Я получил приглашение.
— А! — сказал мормон. — Вы, без сомнения, приглашены к его превосходительству губернатору Каммингу?
— Нет, — ответил Гуинетт. — Я приглашен к миссис Ли. Вы, может быть, знаете ее?
Так как в разговоре он не терял из виду Сары, он уловил еле заметное дрожание век молодой девушки.
«Эге, — подумал он, — кажется, я нашел средство привлечь ее внимание».
Он повторил.
— Вы знаете миссис Ли?
— Ну, понятно, — сказал Ригдон Пратт. — Все в Соленом Озере знают миссис Ли, владелицу самой красивой виллы. О, хорошо, что вы будете завтракать у миссис Ли, тогда я за вас не беспокоюсь. Она богата, очень богата.
— А! — сказал пастор.
— Она в большой дружбе с губернатором Каммингом и с генералом Джонстоном. Не далее как вчера, она обедала с ними.
— А! — сказал все более и более заинтересованный Гуинетт.
— Она богата, чрезвычайно богата. Мы, мы бедные люди, в поте лица добывающие хлеб свой. Она...
— Она? — спросил Гуинетт.
Ему показалось, что он замечает блеск зависти во взгляде мормона. Он круто повернул разговор в другую сторону.
— Вы, — сказал он своим прекрасным голосом, которому умел придавать такую убедительность, — вы во всяком случае честные люди. Благодаря знакомству с вами, я уже изменил наскоро составленное мнение о многих вещах: мне просто не терпится, хочется прославить ваши достоинства, и я это сделаю, как только представится случай.
В особенности не терпелось ему остаться поскорее одному в своей комнате; он хотел толком разобраться в некоторых мыслях.
«К черту солдат и воскресное богослужение! — сказал он самому себе. — У меня есть получше чем заняться. Пусть эти дурни сами читают Библию! Если они в ней что-нибудь поймут, тем лучше для них».
Все послеобеденное время он не двигался с места. Часов в шесть к нему постучали.
Вошла Сара Пратт. Он этому не удивился сверх меры. Тем не менее он инстинктивным жестом хотел спрятать стоявший на столе рядом с «Прощанием Адольфо Моно» стакан с виски.
Она презрительно улыбнулась.
— Если она стоит там, так это для того, чтобы ее выпили, — сказала Сара, указывая на стоявшую под столом бутылку.
«О! — подумал пастор, — с ней надо играть в открытую». Тем не менее он считал, что должен сказать какой-нибудь комплимент. Он искал.
— Не нужно ли вам чего-нибудь? — спросила молодая девушка. — Мы обедаем в восемь часов. Мне поручили предупредить вас об этом.
Ему показалось, что он нашел, наконец, нужную фразу.
— Благодарю вас, мисс Сара. Но какое на вас очаровательное платье! Позвольте мне поздравить вас с этим. Оно замечательно идет к вам.
— Вы находите? — сухо сказала молодая девушка.
На Саре Пратт было черное очень простенькое платьице с кружевом у рукавов и у выреза на шее.
— Нахожу, — сказал Гуинетт.
— Платье это носила уже миссис Ли, ваша завтрашняя хозяйка, — сказала она. — Миссис Ли часто дает мне свои старые платья. Мой отец сказал вам: мы бедные люди.
— Хорошо! — пробормотал сконфуженный Гуинетт. — К черту любезности!
И непосредственно, в качестве ловкого тактика, он решил превратить свое поражение в успех.
— Простите меня, — сказал он своим прекрасным, глубоким голосом.
И взял ее за руку.
Она не отняла ее. Казалось, она была где-то далеко. Он придумал вернуть ее на землю почтительным поцелуем в белую руку.
Она взглянула с насмешливым изумлением, но не оттолкнула его.
— Итак, миссис Ли не уезжает на этих днях? — спросила она.
— Не знаю, — пробормотал он. — Да что мне за дело до миссис Ли!
Продолжение этого рассказа покажет, что, говоря таким образом, он был неискренен только наполовину.
— Вы ошибаетесь, — сказала Сара, — и вы поймете это, как только увидите ее. Она совсем по-другому хороша, чем я, знаете ли. Я не говорю об ее состоянии, — вещь, которая тоже может увлечь много возвышенных душ.
Гуинетт прикусил губу.
— До свидания, — сказала она.
И направилась к двери.
Внезапное смятение овладело духом Гуинетта. Его волнение перед этой худенькой девушкой росло, росло и вдруг стало беспредельным. Не была ли она его сестрой? Не была ли она повторением его самого? Все неприятности, которые он перенес в качестве бедного студента, его религиозные огорчения, его сомнения, его плохо сдерживаемая ненависть, его разочарования, его, наконец, мрачное самолюбие — все это, чувствовал он, толпилось и под этим маленьким девичьим лбом, чисто-начисто отполированным, под этими блестящими прядями, под этими опущенными ресницами, под этим узким корсажем, где, вероятно, ускоренно билось неистовое сердце.
