Передайте ей миску, пусть она кончит то, что начала.
Сара повиновалась. Аннабель все еще не трогалась с места.
— Ну, что же! Что вы делаете? — внезапно вскричал Гуинетт.
— Она с ума сходит! — взвизгнула Сара.
Аннабель совершенно спокойно опрокинула над очагом миску, в которой был уже вылущенный горох.
Сара кинулась на нее, но у нее едва хватило времени отскочить в сторону: миска, задев ее висок, разбилась о стену.
— Анна! — закричал Гуинетт, омерзительно побледнев.
Он схватил ее за левую руку, но тотчас же отпустил ее.
Он получил со всего размаху самую полновесную пощечину, какой когда-либо был пожалован здесь на земле служитель Всевышнего!
— Сумасшедшая, сумасшедшая! Я это говорила, она сумасшедшая, — выла Сара.
Аннабель стояла, прижав ладони к вискам, и, молча, смотрела, как оба они бесновались. Затем разразилась нервным хохотом, которому, казалось, конца не будет.
Глава восьмая
— Это ты, Бесси! Ты...
Аннабель присела на своей постели. Похудевшей рукой проводила она по лбу своей сиделки.
Ничего не изменилось в светлой и пустой комнате. Только маленький столик у кровати был уставлен флаконами с желтоватыми лекарствами.
Аннабель повторила жалобным голосом:
— Каким образом ты здесь, Бесси?
Молодая женщина, стоя на коленях, целовала прозрачную руку выздоравливающей.
— Я тебя несколько раз видела, Бесси. Теперь я припоминаю. Я не знала, что это ты. Я не могла знать. Я была очень больна; не правда ли?
— Очень, очень больны, — сказала Бесси.
— Но теперь мне лучше, я чувствую. Дай мне зеркало.
Бесси сняла с гвоздя маленькое круглое зеркальце и поднесла его Аннабель. Та, улыбаясь, смотрела на свое худое, бледное лицо.
— Мне отрезали волосы, Бесси. Скажи, пожалуйста, мне их отрезали, или они сами вылезли?
— Они сами вылезли, госпожа.
— Сами вылезли. Чем же я была больна? Тифом, может быть?
— Воспалением мозга!
— А воспалением мозга! Тогда тебя попросили, чтобы ты ухаживала за мною, и ты сейчас же пришла, как и в первый раз, правда, дорогая Бесси?
Бесси налила в чашку какой-то отвар.
— Выпейте, — дрожащим голосом сказала она.
— Как и в первый раз, помнишь, Бесси, на вилле? Роза не знала, что со мною, еще меньше знал Кориолан. А отца д’Экзиля не было. Это было в марте, не правда ли?
— Да, в марте, — сказала Бесси.
— А теперь у нас ноябрь, я думаю?
— Сегодня 4 декабря.
— 4 декабря! В таком случае закрой окно. Теперь я понимаю, почему такой холод в этой комнате.
Бесси повиновалась. Снаружи, под серым небом, виднелась, вся ставшая черной, пахотная земля.
— 4 декабря, Боже мой! — продолжала Аннабель. — А я заболела в ноябре, кажется?
— 7 ноября.
— Месяц уже, значит! Хорошо ли тебе было здесь по крайней мере?
— Да, хорошо, — тихим голосом сказала молодая женщина.
— Так же хорошо, как у меня?
— Да, так же хорошо.
— В таком случае, я счастлива. Так же хорошо, как у меня, это кое-что значит. Я хотела сказать: так же хорошо, как на вилле. Потому что здесь, видишь ли, я тоже у себя. Это целая история, Бесси. Но ты, может быть, уже знаешь ее?
— Я знаю ее, — сказала Бесси, наклоняя голову. — Но не волнуйтесь. У вас еще лихорадка. Не говорите. Постарайтесь заснуть.
— Я послушаюсь тебя, Бесси. Поцелуй меня, я тебе позволяю. Правда, я спать хочу. Не правда ли, я выздоровела? Поцелуй меня.
