Лицо у молодого человека было такое, будто он никогда в жизни ни ел мяса, ни разу не солгал и не знал женщин. Верить этому лицу не стоило.
Блондин поднял глаза, и на свету из темно-серых они тотчас сделались синими.
— Дай подумать! — попросил он, и снова уставился на шахматную доску, раскрытую на столике, стоящем между ним и Старцевым.
— Рост у Малышева долог, да ум короток, — нахально переиначил известную пословицу третий из сидящих в гостиной, — Серега, играй в баскетбол, не строй из себя интеллектуала.
— Помолчи! Политик… — посоветовал Малышев, не отрывая взгляда от доски и накручивая на палец белокурую прядь.
Тот же, кого он назвал политиком, скорчил в ответ рожу, но все-таки притих, изучая положение белых.
Темные волосы, круглые зеленые глаза, глядящие на мир с фальшивой грустью, изрядные щеки и трогательно торчащие уши — таков был портрет этого третьего по имени Сашка Денисов.
Он был однолеток Малышева и верный его друг аж с четвертого класса. Вставши рядом, они смотрелись, как клюшка с шайбой, причем Денисов шайбой и был.
Они вместе учились в школе, потом в институте. Вместе работали много лет, и лишь полгода назад пути разошлись. Сашке пришлось из Москвы уехать и жить по месту новой работы, ибо полгода назад Сашка Денисов стал губернатором.
Во владение самому молодому губернатору страны достался не край, не область, но маленький автономный округ на северной оконечности империи — Нганасанский.
Маленьким округ выглядел с точки зрения политики: четыреста тысяч электората, из коих половина — жители единственного города, остальные же — охотники, рыбаки, оленеводы — рассеяны по территории, вмещающей сколько-то там Франций и парочку Швейцарий в придачу. От одного стойбища до другого — три дня на оленях. Низкорослая тундра, реки, болота — и снега, снега, снега…
Но Нганасанский автономный округ был под стать своему новому правителю — мал, да дорог.
Там, под толщей окоченевшей тундры, под снегами, болотами, реками, под слоем вечной мерзлоты, лежали сокровища, называемые полиметаллическими рудами. Медь, никель, кобальт, платина, золото, серебро, палладий, родий и осмий, теллур и селен — там было все. Богатство неслыханное, до конца еще неучтенное и неразведанное.
Там же, на земле Нганасанского автономного округа, в городе Снежном, работало крупнейшее в стране предприятие по добыче и производству цветных металлов — Снежнинская горная компания, безраздельно принадлежащая Корпорации.
До недавнего времени Сашка Денисов возглавлял эту самую СГК — лучший промышленный актив Корпорации. За несколько лет из полурассыпавшегося комбината, где воровали и продавали на сторону каждый десятый килограмм металла, создал компанию мощную, современную. Создал — и заскучал.
Он числился третьим человеком в Корпорации. За ним было блестящее прошлое и, ждало его, верно, еще более блестящее будущее. Но сладость повседневной рутины мирно работающего предприятия Денисову опостылела. Проведя несколько месяцев в печоринской тоске и в раздумьях, он, неожиданно даже для Малышева, заявил, что уходит «в политику».
Смеялись. Урезонивали. Прищелкивали языками, открывая чудесные перспективы, ожидающие в будущем, останься он на прежнем месте. Не помогло. Сашка Денисов выиграл выборы и теперь сидел у черта на куличках в своем Нганасанском округе, изредка наезжая в Москву.
— Как погода в Снежном? — поинтересовался у губернатора Старцев.
— Дуют ветры перемен, — рапортовал Денисов. — Недель через пять Енисей пойдет.
— С первой навигацией тебя! — хохотнул Малышев, отвлекаясь от раздумий.
Летняя навигация в Нганасанском округе — это что-то особенное!
Снежнинский порт, стоящей на великой реке, круглый год принимает морские суда, уходящие северным морским путем к причалам Роттердама с грузом продукции Снежнинской горной компании. А с середины июня и до начала сентября вниз от Белогорска идут в порт суда речные с грузом продуктов и топлива, строительных материалов, реагентов для металлургического производства и комплектующих для горной техники.
И каждый год, в середине июня, когда вскрывается Енисей, вскрывается бурно и страшно, грохоча многометровыми льдами, заливая прибрежные поселки, каждый год в середине июня Снежнинский морской порт затапливается до основания.
