они стояли, не замечая вечерней росы и страстей, пробуждаемых ими. Наконец мужчина со стрижкой в кружок вручил сутенерам пухлую пачку банковских билетов и вышел из машины. Он бегло оглядел купленную им женщину, опустил ей юбку и распрямил ногу. Затем взял женщину за руки и легко уложил на заднее сиденье. Все произошло так быстро, так было насыщено скрытым насилием, что Полковник испугался, как бы ему не потерять зря эту ночь, и удалился быстрыми шагами.
Пора возвращаться в отель, сказал он себе. Он попросил принести ему легкий ужин и обдумал свои действия на завтра. Если все сложится удачно, он сможет вернуться в Бонн еще до полуночи. Подождет рассвета в машине. Больше никогда он с Эвитой не расстанется.
Он решил вернуться на Реепербан, но в дельте темных улиц не находил дороги. Внезапно перед ним возникла высокая ограда, в которой почти незаметно открывалась металлическая решетка. У входа прохаживался гигант — несмотря на теплый бриз, он был в непромокаемом плаще и в котелке. Он тихонько подозвал Полковника:
— Komm her! Komm her! — У него был высокий контральтовый голос, словно по недоразумению оказавшийся в этой глотке.
— Не могу, — извинился Полковник. — Мне надо поскорей выйти на Реепербан.
— Проходите, — сказал гигант. — Здесь можно спрямить дорогу.
За решеткой лежала узкая улица, Герберштрассе, окаймленная с двух сторон балконами и окнами во всю стену, напоминавшими аквариум. За стеклами окон плавали женщины с обнаженными грудями. Все имели очень занятой вид, пришивали кружевные фестоны к миниатюрным штанишкам, которыми они прикрывали свои прелести, и на прохожих обращали внимание лишь тогда, когда те, прищурившись, изучали анатомию их тел. В таких случаях призрачные фигуры лениво поворачивали голову и протягивали прохожему руки в жесте не то умоляющем, не то угрожающем. На аквариумы щедро проливались лучи фиолетового света и лютеранские песнопения на старонемецком. «Alles gent und wird verredet», — послышалось Полковнику. «Alles gent». Если какой-нибудь прохожий приближался к стеклу, чтобы поговорить, женщины открывали незаметные окошки и высовывали выпяченные губы или призрачные пальцы.
Дойдя до конца улицы, Полковник попытался пройти через вторую калитку, но ему преградил дорогу другой гигант. На этом также был дождевик и круглая фетровая шляпа. Если не считать продавленной переносицы, он был точной копией предыдущего.
— Du kannst nicht, — остановил он Полковника таким же контральто.
— Почему я не могу пройти? Я иду на Реепербан. Мне сказали, что это самая короткая дорога.
— Мы не любим соглядатаев, — сказал гигант. — Сюда приходят веселиться, а не подглядывать.
Полковник бесстрашно окинул его взглядом сверху донизу и, не задумываясь о последствиях, отстранил пренебрежительным жестом. В какой-то миг он подумал, что гигант может огреть его по затылку, однако ничего такого не произошло — светились неоновые огни проспекта, толпы моряков высаживались на берег шлюх, и невыразимое блаженство объяло Полковника при мысли, что следующий день уже за поворотом.
Он спал так спокойно, что ему еще раз приснился один из забытых снов юности. Он идет по покрытой пеплом луне под небом, в котором сияют шесть или семь огромных лун, тоже серых. Иногда он проходит по городу с минаретом и венецианскими мостами, иногда бежит по ущельям среди скал и пещер с летучими мышами, среди сверкающих молний, сам не зная, чего ищет, и жаждая поскорей найти это неведомое.
Он поднялся еще до рассвета, купил газеты и стал их читать в кафе железнодорожного вокзала. В рубрике отбытия и прибытия пароходов упоминалось прибытие «Кап Фрио», однако в разных газетах по-разному: в одной указывалось время 7:55, в других 4:20 или 11:45, и нигде не разъяснялось, идет ли речь об утренних или о вечерних часах. Нельзя было себе представить, что пароход уже прибыл, но в то же время Полковника не переставала тревожить мысль о какой-либо умышленной катастрофе. Он побежал в отель, расплатился и повел свою машину к порту. Не было времени ни побриться, ни принять ванну ради встречи с Персоной. Сердце у него ни на миг не ведало покоя.