Бесси робко поцеловала бледный, бескровный лоб и поправила единственную подушку. Аннабель уже закрыла глаза. Отдельные слова еще шевелились на ее сухих устах. Потом губы стали неподвижны.
Тогда скромная Бесси села на свое место у изножья кровати и принялась за штопку.
День начинал клониться к вечеру, и Бесси с трудом уже штопала, когда Гуинетт вошел в комнату.
— Ну, что? — спросил он.
Бесси поднялась с места.
— Она говорила, — сказала она, — и не бредила. Это в первый раз. И меня она узнала.
— А! — сказал, улыбаясь, Гуинетт.
Он взял Аннабель за руку.
— Пульс спокоен, — сказал он, — жар спал. Завтра можно будет начать кормить ее. Могу ли я, однако, просить вас, дорогая Бесси, продежурить еще эту ночь около нее?
— Я не оставлю ее, пока она не будет совсем вне опасности, — сказала молодая женщина.
— Сегодня очередь Сары дежурить, я знаю это. Но так как наша Анна начинает приходить в сознание, то я предпочел бы, чтобы она, когда проснется, увидела около себя вас. Вы — святая и достойная супруга, Бесси, супруга, отвечающая видам Господа.
Он повторил:
— Супруга, отвечающая видам Господа.
И, обняв, он два раза поцеловал ее; затем вышел. В комнате стало совершенно темно.
Шаги Гуинетта затихли в конце коридора. Тогда послышался голос Аннабель, приказывавшей:
— Зажги лампу.
Бесси, дрожа, повиновалась.
— Подойди поближе, — скомандовала Аннабель.
Бесси опять повиновалась. Она дрожала.
— Какая ты красная, Бесси! У меня лихорадка, а ты красна.
— Госпожа, — прошептала несчастная.
— Госпожа! — сказала Аннабель. — А называла бы ты меня так, если бы он был еще здесь, в комнате, и мог бы слышать тебя? А, ты отлично знаешь, что нет, потому что он не позволил бы этого.
Наступило молчание.
— Миссис Гуинетт номер третий, — очень кротко сказала больная, — не будете ли вы так добры, не дадите ли мне напиться?
Она напилась, потом отдала чашку Бесси, глаза которой избегали встречи с ее глазами.
— Бесси, — сказала она тогда, — как могла ты согласиться сделать то, что ты сделала? Разве ты не помнишь того, чем ты мне обязана?
Бесси молчала, как немая.
— Надо ли напомнить тебе, Бесси? Ты отлично знаешь, что никто в этом ужасном городе не хотел дать тебе работу. Говорили, что деньги, которые нужны тебе на прожитие, ты легче заработаешь, если пойдешь вечером к гостинице, подождешь там пьяных извозчиков и уведешь их...
Бесси закрыла лицо руками.
— Я не слушала их, Бесси. Ты приходила ко мне, когда хотела. Платье, которое ты сейчас носишь, тоже, это вероятно, одно из моих платьев. И ты согласилась стать моей соперницей? Бесси Лондон — моя соперница!
— Я люблю его, — глухо сказала Бесси.
— Ах, в самом деле! — со смехом сказала Аннабель. — Ты любишь его?
Она взяла маленькое зеркало с кровати и протянула его ей.
— Взгляни на себя, несчастная девушка, да взгляни же!
Круглое стекло отразило жалкую физиономию и редкие белокурые волосы, честно разделенные посередине пробором.
— Взгляни на себя! И взгляни на меня. А ты хорошо знаешь, что и на мне-то он женился из-за моих денег. Знаешь также, что любит он другую. А если он взял тебя, несчастную, то ты знаешь почему, ты это хорошо знаешь...
— Что за важность, если я люблю его! — пробормотала Бесси, стараясь высвободить свою руку из бешеного пожатия больной.
— Это потому, что ты умеешь шить и гладить, и счищать сажу со старых кастрюль. Это из-за твоих, созданных для таскания мешков, бедер, из-за твоих помороженных рук, из-за твоих ног, которые обувают в галоши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Сара повиновалась. Аннабель все еще не трогалась с места.
