— По крайней мере, говорит о ее самостоятельности и желании попробовать собственные силы, — заметила Тамара мягко, — Ну, и что ты предпринял по этому поводу?…
— А что я мог предпринять?… — Старцев улыбнулся, — Пошумел, конечно… Но она же упрямая!… Нашел кое-кого, договорился. Но ей не сказал. Вот теперь сидит с учебниками днями и ночами, готовится к экзаменам. Уверена, что будет сдавать экзамены на общих основаниях…
— Разум и такт, — Тамара тихонько рассмеялась, — Ты всегда был умным, Олег. А теперь ты становишься мудрым…
…Нет, были, были сегодня и приятные вести, и разговор вот этот с Тамаркой какой получился славный, думал Старцев, подъезжая час спустя к воротам, открывающих въезд в Озерки. Тепло поговорили, по-человечески. Все-таки, как с ней просто и приятно, и странно, что никто до сих пор этого не понял, и что до сих пор она одинока… Не разглядели?… Или она сама не подпустила к себе никого слишком близко?…
Зазвонил мобильный.
— Хреновости, — сообщил Малышев.
Было у него такое словечко, означавшее не вполне приятное сообщение.
— Разумеется, — буркнул Старцев, — А то я уже надеялся спокойно доехать домой… Что там опять?…
— Звонил Симкин из Снежного. Ему по его каналам сообщили, что кто-то скупает векселя «горки». Сначала думали — разовая некрупная сделка, потом хватились, поспрошали — оказывается, векселя СГК скупили сразу у нескольких держателей. Сейчас пытаются уточнить, кто этим занимается, какая сумма и так далее. Что скажешь?…
— А что скажу?… — впереди уже замелькали огоньки дома Старцевых, — СГК сейчас не в лучшем положении, векселя, надо понимать, идут намного дешевле номинала… Может, кто-то решил дождаться подъема и спекульнуть на них. А может, спланированная акция…
— Ладно, — Малышев вздохнул, — Заряжу я своих людей, может, нароют, кто этим занимается… Ну, бывай, Олега…
5
15 июня 2000 года, среда. Байкальск.
На юге Сибири, в самом сердце Байкальской области — в здании Байкальской областной администрации — в полдень по местному времени и в девять утра по Москве заканчивалось торжественное мероприятие, именуемое подписанием рамочного соглашения администрации области с холдинговой группой «Альтаир».
Соглашение ничего особенного из себя не представляло: «всесторонне содействовать…», «активно сотрудничать…», да некие туманные намеки на «будущие инвестиционные проекты». Однако же, нежную дружбу между Байкальской администрацией и группой «Альтаир» следовало все-таки задокументировать, придать ей какой-никакой официальный статус, а то неудобно как-то получалось, в самом деле…
«Альтаир» осел в области всерьез и надолго. Ему принадлежал здесь алюминиевый заводик и кое-какая нефтянка на севере области. «Альтаиром» же были куплены 40 процентов крупнейшего в стране, не входящего с систему РАО ЕЭС, энергопроизводящего предприятия «Байкалэнерго». Средства областной администрации размещались с некоторых пор на счетах «Альтаир-банка».
О тесной связи губернатора области Николая Терских с владельцем «Альтаира» Борисом Фрайманом говорили давно и много. Пора было эту связь узаконить, придав ей статус не преступного сращивания частного капитала и государственной власти, но честного и открытого сотрудничества на благо родного региона.
В просторном зале, заполненном прессой и свитами, сопровождающими обе стороны, соглашение было подписано. Стороны энергично жали друг другу руки.
Глава «Альтаира» Борис Анатольевич Фрайман, мощный мужчина сорока с небольшим лет, необычайно приятный и румяный, тряс пухлую ладошку губернатора Терских, сверкая великолепными, явно зарубежного производства, зубами. Губернатор Терских ничем таким не сверкал, но тоже улыбался, как мог, из-под казацкого своего чуба щурясь на вспышки фотокамер.
Ибо Николай Иванович Терских был казаком, и любил напоминать об этом по поводу и без. Слушавшим в такие минуты Николая Ивановича начинало казаться, будто «казак» это что-то вроде титула — так гордо звучало это слово из уст широкого и приземистого, как тумбочка, губернатора Терских.
Наулыбавшись прессе и выпив по бокалу шампанского, Терских и Фрайман предоставили свитам развлекаться дальше и уединились на задах губернаторского кабинета в обширной комнате с диванами глубокими и мягкими.
— Коньячку?… — предложил Терских, распахнув дверцу интимно поблескивающего своими глубинами бара, и, дождавшись от Фраймана согласного кивка, собственноручно разлил из пузатой бутыли «Hennessy» в водочные стопки, — Да с лимончиком!… — вкусно проговорил он, извлекая из холодильника и лимончик, нарезанный прозрачными ломтиками.
Все это губернатор суетливо расположил на низком столике, разделившим его и Фраймана и, сложив на лице умильное выражение, потянулся к Фрайману стопкой:
— Ну, Борис Анатольевич… Давайте за наше, так сказать, дальнейшее сотрудничество!…
Борис Анатольевич немедленно тост одобрил, глотнул, отправил следом дольку лимона. Терских же поступил так: широко открыв рот, кинул туда разом содержимое стопки, зажмурился, замер, схватил лимон и, поднеся к носу, в присвистом вдохнул. Только тут глаза губернатора открылись — просветленные и влажные, — а лимон был съеден.
— Эх-х… — протянул Николай Иванович сипло, — Хорош, зарраза… Да вы, может, голодны, Борис Анатольевич? — спохватился он вдруг, — Я сейчас распоряжусь… Светланка!… Светлана Владиславовна!…
— Нет-нет, — испугался Фраймана, — Не беспокойтесь, Николай Иванович… Обедал я…
— Эх, — горько вздохнул старик, — А я-то попотчевать вас хотел…
Стариком звали Терских за глаза все подчиненные. Стариком он и держался: кряхтел, пришептывал, жевал в раздумье губами… Вот и чуб его вороной густо был посыпан солью, вот и плечи гнуло мало-помалу к земле…
Меж тем, стоило чуть попристальней вглядеться в губернаторское лицо, чтобы воскликнуть: Помилуйте!… Какой же это старик?!…
Дубленая, забронзовевшая навеки кожа и не думала морщиться. Глаза, временами мутившиеся старческой слезой, в иные моменты смотрели так остро и холодно, что бежали по спине мурашки. Да и лет губернатору, ежели по паспорту, всего-то было пятьдесят шесть.
— Нет, Николай Иванович, потчевать себя я не дам! — рассмеялся Фрайман, — Помню я, как вы меня прошлый раз пельмешками укормили. Два дня животом мучился!…
— Э-э-эх… — снова вздохнул старик, — Да какой из вас, Борис Анатольевич, едок-то?… Тарелочку пельмешек — и два дня животом… Вот у меня зам есть… Да вы знаете его, Прасолов, здоровый такой мужик… Вот тот — да!… Тот сотню пельменей замахнет — не охнет. А потом еще — ну, говорит, закусил мало-мало, теперь и поесть можно!…
И губернатор затрясся в сдобном старческом смехе. Засмеялся и Фрайман, припомнив пузатого Прасолова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106