Тела становились одним телом. Одним месивом. «Сдается мне, – сказал Колли, – что у этих друзей со здоровьем будут баальшие нелады», а Уэзерби ответил: «Понял, прием»; они оба перезарядили автоматы и стали стрелять в месиво. Пол Мидлоу плакал. Он всхлипывал и стрелял в ров с закрытыми глазами. Митчелл отошел справить нужду. Опять перемотался растяжимый кусок времени, свет и крики, потом Кудесник почувствовал, как что-то в него скользнуло – ощущение падения, – и в следующий миг он очутился на дне ирригационного рва. Он увяз в жидкой грязи. Он не мог пошевелиться – не было упора.
Он так смеялся, что ему показалось, он взлетел на воздух.
– Тише, тише, – говорил Тинбилл, – ну, успокаивайся.
Кудесник укусил себя за палец. Туго обхватил руками плечи и стал слушать ночь. Бледный прохладный полумесяц стоял высоко; впереди над рвом разливалось голубоватое электрическое свечение насекомых.
Тинбилл щелкнул языком.
– Глубже дыши. Больше воздуху, глотай его.
– Все в порядке уже.
– Вот и я говорю. Молодцом. Кудесник начал приходить в себя.
Смеха, считай, уже не было. Крепко стиснув себя руками, он раскачивался в темноте, стараясь не вспоминать то, что вспоминалось. Он старался не вспоминать ров, как там было склизко и вязко, как много позже его там увидел рядовой Уэзерби. «Здорово, Кудесник», – сказал Уэзерби. Он начал было улыбаться, но Кудесник застрелил его.
– Ну вот, другое дело, – сказал Тинбилл. – Вид нормальный. Лучше гораздо.
– Все прошло.
– Ну еще бы.
Оба они смотрели в сторону рва. Поблизости кто-то всхлипывал. Доносились и другие звуки. Котелок, затвор автомата.
– Как ты сейчас?
– Отлично. Лучше не бывает.
Тинбилл вздохнул.
– Так, наверно, и надо. Отсмеялся – и легче стало. Ну его на хер, этот потусторонний мир.
22
Предположение
Может быть, вот что.
Может быть, в рассветных сумерках Кэти собрала на берегу кучку веток. Дельная, практичная женщина. Сняла с «эвинруда» стальной кожух. Поднесла к свече мотора комок бумажных салфеток, дернула шнур стартера, зашептала слова молитвы – и готово, загорелось.
– Гениально, – сказала она. Может быть, улыбнулась себе в этот момент. Может быть, ей представилось довольное лицо руководительницы девочек-скаутов.
Очень осторожно, прикрывая от ветра, она перенесла горящие салфетки к сложенному хворосту; наблюдала, как занялись мелкие веточки, как отдельные огоньки слились в одно цельное пламя. Подбросила еще мелочи, потом сучьев потолще; когда хорошо разгорелось, сняла свитер и майку и положила, чтобы согреть, на два больших камня.
На завтрак был «спасательный кружок».
Голод, решила она, пока не так уж чувствуется. Во всяком случае, никаких особых мучений. Главное сейчас – согреться. Присев на корточки, она протянула к огню руки, наклонилась вперед, носом и ртом стала втягивать жар. Безрадостная ночь, безрадостное утро. Над озером неподвижно висели пласты промозглого тумана. Холодный воздух колол кожу иголочками.
Она кинула в костер еще одну толстую ветку и попыталась составить разумный план на день.
Первым делом высушить одежду. Потом залить в бак бензин. Потом взять направление на юг и плыть до тех пор, пока она не упрется в берег Миннесоты. Плыть, и все. Вперед, несмотря ни на что. Попозже, если начнет одолевать голод, она попробует порыбачить, но в тот момент настоятельная потребность была – наложить на дикий простор воображаемую линейку и двигаться вдоль нее к дому. Точно на юг, и ничего больше.
Она сжала губы. Всё, решение принято. Раздумывать больше не о чем.
Когда вещи высохли, она оделась, поставила на место кожух «эвинруда» и вылила в бак остатки бензина. Ей показалось, что стало еще холодней. Как зима прямо, если не считать густого тумана. Глушь словно прогибалась под собственным весом, сырость давила, и на миг решимость Кэти пошатнулась. Без толку, подумала она. Безнадежно заблудилась – факт есть факт, и отрицать его глупо. О природе она не знает ровным счетом ничего. Север, юг, какая разница – если ее не найдут, она погибла.
И все же была необходимость двигаться. Хоть как-то влиять самой на обстоятельства.
– Чего тут околачиваться, – сказала она себе. – Вперед, ноги в руки.
