Обычный блеф — но он не мог сказать об этом открыто. — Хорошо устроился! — проговорил он. — Единственное, на что ты способен, — это чинить вещи. Другие люди должны сперва разбить их.
— Публика теряет терпение, — сказал Кефа. — Ну так как?
Взгляд Симона упал в этот момент на Марка. Блеф или нет?
— Возьмем мальчика, — сказал он.
— Нет-нет, ни в коем случае, — запротестовал Кефа.
— Разве? — сказал Симон.
Они смотрели друг на друга. Кефа неохотно кивнул.
Симон жестом подозвал Марка.
— Это не больно, — сказал он. — Закрой глаза и подумай о своей маме.
Он крепко сжал голову мальчика в своих ладонях и держал ее так, считая удары пульса, пока не дошел до десяти. Потом наклонился и тихо шепнул на ухо Марку длинное слово. Очень медленно, как только он отпустил руки, очень медленно и грациозно мальчик начал сползать вниз, как кукла, согнувшаяся под невидимым грузом. Он опустился на колени, упал вперед и остался лежать в пыли у подножия фонтана.
Некоторое время Кефа стоял неподвижно. Затем бросился к Марку и перевернул его на спину. Лицо было очень бледным и спокойным. Кефа сердито отталкивал столпившихся вокруг людей.
— Отойдите назад, — крикнул Симон. — Освободите ему место.
Кефа молился. Симон видел, как по его лицу струится пот. И слезы. Кефа молился так, словно у него разрывалось сердце. Потом он наклонился и поднял правую руку мальчика.
— Марк! — громко позвал он, и что-то в его голосе поразило Симона.
Пауза. Потом бледные щеки слегка порозовели, будто их тронула заря. Мальчик зевнул. Он открыл глаза, покраснел до корней волос от неловкости и вскочил на ноги.
Толпа ликовала. Симон вспомнил, но слишком поздно, что никто не объяснил людям происходившего.
Они с Кефой стояли рядом и смотрели друг на друга. Симону вдруг захотелось пожать Кефе руку.
— Ну, — сказал он бодрым голосом, — что будем делать дальше?
— Без сомнения, — сказал Кефа, — этого достаточно. Я только что вернул мальчика к жизни, чего ты, по твоему собственному признанию, сделать бы не смог.
— Но он не был мертв, — сказал Симон, горячась. — Ты что думаешь, я идиот?
— Я думаю, ты лжец, насмешник, обманщик и плут, — с горечью сказал Кефа.
— Было бы лучше, если б я оказался убийцей? Это в большей бы степени отвечало твоим целям, так? Я нужен тебе, Кефа. Почему ты не хочешь в этом признаться? И тогда мы оба могли бы разойтись по домам.
— Ты безумец, — сказал Кефа.
Толпа, не понимающая, о чем идет речь и не вполне уверенная в том, что произошло у нее на глазах, требовала объяснить, действительно ли мальчик был мертв.
— Он не был мертв, но он не был и жив, — ответил Симон.
— Как это понимать? — спросил кто-то недовольно.
— В доме за углом вчера ночью умер человек, — вызвался услужливый парень. — Они вот-вот будут выносить его. Давайте я скажу, чтобы несли сюда.
— Нет, — резко сказал Симон.
— Да, — закричали двадцать человек. Услужливый парень убежал.
— В чем дело? — спросил Кефа.
— Тебе придется повторить это еще раз, — сказал Симон.
Ждать пришлось долго. Симон устал. Он был голоден. Видимо, так же, как и Кефа. Тот снова отослал Марка с поручением, и вскоре мальчик принес что-то завернутое в лепешку. Это оказалась маринованная рыба.
Наконец появилась небольшая процессия: родственники умершего, носильщики и гроб. Люди почтительно расступались, и вот гроб опустили на землю напротив фонтана. Симон увидел человека средних лет, с умным, не тронутым болезнью лицом. Возможно, совестливый государственный чиновник, побывавший на вечеринке Нерона и умерший от разрыва сердца. В том, что он мертв, сомнений не было.
— Ну? — сказал Кефа Симону.
— Он твой, — сказал Симон.
Кефа подошел к гробу. Через Марка он спросил имя умершего человека и велел всем отодвинуться. Он долго молился. Потом, взяв руку человека в свою, он громко назвал сказанное ему имя.
Ничего не произошло.
Кефа попытался снова. Наблюдая за ним, Симон понял, что ничего не выйдет. Того, что было в голосе раньше, на этот раз не чувствовалось.
Под хмурыми взглядами зрителей Кефа предпринял три попытки. Ничего не получалось.
Он вернулся на место и сел, явно расстроенный.
— Ничего, — успокоил его Симон. — Вполне понятно. Ты истощил свою силу.
— Он не мой, — сказал Кефа с тупым упрямством.
— Ну и хорошо.
— Попробуй ты, — сказал Кефа.
— Я ведь говорил тебе, — ответил Симон. — Я не умею поднимать из мертвых.