За неделю до ледохода морские суда, стоящие под погрузкой, спешно выводятся в Карское море, размонтируются погрузочные краны, и техника с причалов вывозится в безопасное место. И дней десять, пока не сойдет вода, под ее толщей, несущей к морю ледяную шугу, остаются раскуроченные потоком крановые рельсы, прибрежная галька, мелкие строения… Каждый год чудовищные деньги и силы отнимает у покорителей Севера северная река.
— Зря смеешься, — прищурился на друга Денисов, — Между прочим, в этом году все будет по-другому.
— О! — воскликнул Малышев, — Сашка собирается прорыть для Енисея новое русло!
— Сашка собирается поставить краны на новые колеса, — важно заявил губернатор, — Не металлические, а резиновые — как у нормальной дорожной техники. Рельсы не нужны, сложный монтаж не нужен. Двое толковых инженеров посидели над проектом месяц — месяц! — и еще два месяца ушло, чтобы всю эту ерунду изготовить. Теперь техника будет вывозиться за сутки, а перерыв в погрузке составит не двадцать дней, а десять. Фигня вопрос!
— Интересно, — улыбнулся Старцев, — Почему же до этой фигни никто не додумался в предыдущие пятьдесят лет?
Денисов скромно пожал плечами, намекая, должно быть, что в предыдущие пятьдесят лет со стихией боролись исключительно дураки и лентяи.
Старцев вздохнул. У молодого губернатора была одна особенность — трагическая или счастливая, не разберешь. Он мыслил так, будто никто до него не жил и ничего не создал. Иногда из этого выходил толк.
Сам же Олег Старцев, решая проблемы, предпочитал опираться на традиции. По крайней мере, не изучив опыт прошлого, никогда не узнаешь, как поступать не следует.
Он был самым старшим из троих, сидящих в верхней гостиной. Ему стукнуло сорок три, и все сорок три были при нем: в спокойной и размеренной речи, в неторопливых движениях, в первой седине, пока незаметной в пепельных волосах, неизобретательно зачесанных «на бочок». В тяжелых усталых веках, прикрывающих глаза — карие, конечно, но казавшиеся черными, под прямым взглядом которых собеседник отчего-то чувствовал себя неуютно.
Старцев потянулся, разминая плечи. Еще раз с удовольствием отметил запах травы и листьев, принесенный ветром из рощи, окружающей особняк. Послезавтра начнутся короткие майские каникулы. Неделья солнца на Лазурном побережье с семьей — для Старцева. Неделя охоты в Африке на зубатых и рогатых — для Малышева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Блондин поднял глаза, и на свету из темно-серых они тотчас сделались синими.
— Дай подумать! — попросил он, и снова уставился на шахматную доску, раскрытую на столике, стоящем между ним и Старцевым.
— Рост у Малышева долог, да ум короток, — нахально переиначил известную пословицу третий из сидящих в гостиной, — Серега, играй в баскетбол, не строй из себя интеллектуала.
— Помолчи! Политик… — посоветовал Малышев, не отрывая взгляда от доски и накручивая на палец белокурую прядь.
Тот же, кого он назвал политиком, скорчил в ответ рожу, но все-таки притих, изучая положение белых.
Темные волосы, круглые зеленые глаза, глядящие на мир с фальшивой грустью, изрядные щеки и трогательно торчащие уши — таков был портрет этого третьего по имени Сашка Денисов.
Он был однолеток Малышева и верный его друг аж с четвертого класса. Вставши рядом, они смотрелись, как клюшка с шайбой, причем Денисов шайбой и был.
Они вместе учились в школе, потом в институте. Вместе работали много лет, и лишь полгода назад пути разошлись. Сашке пришлось из Москвы уехать и жить по месту новой работы, ибо полгода назад Сашка Денисов стал губернатором.
Во владение самому молодому губернатору страны достался не край, не область, но маленький автономный округ на северной оконечности империи — Нганасанский.
Маленьким округ выглядел с точки зрения политики: четыреста тысяч электората, из коих половина — жители единственного города, остальные же — охотники, рыбаки, оленеводы — рассеяны по территории, вмещающей сколько-то там Франций и парочку Швейцарий в придачу. От одного стойбища до другого — три дня на оленях. Низкорослая тундра, реки, болота — и снега, снега, снега…
Но Нганасанский автономный округ был под стать своему новому правителю — мал, да дорог.
Там, под толщей окоченевшей тундры, под снегами, болотами, реками, под слоем вечной мерзлоты, лежали сокровища, называемые полиметаллическими рудами. Медь, никель, кобальт, платина, золото, серебро, палладий, родий и осмий, теллур и селен — там было все. Богатство неслыханное, до конца еще неучтенное и неразведанное.