Быстро, пока не прошла решимость, Кэти положила в лодку мешковину и коробку со снастями. Провела лодку на чистую воду, села в нее, надела спасательный жилет, дернула стартер и повернула в открытое озеро. Когда оглянулась, костер был только мягким просветлением в толще тумана; через минуту его уже вовсе не было видно. Она засунула одну руку под спасательный жилет, другой держала руль. Убийственный холод пронизывал до мозга костей. Слева за облаками угадывалось солнце, там должен быть восток, и мысленно она представила себе карту и стальную линейку» которая поможет ей держать курс Карта была большая и пустынная. Наверху карандашом она отметила север, положила линейку вертикально и вообразила лодку, движущуюся вдоль нее от верхнего края к нижнему.
Это упражнение ее воодушевила. Просто и ясно. Геометрия, больше ничего.
Прошло около часа; туман медленно рассеивался, превращаясь в грязные клочья. Небо все еще было затянуто, но по крайней мере впереди стали видны темные очертания леса. Пустота вокруг превосходила всякое разумение. Все словно обесцветилось от сырости, бледно-серое перетекало в темно-серо-стальное, было ощущение дождя без дождя, всепроникающей влаги, вселенской печали, тоски и скуки. Уныние исходило даже от птиц – пролетели несколько диких гусей, несколько одиноких гагар. Таким полным, таким откровенным было это однообразие всего и вся, что ей вдруг захотелось увидеть рекламный щит, небоскреб или огромный стеклянный отель – что угодно, лишь бы яркое, сверкающее, искусственное.
Представить себе это было приятно.
Может быть, когда-нибудь она построит тут казино. «Двадцать одно» под пластиковым куполом. Сплошной неон. Эскалаторы под открытым небом. Она вспомнила поездку в Лас-Вегас несколько лет назад. Одна из этих пустопорожних политических конференций – все оплачивалось из партийной кассы, – и Джон с Тони уговорили ее поехать с ними. Смешно вспомнить, но не прошло и трех часов, как она крепко села на крючок Ей понравилась вся эта суета. Понравился стук бросаемых костей и игральных автоматов, вся эта дробь, которую выбивала математика. Не деньги как таковые завели ее на всю ночь; скорей – хотя она не особенно старалась разобраться – это была возможность колоссального выигрыша просто так, с ходу. Сама возможность. Золотое будущее Все было близко – ближайший кон, ближайшая карта, ближайший час, ближайший стол, где улыбнется удача. Кричаще-безвкусное, надуманное, дешевое в самом фундаментальном смысле, заведение олицетворяло все то, что она глубоко презирала, – и все же как ее возбуждал вид пикового туза, что опускался, точно космический корабль, на улыбающуюся червонную даму!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Он так смеялся, что ему показалось, он взлетел на воздух.
– Тише, тише, – говорил Тинбилл, – ну, успокаивайся.
Кудесник укусил себя за палец. Туго обхватил руками плечи и стал слушать ночь. Бледный прохладный полумесяц стоял высоко; впереди над рвом разливалось голубоватое электрическое свечение насекомых.
Тинбилл щелкнул языком.
– Глубже дыши. Больше воздуху, глотай его.
– Все в порядке уже.
– Вот и я говорю. Молодцом. Кудесник начал приходить в себя.
Смеха, считай, уже не было. Крепко стиснув себя руками, он раскачивался в темноте, стараясь не вспоминать то, что вспоминалось. Он старался не вспоминать ров, как там было склизко и вязко, как много позже его там увидел рядовой Уэзерби. «Здорово, Кудесник», – сказал Уэзерби. Он начал было улыбаться, но Кудесник застрелил его.
– Ну вот, другое дело, – сказал Тинбилл. – Вид нормальный. Лучше гораздо.
– Все прошло.
– Ну еще бы.
Оба они смотрели в сторону рва. Поблизости кто-то всхлипывал. Доносились и другие звуки. Котелок, затвор автомата.
– Как ты сейчас?
– Отлично. Лучше не бывает.
Тинбилл вздохнул.
– Так, наверно, и надо. Отсмеялся – и легче стало. Ну его на хер, этот потусторонний мир.
22
Предположение
Может быть, вот что.
Может быть, в рассветных сумерках Кэти собрала на берегу кучку веток. Дельная, практичная женщина. Сняла с «эвинруда» стальной кожух. Поднесла к свече мотора комок бумажных салфеток, дернула шнур стартера, зашептала слова молитвы – и готово, загорелось.
– Гениально, – сказала она. Может быть, улыбнулась себе в этот момент. Может быть, ей представилось довольное лицо руководительницы девочек-скаутов.