— Все равно попробуй.
— С какой стати?
— Потому что это состязание.
Симон пожал плечами, встал и подошел к гробу. Он не будет пытаться сделать то, чего не может. В обычной ситуации он вообще не стал бы ничего делать. Но Кефа настаивал на состязании. Хорошо, он получит состязание.
Симон сосредоточил свою волю на мраморном лице умершего. Он вбирал в себя энергию всех стоящих вокруг и концентрировал ее, пока стоящие у гроба с изумлением не заметили, как у мертвеца дрогнули губы и он улыбнулся, а потом повернул голову.
Недоверчивый шепот вскоре перерос в радостные крики. «Симон! Симон! Симон!» — ревела толпа. Кефа изумленно вскочил на ноги.
Симон сделал жест рукой и пошел прочь. Мраморная голова лежала неподвижно.
Сбитая с толку толпа затихла. Потом послышался ропот. Он становился громче.
— Это была иллюзия! — вскричал Кефа, вне себя от ярости.
— Конечно, иллюзия, — раздраженно ответил Симон. — А тот дурацкий лосось разве не иллюзия?
Спор зашел в тупик. Внезапно толпа затихла, как, говорят, затихает пение птиц перед землетрясением. Симон встал на край фонтана, чтобы посмотреть, что случилось.
В углу Форума стоял крытый паланкин.
Раб в имперской ливрее пробирался сквозь поспешно расступающуюся толпу. Он остановился напротив Симона.
— Цезарь шлет приветы своему почетному гостю, — объявил он.
— Верный подданный цезаря возвращает приветы цезаря с молитвой за здоровье цезаря.
— Цезарь сожалеет, — продолжал раб монотонным голосом, — что дела государственной важности не позволили ему присутствовать на магическом поединке, состоявшемся здесь сегодня. Поэтому он велит Симону Волхву и его сопернику прибыть в императорский дворец завтра в полдень, чтобы продемонстрировать свое искусство, а император определит победителя.
— В чем дело? — спросил Кефа.
Время тянулось медленно. Весь день Симон провел в постели, наблюдая за игрой света и тени на потолке.
Наконец пришел вечер. Вечер сменила ночь.
Симон встал, надел плащ и пошел к дому, где остановился Кефа.
Кефа сам открыл дверь.
— А, — сказал он, — ты пришел. Я так и думал. Входи, выпьем вина.
— Я уже приходил к тебе однажды, — сказал Симон, проходя вслед за Кефой в просто обставленную комнату, — с подарком, а ты прогнал меня, наслав проклятие.
— Это был не подарок, а взятка, — сказал Кефа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Публика теряет терпение, — сказал Кефа. — Ну так как?
Взгляд Симона упал в этот момент на Марка. Блеф или нет?
— Возьмем мальчика, — сказал он.
— Нет-нет, ни в коем случае, — запротестовал Кефа.
— Разве? — сказал Симон.
Они смотрели друг на друга. Кефа неохотно кивнул.
Симон жестом подозвал Марка.
— Это не больно, — сказал он. — Закрой глаза и подумай о своей маме.
Он крепко сжал голову мальчика в своих ладонях и держал ее так, считая удары пульса, пока не дошел до десяти. Потом наклонился и тихо шепнул на ухо Марку длинное слово. Очень медленно, как только он отпустил руки, очень медленно и грациозно мальчик начал сползать вниз, как кукла, согнувшаяся под невидимым грузом. Он опустился на колени, упал вперед и остался лежать в пыли у подножия фонтана.
Некоторое время Кефа стоял неподвижно. Затем бросился к Марку и перевернул его на спину. Лицо было очень бледным и спокойным. Кефа сердито отталкивал столпившихся вокруг людей.
— Отойдите назад, — крикнул Симон. — Освободите ему место.
Кефа молился. Симон видел, как по его лицу струится пот. И слезы. Кефа молился так, словно у него разрывалось сердце. Потом он наклонился и поднял правую руку мальчика.
— Марк! — громко позвал он, и что-то в его голосе поразило Симона.
Пауза. Потом бледные щеки слегка порозовели, будто их тронула заря. Мальчик зевнул. Он открыл глаза, покраснел до корней волос от неловкости и вскочил на ноги.
Толпа ликовала. Симон вспомнил, но слишком поздно, что никто не объяснил людям происходившего.
Они с Кефой стояли рядом и смотрели друг на друга. Симону вдруг захотелось пожать Кефе руку.
— Ну, — сказал он бодрым голосом, — что будем делать дальше?
— Без сомнения, — сказал Кефа, — этого достаточно. Я только что вернул мальчика к жизни, чего ты, по твоему собственному признанию, сделать бы не смог.
— Но он не был мертв, — сказал Симон, горячась. — Ты что думаешь, я идиот?
— Я думаю, ты лжец, насмешник, обманщик и плут, — с горечью сказал Кефа.
