонад тоже?
– Еще бы, – кивнула привратница, продолжая пудрить щеки, – ясно, будут. И вино… Ну, дело сделано! – воскликнула она.
– Интересно, что это за экономка, – сказала госпожа Моосгабр и глянула в зеркальце, – во мне какое-то беспокойство. Может, ей будет неприятно, что я определяюсь к мальчику, может, ей будет обидно.
– Оставьте, пожалуйста, – махнула привратница рукой, – почему ей будет обидно? С мальчиком она не справляется, мальчик нуждается в присмотре, так что все в порядке. – И потом привратница произнесла фразу, которой сама испугалась. – Госпожа Моосгабр, – сказала она, – вы как воспитательница будете выше ее. Она занимается хозяйством в вилле, а вы займетесь человеком.
На минуту в кухне воцарилась тишина, и госпожа Моосгабр повернулась к толстой полосатой материи на диване. Выпив кофе, привратница еще там-сям подправила госпоже Моосгабр щеки, брови и губы. Потом отступила на шаг и кивнула. Щеки у нее ярко пылали. А госпожа Моосгабр поднялась со стула и сказала:
– Еще неизвестно, как все получится с мальчиком, он, говорят, неслух. И у него длинные черные волосы, черные глаза, длинные ногти, и больше всего он любит носить черный плащ. Когда слышишь такое, – сказала она и посмотрела на часы у печи, – невольно испытываешь страх.
– Страх? – засмеялась привратница. – Но вы, пожалуй, мальчика не испугаетесь, госпожа Моосгабр. Вы с ним справитесь. При вашем опыте вы и с самим чертом справились бы. Оказывается, он еще и сладкоежка?
– Сладкоежка, – кивнула госпожа Моосгабр и, посмотрев на материю на диване, стала надевать праздничную кофту, – наверное, вроде этого Линпека.
– А послушайте, госпожа Моосгабр, – засмеялась привратница и еще отпила немного кофе, – что вы сегодня будете делать, когда придете туда? Это ведь не совсем так, как у киоска госпожи Линпек, правда? Вы так же представитесь и предъявите документ?
– Представлюсь, предъявлю, сразу же в дверях, – кивнула госпожа Моосгабр и посмотрела на часы у печи, – для того, чтобы видели, что я та, кого они ждут, а не другая. Ну а как представлюсь, должно быть, сядем с отцом куда-нибудь, и я скажу, что принимаю предложение. На три раза в неделю по полдня.
– Госпожа Моосгабр, – привратница подошла к госпоже Моосгабр и начала вдевать ей в уши сережки-подвески, – а как насчет грошей? Гроши он вам предложит?
– Предложит, – кивнула госпожа Моосгабр, – но я бы сама не стала просить, вы же знаете. Господин Смирш сказал, что речь пойдет о четырех грошах, но это исключено. Четыре гроша не получает даже писарь.
– Целое состояние, – воскликнула привратница, – вы и вправду разбогатеете. Знали бы про это Везр и Набуле.
– Наверное, узнают, – вздохнула госпожа Моосгабр и посмотрела на часы у печи, – чтобы еще раз меня обокрасть.
– Вам вообще не надо сюда их пускать, – решительно сказала привратница, продолжая вдевать госпоже Моосгабр сережки, – вещи, что у них тут под диваном, надо бы взять, вышвырнуть в урну у лестницы, а их самих не пускать. Но у них ключ, они и сами могут открыть дверь, вот беда, не пришлось бы вам сменить замок. А вы знаете, что один из этих каменщиков, что тут работают, слесарь? Если вы ему скажете, он вам сменит замок.
– Долго ли они тут еще будут? – вздохнула госпожа Моосгабр. – Не убирают ни кирпичей, ни тачки, ни бочки с известкой перед моими дверями, не ровен час, я и вправду упаду в эту бочку.
– Отчего ж, убирают, – сказала привратница, теперь она взяла бамбуковые бусы, – они вот-вот кончат. Подправили галерею у Фаберов и примерно через неделю уберут леса со двора. Их уже начали разбирать, но начали сверху. Так что снизу вы пока этого не видите. Ну-ка, госпожа Моосгабр, покажитесь… – И привратница, повесив на шею госпожи Моосгабр разноцветные бамбуковые бусы-шары, восторженно сказала: – Превосходно. Госпожа Моосгабр, превосходно. А теперь шляпу. Когда туда придете, снимать ее не обязательно, шляп не снимают даже в «Рице», разве что мужские. Разрешите. – И привратница взяла шляпу с длинными разноцветными перьями и осторожно надела ее госпоже Моосгабр на голову. – Так, – сказала она, – а теперь я ее еще приколю, вдруг на улице подымется ветер и, не приведи Господи, сорвет ее с головы. Сентябрь прошел, настала осень. – И привратница вытащила булавки, вколотые в ее шерстяную юбку, и прикрепила шляпу к волосам госпожи Моосгабр. – Так, – сказала она, – порядок. Теперь шляпу ветер у вас не сорвет, если даже захочет. Ну а перчатки наденьте под конец. А теперь займемся этими полосами.