Он припарковал машину на Гафенштрассе, напротив причала номер 4. Было очень трудно ориентироваться в этом пейзаже, испещренном кранами и мачтами, находящимися в непрестанном движении. Он поспешил к высоким романским аркам входа на пристань, надеясь найти в какой-нибудь конторе человека, который ему расшифрует каверзы расписания. Возле стеллажей с металлическими инструментами, глядя на спокойное течение реки, беседовали два сонных служащих. Рассвет наступил быстро, и белое сияние Эльбы заполонило все вокруг, однако солнце, достигнув господствующего положения, казалось, так и застыло в небе, не позволяя утру продвигаться вперед. Полковник спросил, известно ли что-нибудь о «Кап Фрио».
— Его ожидают в три часа, — сухо ответил один из служащих и повернулся к нему спиной.
Полковник возвратился в свою машину. Время как будто остановилось. Полицейский патруль несколько раз делал ему замечание и просил уехать. Полковник предъявлял дипломатические документы.
— Я должен быть здесь, — сказал он. — Я жду прибытия покойника.
— В котором часу? — спросили его.
— В двенадцать, — солгал он в первый раз. А во второй: — В четверть первого.
Вскоре кончился его запас можжевеловой. Полковника мучила жажда, но он и не думал трогаться с места. В какую-то минуту его от усталости сморил сон. Пароходы перемещались взад-вперед среди стай чаек, и время от времени над сводами здания пристани появлялась верхушка трубы. В полусне Полковнику почудилось, что он видит горделивую и свирепую, как лето в Буэнос-Айресе, мачту и слышит стон сирены. Голубой «опель» с крестами «Скорой помощи» внезапно остановился у причала номер 4. Двое крепких мужчин в круглых фетровых шляпах оставили дверцы открытыми и притащили с сортировочной площадки длинный ящик, который осторожно погрузили в машину. Все происходило медленно, как будто в нерешительности, и Полковник все это видел, не зная, в какой области своего существования он находится, во вчерашней или в завтрашней. На часах Гафентор он увидел, что уже полвторого, и в тот же миг под романской аркой пристани заметил Фескета. Старший лейтенант Густаво Адольфо Фес-кет смотрел то на одну, то на другую сторону улицы с выражением растерянности или уныния. И люди и время, казалось, были не на своем месте, и сам Полковник тоже почувствовал себя чуждым происходящему, находящимся на какой-то для него не предназначенной грани реальности. Он поспешил к пристани, а в уме у него вертелись какие-то бессмысленные образы: кости, глобусы, металлические провода.
— Что вы делаете здесь так рано, мой полковник?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Пора возвращаться в отель, сказал он себе. Он попросил принести ему легкий ужин и обдумал свои действия на завтра. Если все сложится удачно, он сможет вернуться в Бонн еще до полуночи. Подождет рассвета в машине. Больше никогда он с Эвитой не расстанется.
Он решил вернуться на Реепербан, но в дельте темных улиц не находил дороги. Внезапно перед ним возникла высокая ограда, в которой почти незаметно открывалась металлическая решетка. У входа прохаживался гигант — несмотря на теплый бриз, он был в непромокаемом плаще и в котелке. Он тихонько подозвал Полковника:
— Komm her! Komm her! — У него был высокий контральтовый голос, словно по недоразумению оказавшийся в этой глотке.
— Не могу, — извинился Полковник. — Мне надо поскорей выйти на Реепербан.
— Проходите, — сказал гигант. — Здесь можно спрямить дорогу.
За решеткой лежала узкая улица, Герберштрассе, окаймленная с двух сторон балконами и окнами во всю стену, напоминавшими аквариум. За стеклами окон плавали женщины с обнаженными грудями. Все имели очень занятой вид, пришивали кружевные фестоны к миниатюрным штанишкам, которыми они прикрывали свои прелести, и на прохожих обращали внимание лишь тогда, когда те, прищурившись, изучали анатомию их тел. В таких случаях призрачные фигуры лениво поворачивали голову и протягивали прохожему руки в жесте не то умоляющем, не то угрожающем. На аквариумы щедро проливались лучи фиолетового света и лютеранские песнопения на старонемецком. «Alles gent und wird verredet», — послышалось Полковнику. «Alles gent». Если какой-нибудь прохожий приближался к стеклу, чтобы поговорить, женщины открывали незаметные окошки и высовывали выпяченные губы или призрачные пальцы.
Дойдя до конца улицы, Полковник попытался пройти через вторую калитку, но ему преградил дорогу другой гигант. На этом также был дождевик и круглая фетровая шляпа. Если не считать продавленной переносицы, он был точной копией предыдущего.