— Сара! — позвал он. — Сара!
Она остановилась и высокомерно взглянула на него.
— Сара! Мисс Сара! Простите меня. Ах! Что вы здесь делаете?
— Где? — спросила она.
— Здесь. В этой стране?
— Я не понимаю, — холодно сказала она.
— В этой стране, сестра моя. Фу, какое отвращение! Евангелие все сделало, чтобы окончательно и определенно установить достоинство женщины. А что здесь сделали из этого? Я оплакиваю вас, сестра моя, оплакиваю вашу судьбу.
Она засмеялась сухим смешком.
— Кажется, я поняла вас, — сказала она. — Но не беспокойтесь так обо мне. Я буду свободной, пока буду желать этого. Даже выйдя замуж за мормона, я останусь свободной. Умная женщина всегда будет впереди несчастных, составляющих гарем ее супруга. Она сумеет превратить их в образцовых и дешево стоящих служанок. Что касается остального — и она презрительно улыбнулась, — лучше согласовать право и действительность без всякого лицемерия. Но есть подробности, о которых не след говорить молодой девушке.
Она подошла к книжному шкафчику.
— Я не хочу учить вас катехизису, — высокомерно сказала она. — Но ведь вы начали. Мне противно, когда человек, может быть, умный, повторяет глупости.
Она взяла брошюру с полки и протянула ее ему. Он машинально прочел заглавие.
— «Defence of Polygamy by a Lady of Utah», — сказала Сара Пратт. — Прекрасно, защита многоженства. Та, кто написала это, не дура и не сумасшедшая. Это моя кузина, Белинда Пратт, умнейшая особа. В ее брошюре вы найдете массу побудительных причин, по которым разумная женщина может желать установления многоженства.
— Прочту, даю вам слово, — сказал Гуинетт. — Мы должны все читать.
— Сойдем, — сказала она. — Нас будут ждать.
На пороге они оба одновременно остановились.
— Сара, — шепнул Гуинетт.
Она держала руку на щеколде. Она была бледна и взглянула на него горестно-вопросительным взглядом.
— Сестра моя Сара — ведь вы позволите, чтобы я называл вас Сарою, — не правда ли?
Он дрожал. Он разом платил выкуп за все поддельные волнения.
— Что вы? — спросила она.
— Разрешите вы мне поцеловать вас? — умоляюще спросил он.
Она совершенно просто подставила ему свой лоб.
Глава четвертая
Отец д’Экзиль проснулся в понедельник утром в очень веселом расположении духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— А! — сказал мормон. — Вы, без сомнения, приглашены к его превосходительству губернатору Каммингу?
— Нет, — ответил Гуинетт. — Я приглашен к миссис Ли. Вы, может быть, знаете ее?
Так как в разговоре он не терял из виду Сары, он уловил еле заметное дрожание век молодой девушки.
«Эге, — подумал он, — кажется, я нашел средство привлечь ее внимание».
Он повторил.
— Вы знаете миссис Ли?
— Ну, понятно, — сказал Ригдон Пратт. — Все в Соленом Озере знают миссис Ли, владелицу самой красивой виллы. О, хорошо, что вы будете завтракать у миссис Ли, тогда я за вас не беспокоюсь. Она богата, очень богата.
— А! — сказал пастор.
— Она в большой дружбе с губернатором Каммингом и с генералом Джонстоном. Не далее как вчера, она обедала с ними.
— А! — сказал все более и более заинтересованный Гуинетт.
— Она богата, чрезвычайно богата. Мы, мы бедные люди, в поте лица добывающие хлеб свой. Она...
— Она? — спросил Гуинетт.
Ему показалось, что он замечает блеск зависти во взгляде мормона. Он круто повернул разговор в другую сторону.
— Вы, — сказал он своим прекрасным голосом, которому умел придавать такую убедительность, — вы во всяком случае честные люди. Благодаря знакомству с вами, я уже изменил наскоро составленное мнение о многих вещах: мне просто не терпится, хочется прославить ваши достоинства, и я это сделаю, как только представится случай.
В особенности не терпелось ему остаться поскорее одному в своей комнате; он хотел толком разобраться в некоторых мыслях.
«К черту солдат и воскресное богослужение! — сказал он самому себе. — У меня есть получше чем заняться. Пусть эти дурни сами читают Библию! Если они в ней что-нибудь поймут, тем лучше для них».
Все послеобеденное время он не двигался с места. Часов в шесть к нему постучали.