– Ну слава Богу, – затрясла головой госпожа Моосгабр и посмотрела на полосатую материю на диване. – Слава Богу. Таких красивых пестрых полос я на вас еще ни разу не видала.
– Не видали, – засмеялась привратница, – и впрямь вы на мне этого еще ни разу не видали. Я ее тридцать лет не вытаскивала, она от родни мне досталась. От сестры моего благоверного, что сбежал от меня. Я не носила ее, – привратница засмеялась, – лишь раза два надевала на маскарад, когда была львом. На диване вы как следует не разглядите ее. То-то и оно, – засмеялась привратница, – я специально ее так несла, чтобы вы видели лишь яркие полосы и ничего больше. А главное – спрятано. И оно вот в чем. – И привратница быстро допила кофе, подскочила к дивану и схватила толстую полосатую материю. – Госпожа Моосгабр, – выпалила она, и щеки ее ярко пылали, – сейчас на минутку закройте глаза, я надену ее на вас, а вы чтоб не подсматривали. Потом я отведу вас в комнату, где большое зеркало, там вы все и увидите.
И госпожа Моосгабр засмеялась, закрыла глаза, и привратница надела на нее большую полосатую материю. Потом обошла ее и застегнула пуговицы.
– Мне кажется, – сказала госпожа Моосгабр с закрытыми глазами, – мне кажется, будто что-то щекочет мне уши. Что это? – Но привратница знай смеялась, отводя госпожу Моосгабр в комнату. А когда в комнате у зеркала госпожа Моосгабр открыла глаза, она едва не вскрикнула от удивления.
На госпоже Моосгабр была черно-коричневая полосатая шуба, но это было не главное. Главным было то, что окружало шею госпожи Моосгабр. Вокруг шеи госпожи Моосгабр была невероятно огромная грива.
– Я сказала вам, – смеялась привратница, и ее щеки ярко пылали, – я сказала, что раза два надевала ее на маскарад, когда была львом, и досталась она мне от сестры моего благоверного.
Воротник шубы был из огромного буйного меха с длиннющим коричневатым щетинистым волосом, в котором совсем исчезли бамбуковые бусы-шары, исчезла в нем и шея, исчезли и уши с подвесками, исчезла в нем вся нижняя часть лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Думаете, салат и ветчина будут? – спросила госпожа Моосгабр. – И лимонад тоже?
– Еще бы, – кивнула привратница, продолжая пудрить щеки, – ясно, будут. И вино… Ну, дело сделано! – воскликнула она.
– Интересно, что это за экономка, – сказала госпожа Моосгабр и глянула в зеркальце, – во мне какое-то беспокойство. Может, ей будет неприятно, что я определяюсь к мальчику, может, ей будет обидно.
– Оставьте, пожалуйста, – махнула привратница рукой, – почему ей будет обидно? С мальчиком она не справляется, мальчик нуждается в присмотре, так что все в порядке. – И потом привратница произнесла фразу, которой сама испугалась. – Госпожа Моосгабр, – сказала она, – вы как воспитательница будете выше ее. Она занимается хозяйством в вилле, а вы займетесь человеком.
На минуту в кухне воцарилась тишина, и госпожа Моосгабр повернулась к толстой полосатой материи на диване. Выпив кофе, привратница еще там-сям подправила госпоже Моосгабр щеки, брови и губы. Потом отступила на шаг и кивнула. Щеки у нее ярко пылали. А госпожа Моосгабр поднялась со стула и сказала:
– Еще неизвестно, как все получится с мальчиком, он, говорят, неслух. И у него длинные черные волосы, черные глаза, длинные ногти, и больше всего он любит носить черный плащ. Когда слышишь такое, – сказала она и посмотрела на часы у печи, – невольно испытываешь страх.
– Страх? – засмеялась привратница. – Но вы, пожалуй, мальчика не испугаетесь, госпожа Моосгабр. Вы с ним справитесь. При вашем опыте вы и с самим чертом справились бы. Оказывается, он еще и сладкоежка?
– Сладкоежка, – кивнула госпожа Моосгабр и, посмотрев на материю на диване, стала надевать праздничную кофту, – наверное, вроде этого Линпека.
– А послушайте, госпожа Моосгабр, – засмеялась привратница и еще отпила немного кофе, – что вы сегодня будете делать, когда придете туда? Это ведь не совсем так, как у киоска госпожи Линпек, правда? Вы так же представитесь и предъявите документ?
– Представлюсь, предъявлю, сразу же в дверях, – кивнула госпожа Моосгабр и посмотрела на часы у печи, – для того, чтобы видели, что я та, кого они ждут, а не другая. Ну а как представлюсь, должно быть, сядем с отцом куда-нибудь, и я скажу, что принимаю предложение. На три раза в неделю по полдня.