— Ну, что же! Что вы делаете? — внезапно вскричал Гуинетт.
— Она с ума сходит! — взвизгнула Сара.
Аннабель совершенно спокойно опрокинула над очагом миску, в которой был уже вылущенный горох.
Сара кинулась на нее, но у нее едва хватило времени отскочить в сторону: миска, задев ее висок, разбилась о стену.
— Анна! — закричал Гуинетт, омерзительно побледнев.
Он схватил ее за левую руку, но тотчас же отпустил ее.
Он получил со всего размаху самую полновесную пощечину, какой когда-либо был пожалован здесь на земле служитель Всевышнего!
— Сумасшедшая, сумасшедшая! Я это говорила, она сумасшедшая, — выла Сара.
Аннабель стояла, прижав ладони к вискам, и, молча, смотрела, как оба они бесновались. Затем разразилась нервным хохотом, которому, казалось, конца не будет.
Глава восьмая
— Это ты, Бесси! Ты...
Аннабель присела на своей постели. Похудевшей рукой проводила она по лбу своей сиделки.
Ничего не изменилось в светлой и пустой комнате. Только маленький столик у кровати был уставлен флаконами с желтоватыми лекарствами.
Аннабель повторила жалобным голосом:
— Каким образом ты здесь, Бесси?
Молодая женщина, стоя на коленях, целовала прозрачную руку выздоравливающей.
— Я тебя несколько раз видела, Бесси. Теперь я припоминаю. Я не знала, что это ты. Я не могла знать. Я была очень больна; не правда ли?
— Очень, очень больны, — сказала Бесси.
— Но теперь мне лучше, я чувствую. Дай мне зеркало.
Бесси сняла с гвоздя маленькое круглое зеркальце и поднесла его Аннабель. Та, улыбаясь, смотрела на свое худое, бледное лицо.
— Мне отрезали волосы, Бесси. Скажи, пожалуйста, мне их отрезали, или они сами вылезли?
— Они сами вылезли, госпожа.
— Сами вылезли. Чем же я была больна? Тифом, может быть?
— Воспалением мозга!
— А воспалением мозга! Тогда тебя попросили, чтобы ты ухаживала за мною, и ты сейчас же пришла, как и в первый раз, правда, дорогая Бесси?
Бесси налила в чашку какой-то отвар.
— Выпейте, — дрожащим голосом сказала она.
— Как и в первый раз, помнишь, Бесси, на вилле? Роза не знала, что со мною, еще меньше знал Кориолан. А отца д’Экзиля не было. Это было в марте, не правда ли?
— Да, в марте, — сказала Бесси.
— А теперь у нас ноябрь, я думаю?
— Сегодня 4 декабря.
— 4 декабря! В таком случае закрой окно. Теперь я понимаю, почему такой холод в этой комнате.
Бесси повиновалась. Снаружи, под серым небом, виднелась, вся ставшая черной, пахотная земля.
— 4 декабря, Боже мой! — продолжала Аннабель. — А я заболела в ноябре, кажется?
— 7 ноября.
— Месяц уже, значит! Хорошо ли тебе было здесь по крайней мере?
— Да, хорошо, — тихим голосом сказала молодая женщина.
— Так же хорошо, как у меня?
— Да, так же хорошо.
— В таком случае, я счастлива. Так же хорошо, как у меня, это кое-что значит. Я хотела сказать: так же хорошо, как на вилле. Потому что здесь, видишь ли, я тоже у себя. Это целая история, Бесси. Но ты, может быть, уже знаешь ее?
— Я знаю ее, — сказала Бесси, наклоняя голову. — Но не волнуйтесь. У вас еще лихорадка. Не говорите. Постарайтесь заснуть.
— Я послушаюсь тебя, Бесси. Поцелуй меня, я тебе позволяю. Правда, я спать хочу. Не правда ли, я выздоровела? Поцелуй меня.