— Было бы лучше, если б я оказался убийцей? Это в большей бы степени отвечало твоим целям, так? Я нужен тебе, Кефа. Почему ты не хочешь в этом признаться? И тогда мы оба могли бы разойтись по домам.
— Ты безумец, — сказал Кефа.
Толпа, не понимающая, о чем идет речь и не вполне уверенная в том, что произошло у нее на глазах, требовала объяснить, действительно ли мальчик был мертв.
— Он не был мертв, но он не был и жив, — ответил Симон.
— Как это понимать? — спросил кто-то недовольно.
— В доме за углом вчера ночью умер человек, — вызвался услужливый парень. — Они вот-вот будут выносить его. Давайте я скажу, чтобы несли сюда.
— Нет, — резко сказал Симон.
— Да, — закричали двадцать человек. Услужливый парень убежал.
— В чем дело? — спросил Кефа.
— Тебе придется повторить это еще раз, — сказал Симон.
Ждать пришлось долго. Симон устал. Он был голоден. Видимо, так же, как и Кефа. Тот снова отослал Марка с поручением, и вскоре мальчик принес что-то завернутое в лепешку. Это оказалась маринованная рыба.
Наконец появилась небольшая процессия: родственники умершего, носильщики и гроб. Люди почтительно расступались, и вот гроб опустили на землю напротив фонтана. Симон увидел человека средних лет, с умным, не тронутым болезнью лицом. Возможно, совестливый государственный чиновник, побывавший на вечеринке Нерона и умерший от разрыва сердца. В том, что он мертв, сомнений не было.
— Ну? — сказал Кефа Симону.
— Он твой, — сказал Симон.
Кефа подошел к гробу. Через Марка он спросил имя умершего человека и велел всем отодвинуться. Он долго молился. Потом, взяв руку человека в свою, он громко назвал сказанное ему имя.
Ничего не произошло.
Кефа попытался снова. Наблюдая за ним, Симон понял, что ничего не выйдет. Того, что было в голосе раньше, на этот раз не чувствовалось.
Под хмурыми взглядами зрителей Кефа предпринял три попытки. Ничего не получалось.
Он вернулся на место и сел, явно расстроенный.
— Ничего, — успокоил его Симон. — Вполне понятно. Ты истощил свою силу.
— Он не мой, — сказал Кефа с тупым упрямством.
— Ну и хорошо.
— Попробуй ты, — сказал Кефа.
— Я ведь говорил тебе, — ответил Симон. — Я не умею поднимать из мертвых.
— Все равно попробуй.
— С какой стати?
— Потому что это состязание.
Симон пожал плечами, встал и подошел к гробу. Он не будет пытаться сделать то, чего не может. В обычной ситуации он вообще не стал бы ничего делать. Но Кефа настаивал на состязании. Хорошо, он получит состязание.
Симон сосредоточил свою волю на мраморном лице умершего. Он вбирал в себя энергию всех стоящих вокруг и концентрировал ее, пока стоящие у гроба с изумлением не заметили, как у мертвеца дрогнули губы и он улыбнулся, а потом повернул голову.
Недоверчивый шепот вскоре перерос в радостные крики. «Симон! Симон! Симон!» — ревела толпа. Кефа изумленно вскочил на ноги.
Симон сделал жест рукой и пошел прочь. Мраморная голова лежала неподвижно.
Сбитая с толку толпа затихла. Потом послышался ропот. Он становился громче.
— Это была иллюзия! — вскричал Кефа, вне себя от ярости.
— Конечно, иллюзия, — раздраженно ответил Симон. — А тот дурацкий лосось разве не иллюзия?
Спор зашел в тупик. Внезапно толпа затихла, как, говорят, затихает пение птиц перед землетрясением. Симон встал на край фонтана, чтобы посмотреть, что случилось.
В углу Форума стоял крытый паланкин.
Раб в имперской ливрее пробирался сквозь поспешно расступающуюся толпу. Он остановился напротив Симона.
— Цезарь шлет приветы своему почетному гостю, — объявил он.
— Верный подданный цезаря возвращает приветы цезаря с молитвой за здоровье цезаря.
— Цезарь сожалеет, — продолжал раб монотонным голосом, — что дела государственной важности не позволили ему присутствовать на магическом поединке, состоявшемся здесь сегодня. Поэтому он велит Симону Волхву и его сопернику прибыть в императорский дворец завтра в полдень, чтобы продемонстрировать свое искусство, а император определит победителя.
— В чем дело? — спросил Кефа.
Время тянулось медленно. Весь день Симон провел в постели, наблюдая за игрой света и тени на потолке.
Наконец пришел вечер. Вечер сменила ночь.
Симон встал, надел плащ и пошел к дому, где остановился Кефа.
Кефа сам открыл дверь.
— А, — сказал он, — ты пришел. Я так и думал. Входи, выпьем вина.
— Я уже приходил к тебе однажды, — сказал Симон, проходя вслед за Кефой в просто обставленную комнату, — с подарком, а ты прогнал меня, наслав проклятие.
— Это был не подарок, а взятка, — сказал Кефа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84