– Госпожа Моосгабр, – привратница подошла к госпоже Моосгабр и начала вдевать ей в уши сережки-подвески, – а как насчет грошей? Гроши он вам предложит?
– Предложит, – кивнула госпожа Моосгабр, – но я бы сама не стала просить, вы же знаете. Господин Смирш сказал, что речь пойдет о четырех грошах, но это исключено. Четыре гроша не получает даже писарь.
– Целое состояние, – воскликнула привратница, – вы и вправду разбогатеете. Знали бы про это Везр и Набуле.
– Наверное, узнают, – вздохнула госпожа Моосгабр и посмотрела на часы у печи, – чтобы еще раз меня обокрасть.
– Вам вообще не надо сюда их пускать, – решительно сказала привратница, продолжая вдевать госпоже Моосгабр сережки, – вещи, что у них тут под диваном, надо бы взять, вышвырнуть в урну у лестницы, а их самих не пускать. Но у них ключ, они и сами могут открыть дверь, вот беда, не пришлось бы вам сменить замок. А вы знаете, что один из этих каменщиков, что тут работают, слесарь? Если вы ему скажете, он вам сменит замок.
– Долго ли они тут еще будут? – вздохнула госпожа Моосгабр. – Не убирают ни кирпичей, ни тачки, ни бочки с известкой перед моими дверями, не ровен час, я и вправду упаду в эту бочку.
– Отчего ж, убирают, – сказала привратница, теперь она взяла бамбуковые бусы, – они вот-вот кончат. Подправили галерею у Фаберов и примерно через неделю уберут леса со двора. Их уже начали разбирать, но начали сверху. Так что снизу вы пока этого не видите. Ну-ка, госпожа Моосгабр, покажитесь… – И привратница, повесив на шею госпожи Моосгабр разноцветные бамбуковые бусы-шары, восторженно сказала: – Превосходно. Госпожа Моосгабр, превосходно. А теперь шляпу. Когда туда придете, снимать ее не обязательно, шляп не снимают даже в «Рице», разве что мужские. Разрешите. – И привратница взяла шляпу с длинными разноцветными перьями и осторожно надела ее госпоже Моосгабр на голову. – Так, – сказала она, – а теперь я ее еще приколю, вдруг на улице подымется ветер и, не приведи Господи, сорвет ее с головы. Сентябрь прошел, настала осень. – И привратница вытащила булавки, вколотые в ее шерстяную юбку, и прикрепила шляпу к волосам госпожи Моосгабр. – Так, – сказала она, – порядок. Теперь шляпу ветер у вас не сорвет, если даже захочет. Ну а перчатки наденьте под конец. А теперь займемся этими полосами.
– Ну слава Богу, – затрясла головой госпожа Моосгабр и посмотрела на полосатую материю на диване. – Слава Богу. Таких красивых пестрых полос я на вас еще ни разу не видала.
– Не видали, – засмеялась привратница, – и впрямь вы на мне этого еще ни разу не видали. Я ее тридцать лет не вытаскивала, она от родни мне досталась. От сестры моего благоверного, что сбежал от меня. Я не носила ее, – привратница засмеялась, – лишь раза два надевала на маскарад, когда была львом. На диване вы как следует не разглядите ее. То-то и оно, – засмеялась привратница, – я специально ее так несла, чтобы вы видели лишь яркие полосы и ничего больше. А главное – спрятано. И оно вот в чем. – И привратница быстро допила кофе, подскочила к дивану и схватила толстую полосатую материю. – Госпожа Моосгабр, – выпалила она, и щеки ее ярко пылали, – сейчас на минутку закройте глаза, я надену ее на вас, а вы чтоб не подсматривали. Потом я отведу вас в комнату, где большое зеркало, там вы все и увидите.
И госпожа Моосгабр засмеялась, закрыла глаза, и привратница надела на нее большую полосатую материю. Потом обошла ее и застегнула пуговицы.
– Мне кажется, – сказала госпожа Моосгабр с закрытыми глазами, – мне кажется, будто что-то щекочет мне уши. Что это? – Но привратница знай смеялась, отводя госпожу Моосгабр в комнату. А когда в комнате у зеркала госпожа Моосгабр открыла глаза, она едва не вскрикнула от удивления.
На госпоже Моосгабр была черно-коричневая полосатая шуба, но это было не главное. Главным было то, что окружало шею госпожи Моосгабр. Вокруг шеи госпожи Моосгабр была невероятно огромная грива.
– Я сказала вам, – смеялась привратница, и ее щеки ярко пылали, – я сказала, что раза два надевала ее на маскарад, когда была львом, и досталась она мне от сестры моего благоверного.
Воротник шубы был из огромного буйного меха с длиннющим коричневатым щетинистым волосом, в котором совсем исчезли бамбуковые бусы-шары, исчезла в нем и шея, исчезли и уши с подвесками, исчезла в нем вся нижняя часть лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96