Очень осторожно, прикрывая от ветра, она перенесла горящие салфетки к сложенному хворосту; наблюдала, как занялись мелкие веточки, как отдельные огоньки слились в одно цельное пламя. Подбросила еще мелочи, потом сучьев потолще; когда хорошо разгорелось, сняла свитер и майку и положила, чтобы согреть, на два больших камня.
На завтрак был «спасательный кружок».
Голод, решила она, пока не так уж чувствуется. Во всяком случае, никаких особых мучений. Главное сейчас – согреться. Присев на корточки, она протянула к огню руки, наклонилась вперед, носом и ртом стала втягивать жар. Безрадостная ночь, безрадостное утро. Над озером неподвижно висели пласты промозглого тумана. Холодный воздух колол кожу иголочками.
Она кинула в костер еще одну толстую ветку и попыталась составить разумный план на день.
Первым делом высушить одежду. Потом залить в бак бензин. Потом взять направление на юг и плыть до тех пор, пока она не упрется в берег Миннесоты. Плыть, и все. Вперед, несмотря ни на что. Попозже, если начнет одолевать голод, она попробует порыбачить, но в тот момент настоятельная потребность была – наложить на дикий простор воображаемую линейку и двигаться вдоль нее к дому. Точно на юг, и ничего больше.
Она сжала губы. Всё, решение принято. Раздумывать больше не о чем.
Когда вещи высохли, она оделась, поставила на место кожух «эвинруда» и вылила в бак остатки бензина. Ей показалось, что стало еще холодней. Как зима прямо, если не считать густого тумана. Глушь словно прогибалась под собственным весом, сырость давила, и на миг решимость Кэти пошатнулась. Без толку, подумала она. Безнадежно заблудилась – факт есть факт, и отрицать его глупо. О природе она не знает ровным счетом ничего. Север, юг, какая разница – если ее не найдут, она погибла.
И все же была необходимость двигаться. Хоть как-то влиять самой на обстоятельства.
– Чего тут околачиваться, – сказала она себе. – Вперед, ноги в руки.
Быстро, пока не прошла решимость, Кэти положила в лодку мешковину и коробку со снастями. Провела лодку на чистую воду, села в нее, надела спасательный жилет, дернула стартер и повернула в открытое озеро. Когда оглянулась, костер был только мягким просветлением в толще тумана; через минуту его уже вовсе не было видно. Она засунула одну руку под спасательный жилет, другой держала руль. Убийственный холод пронизывал до мозга костей. Слева за облаками угадывалось солнце, там должен быть восток, и мысленно она представила себе карту и стальную линейку» которая поможет ей держать курс Карта была большая и пустынная. Наверху карандашом она отметила север, положила линейку вертикально и вообразила лодку, движущуюся вдоль нее от верхнего края к нижнему.
Это упражнение ее воодушевила. Просто и ясно. Геометрия, больше ничего.
Прошло около часа; туман медленно рассеивался, превращаясь в грязные клочья. Небо все еще было затянуто, но по крайней мере впереди стали видны темные очертания леса. Пустота вокруг превосходила всякое разумение. Все словно обесцветилось от сырости, бледно-серое перетекало в темно-серо-стальное, было ощущение дождя без дождя, всепроникающей влаги, вселенской печали, тоски и скуки. Уныние исходило даже от птиц – пролетели несколько диких гусей, несколько одиноких гагар. Таким полным, таким откровенным было это однообразие всего и вся, что ей вдруг захотелось увидеть рекламный щит, небоскреб или огромный стеклянный отель – что угодно, лишь бы яркое, сверкающее, искусственное.
Представить себе это было приятно.
Может быть, когда-нибудь она построит тут казино. «Двадцать одно» под пластиковым куполом. Сплошной неон. Эскалаторы под открытым небом. Она вспомнила поездку в Лас-Вегас несколько лет назад. Одна из этих пустопорожних политических конференций – все оплачивалось из партийной кассы, – и Джон с Тони уговорили ее поехать с ними. Смешно вспомнить, но не прошло и трех часов, как она крепко села на крючок Ей понравилась вся эта суета. Понравился стук бросаемых костей и игральных автоматов, вся эта дробь, которую выбивала математика. Не деньги как таковые завели ее на всю ночь; скорей – хотя она не особенно старалась разобраться – это была возможность колоссального выигрыша просто так, с ходу. Сама возможность. Золотое будущее Все было близко – ближайший кон, ближайшая карта, ближайший час, ближайший стол, где улыбнется удача. Кричаще-безвкусное, надуманное, дешевое в самом фундаментальном смысле, заведение олицетворяло все то, что она глубоко презирала, – и все же как ее возбуждал вид пикового туза, что опускался, точно космический корабль, на улыбающуюся червонную даму!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62