Бесси робко поцеловала бледный, бескровный лоб и поправила единственную подушку. Аннабель уже закрыла глаза. Отдельные слова еще шевелились на ее сухих устах. Потом губы стали неподвижны.
Тогда скромная Бесси села на свое место у изножья кровати и принялась за штопку.
День начинал клониться к вечеру, и Бесси с трудом уже штопала, когда Гуинетт вошел в комнату.
— Ну, что? — спросил он.
Бесси поднялась с места.
— Она говорила, — сказала она, — и не бредила. Это в первый раз. И меня она узнала.
— А! — сказал, улыбаясь, Гуинетт.
Он взял Аннабель за руку.
— Пульс спокоен, — сказал он, — жар спал. Завтра можно будет начать кормить ее. Могу ли я, однако, просить вас, дорогая Бесси, продежурить еще эту ночь около нее?
— Я не оставлю ее, пока она не будет совсем вне опасности, — сказала молодая женщина.
— Сегодня очередь Сары дежурить, я знаю это. Но так как наша Анна начинает приходить в сознание, то я предпочел бы, чтобы она, когда проснется, увидела около себя вас. Вы — святая и достойная супруга, Бесси, супруга, отвечающая видам Господа.
Он повторил:
— Супруга, отвечающая видам Господа.
И, обняв, он два раза поцеловал ее; затем вышел. В комнате стало совершенно темно.
Шаги Гуинетта затихли в конце коридора. Тогда послышался голос Аннабель, приказывавшей:
— Зажги лампу.
Бесси, дрожа, повиновалась.
— Подойди поближе, — скомандовала Аннабель.
Бесси опять повиновалась. Она дрожала.
— Какая ты красная, Бесси! У меня лихорадка, а ты красна.
— Госпожа, — прошептала несчастная.
— Госпожа! — сказала Аннабель. — А называла бы ты меня так, если бы он был еще здесь, в комнате, и мог бы слышать тебя? А, ты отлично знаешь, что нет, потому что он не позволил бы этого.
Наступило молчание.
— Миссис Гуинетт номер третий, — очень кротко сказала больная, — не будете ли вы так добры, не дадите ли мне напиться?
Она напилась, потом отдала чашку Бесси, глаза которой избегали встречи с ее глазами.
— Бесси, — сказала она тогда, — как могла ты согласиться сделать то, что ты сделала? Разве ты не помнишь того, чем ты мне обязана?
Бесси молчала, как немая.
— Надо ли напомнить тебе, Бесси? Ты отлично знаешь, что никто в этом ужасном городе не хотел дать тебе работу. Говорили, что деньги, которые нужны тебе на прожитие, ты легче заработаешь, если пойдешь вечером к гостинице, подождешь там пьяных извозчиков и уведешь их...
Бесси закрыла лицо руками.
— Я не слушала их, Бесси. Ты приходила ко мне, когда хотела. Платье, которое ты сейчас носишь, тоже, это вероятно, одно из моих платьев. И ты согласилась стать моей соперницей? Бесси Лондон — моя соперница!
— Я люблю его, — глухо сказала Бесси.
— Ах, в самом деле! — со смехом сказала Аннабель. — Ты любишь его?
Она взяла маленькое зеркало с кровати и протянула его ей.
— Взгляни на себя, несчастная девушка, да взгляни же!
Круглое стекло отразило жалкую физиономию и редкие белокурые волосы, честно разделенные посередине пробором.
— Взгляни на себя! И взгляни на меня. А ты хорошо знаешь, что и на мне-то он женился из-за моих денег. Знаешь также, что любит он другую. А если он взял тебя, несчастную, то ты знаешь почему, ты это хорошо знаешь...
— Что за важность, если я люблю его! — пробормотала Бесси, стараясь высвободить свою руку из бешеного пожатия больной.
— Это потому, что ты умеешь шить и гладить, и счищать сажу со старых кастрюль. Это из-за твоих, созданных для таскания мешков, бедер, из-за твоих помороженных рук, из-за твоих ног, которые обувают в галоши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51