— Du kannst nicht, — остановил он Полковника таким же контральто.
— Почему я не могу пройти? Я иду на Реепербан. Мне сказали, что это самая короткая дорога.
— Мы не любим соглядатаев, — сказал гигант. — Сюда приходят веселиться, а не подглядывать.
Полковник бесстрашно окинул его взглядом сверху донизу и, не задумываясь о последствиях, отстранил пренебрежительным жестом. В какой-то миг он подумал, что гигант может огреть его по затылку, однако ничего такого не произошло — светились неоновые огни проспекта, толпы моряков высаживались на берег шлюх, и невыразимое блаженство объяло Полковника при мысли, что следующий день уже за поворотом.
Он спал так спокойно, что ему еще раз приснился один из забытых снов юности. Он идет по покрытой пеплом луне под небом, в котором сияют шесть или семь огромных лун, тоже серых. Иногда он проходит по городу с минаретом и венецианскими мостами, иногда бежит по ущельям среди скал и пещер с летучими мышами, среди сверкающих молний, сам не зная, чего ищет, и жаждая поскорей найти это неведомое.
Он поднялся еще до рассвета, купил газеты и стал их читать в кафе железнодорожного вокзала. В рубрике отбытия и прибытия пароходов упоминалось прибытие «Кап Фрио», однако в разных газетах по-разному: в одной указывалось время 7:55, в других 4:20 или 11:45, и нигде не разъяснялось, идет ли речь об утренних или о вечерних часах. Нельзя было себе представить, что пароход уже прибыл, но в то же время Полковника не переставала тревожить мысль о какой-либо умышленной катастрофе. Он побежал в отель, расплатился и повел свою машину к порту. Не было времени ни побриться, ни принять ванну ради встречи с Персоной. Сердце у него ни на миг не ведало покоя.
Он припарковал машину на Гафенштрассе, напротив причала номер 4. Было очень трудно ориентироваться в этом пейзаже, испещренном кранами и мачтами, находящимися в непрестанном движении. Он поспешил к высоким романским аркам входа на пристань, надеясь найти в какой-нибудь конторе человека, который ему расшифрует каверзы расписания. Возле стеллажей с металлическими инструментами, глядя на спокойное течение реки, беседовали два сонных служащих. Рассвет наступил быстро, и белое сияние Эльбы заполонило все вокруг, однако солнце, достигнув господствующего положения, казалось, так и застыло в небе, не позволяя утру продвигаться вперед. Полковник спросил, известно ли что-нибудь о «Кап Фрио».
— Его ожидают в три часа, — сухо ответил один из служащих и повернулся к нему спиной.
Полковник возвратился в свою машину. Время как будто остановилось. Полицейский патруль несколько раз делал ему замечание и просил уехать. Полковник предъявлял дипломатические документы.
— Я должен быть здесь, — сказал он. — Я жду прибытия покойника.
— В котором часу? — спросили его.
— В двенадцать, — солгал он в первый раз. А во второй: — В четверть первого.
Вскоре кончился его запас можжевеловой. Полковника мучила жажда, но он и не думал трогаться с места. В какую-то минуту его от усталости сморил сон. Пароходы перемещались взад-вперед среди стай чаек, и время от времени над сводами здания пристани появлялась верхушка трубы. В полусне Полковнику почудилось, что он видит горделивую и свирепую, как лето в Буэнос-Айресе, мачту и слышит стон сирены. Голубой «опель» с крестами «Скорой помощи» внезапно остановился у причала номер 4. Двое крепких мужчин в круглых фетровых шляпах оставили дверцы открытыми и притащили с сортировочной площадки длинный ящик, который осторожно погрузили в машину. Все происходило медленно, как будто в нерешительности, и Полковник все это видел, не зная, в какой области своего существования он находится, во вчерашней или в завтрашней. На часах Гафентор он увидел, что уже полвторого, и в тот же миг под романской аркой пристани заметил Фескета. Старший лейтенант Густаво Адольфо Фес-кет смотрел то на одну, то на другую сторону улицы с выражением растерянности или уныния. И люди и время, казалось, были не на своем месте, и сам Полковник тоже почувствовал себя чуждым происходящему, находящимся на какой-то для него не предназначенной грани реальности. Он поспешил к пристани, а в уме у него вертелись какие-то бессмысленные образы: кости, глобусы, металлические провода.
— Что вы делаете здесь так рано, мой полковник?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100