Там же, на земле Нганасанского автономного округа, в городе Снежном, работало крупнейшее в стране предприятие по добыче и производству цветных металлов — Снежнинская горная компания, безраздельно принадлежащая Корпорации.
До недавнего времени Сашка Денисов возглавлял эту самую СГК — лучший промышленный актив Корпорации. За несколько лет из полурассыпавшегося комбината, где воровали и продавали на сторону каждый десятый килограмм металла, создал компанию мощную, современную. Создал — и заскучал.
Он числился третьим человеком в Корпорации. За ним было блестящее прошлое и, ждало его, верно, еще более блестящее будущее. Но сладость повседневной рутины мирно работающего предприятия Денисову опостылела. Проведя несколько месяцев в печоринской тоске и в раздумьях, он, неожиданно даже для Малышева, заявил, что уходит «в политику».
Смеялись. Урезонивали. Прищелкивали языками, открывая чудесные перспективы, ожидающие в будущем, останься он на прежнем месте. Не помогло. Сашка Денисов выиграл выборы и теперь сидел у черта на куличках в своем Нганасанском округе, изредка наезжая в Москву.
— Как погода в Снежном? — поинтересовался у губернатора Старцев.
— Дуют ветры перемен, — рапортовал Денисов. — Недель через пять Енисей пойдет.
— С первой навигацией тебя! — хохотнул Малышев, отвлекаясь от раздумий.
Летняя навигация в Нганасанском округе — это что-то особенное!
Снежнинский порт, стоящей на великой реке, круглый год принимает морские суда, уходящие северным морским путем к причалам Роттердама с грузом продукции Снежнинской горной компании. А с середины июня и до начала сентября вниз от Белогорска идут в порт суда речные с грузом продуктов и топлива, строительных материалов, реагентов для металлургического производства и комплектующих для горной техники.
И каждый год, в середине июня, когда вскрывается Енисей, вскрывается бурно и страшно, грохоча многометровыми льдами, заливая прибрежные поселки, каждый год в середине июня Снежнинский морской порт затапливается до основания.
За неделю до ледохода морские суда, стоящие под погрузкой, спешно выводятся в Карское море, размонтируются погрузочные краны, и техника с причалов вывозится в безопасное место. И дней десять, пока не сойдет вода, под ее толщей, несущей к морю ледяную шугу, остаются раскуроченные потоком крановые рельсы, прибрежная галька, мелкие строения… Каждый год чудовищные деньги и силы отнимает у покорителей Севера северная река.
— Зря смеешься, — прищурился на друга Денисов, — Между прочим, в этом году все будет по-другому.
— О! — воскликнул Малышев, — Сашка собирается прорыть для Енисея новое русло!
— Сашка собирается поставить краны на новые колеса, — важно заявил губернатор, — Не металлические, а резиновые — как у нормальной дорожной техники. Рельсы не нужны, сложный монтаж не нужен. Двое толковых инженеров посидели над проектом месяц — месяц! — и еще два месяца ушло, чтобы всю эту ерунду изготовить. Теперь техника будет вывозиться за сутки, а перерыв в погрузке составит не двадцать дней, а десять. Фигня вопрос!
— Интересно, — улыбнулся Старцев, — Почему же до этой фигни никто не додумался в предыдущие пятьдесят лет?
Денисов скромно пожал плечами, намекая, должно быть, что в предыдущие пятьдесят лет со стихией боролись исключительно дураки и лентяи.
Старцев вздохнул. У молодого губернатора была одна особенность — трагическая или счастливая, не разберешь. Он мыслил так, будто никто до него не жил и ничего не создал. Иногда из этого выходил толк.
Сам же Олег Старцев, решая проблемы, предпочитал опираться на традиции. По крайней мере, не изучив опыт прошлого, никогда не узнаешь, как поступать не следует.
Он был самым старшим из троих, сидящих в верхней гостиной. Ему стукнуло сорок три, и все сорок три были при нем: в спокойной и размеренной речи, в неторопливых движениях, в первой седине, пока незаметной в пепельных волосах, неизобретательно зачесанных «на бочок». В тяжелых усталых веках, прикрывающих глаза — карие, конечно, но казавшиеся черными, под прямым взглядом которых собеседник отчего-то чувствовал себя неуютно.
Старцев потянулся, разминая плечи. Еще раз с удовольствием отметил запах травы и листьев, принесенный ветром из рощи, окружающей особняк. Послезавтра начнутся короткие майские каникулы. Неделья солнца на Лазурном побережье с семьей — для Старцева. Неделя охоты в Африке на зубатых и рогатых — для Малышева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106