Вошла Сара Пратт. Он этому не удивился сверх меры. Тем не менее он инстинктивным жестом хотел спрятать стоявший на столе рядом с «Прощанием Адольфо Моно» стакан с виски.
Она презрительно улыбнулась.
— Если она стоит там, так это для того, чтобы ее выпили, — сказала Сара, указывая на стоявшую под столом бутылку.
«О! — подумал пастор, — с ней надо играть в открытую». Тем не менее он считал, что должен сказать какой-нибудь комплимент. Он искал.
— Не нужно ли вам чего-нибудь? — спросила молодая девушка. — Мы обедаем в восемь часов. Мне поручили предупредить вас об этом.
Ему показалось, что он нашел, наконец, нужную фразу.
— Благодарю вас, мисс Сара. Но какое на вас очаровательное платье! Позвольте мне поздравить вас с этим. Оно замечательно идет к вам.
— Вы находите? — сухо сказала молодая девушка.
На Саре Пратт было черное очень простенькое платьице с кружевом у рукавов и у выреза на шее.
— Нахожу, — сказал Гуинетт.
— Платье это носила уже миссис Ли, ваша завтрашняя хозяйка, — сказала она. — Миссис Ли часто дает мне свои старые платья. Мой отец сказал вам: мы бедные люди.
— Хорошо! — пробормотал сконфуженный Гуинетт. — К черту любезности!
И непосредственно, в качестве ловкого тактика, он решил превратить свое поражение в успех.
— Простите меня, — сказал он своим прекрасным, глубоким голосом.
И взял ее за руку.
Она не отняла ее. Казалось, она была где-то далеко. Он придумал вернуть ее на землю почтительным поцелуем в белую руку.
Она взглянула с насмешливым изумлением, но не оттолкнула его.
— Итак, миссис Ли не уезжает на этих днях? — спросила она.
— Не знаю, — пробормотал он. — Да что мне за дело до миссис Ли!
Продолжение этого рассказа покажет, что, говоря таким образом, он был неискренен только наполовину.
— Вы ошибаетесь, — сказала Сара, — и вы поймете это, как только увидите ее. Она совсем по-другому хороша, чем я, знаете ли. Я не говорю об ее состоянии, — вещь, которая тоже может увлечь много возвышенных душ.
Гуинетт прикусил губу.
— До свидания, — сказала она.
И направилась к двери.
Внезапное смятение овладело духом Гуинетта. Его волнение перед этой худенькой девушкой росло, росло и вдруг стало беспредельным. Не была ли она его сестрой? Не была ли она повторением его самого? Все неприятности, которые он перенес в качестве бедного студента, его религиозные огорчения, его сомнения, его плохо сдерживаемая ненависть, его разочарования, его, наконец, мрачное самолюбие — все это, чувствовал он, толпилось и под этим маленьким девичьим лбом, чисто-начисто отполированным, под этими блестящими прядями, под этими опущенными ресницами, под этим узким корсажем, где, вероятно, ускоренно билось неистовое сердце.
— Сара! — позвал он. — Сара!
Она остановилась и высокомерно взглянула на него.
— Сара! Мисс Сара! Простите меня. Ах! Что вы здесь делаете?
— Где? — спросила она.
— Здесь. В этой стране?
— Я не понимаю, — холодно сказала она.
— В этой стране, сестра моя. Фу, какое отвращение! Евангелие все сделало, чтобы окончательно и определенно установить достоинство женщины. А что здесь сделали из этого? Я оплакиваю вас, сестра моя, оплакиваю вашу судьбу.
Она засмеялась сухим смешком.
— Кажется, я поняла вас, — сказала она. — Но не беспокойтесь так обо мне. Я буду свободной, пока буду желать этого. Даже выйдя замуж за мормона, я останусь свободной. Умная женщина всегда будет впереди несчастных, составляющих гарем ее супруга. Она сумеет превратить их в образцовых и дешево стоящих служанок. Что касается остального — и она презрительно улыбнулась, — лучше согласовать право и действительность без всякого лицемерия. Но есть подробности, о которых не след говорить молодой девушке.
Она подошла к книжному шкафчику.
— Я не хочу учить вас катехизису, — высокомерно сказала она. — Но ведь вы начали. Мне противно, когда человек, может быть, умный, повторяет глупости.
Она взяла брошюру с полки и протянула ее ему. Он машинально прочел заглавие.
— «Defence of Polygamy by a Lady of Utah», — сказала Сара Пратт. — Прекрасно, защита многоженства. Та, кто написала это, не дура и не сумасшедшая. Это моя кузина, Белинда Пратт, умнейшая особа. В ее брошюре вы найдете массу побудительных причин, по которым разумная женщина может желать установления многоженства.
— Прочту, даю вам слово, — сказал Гуинетт. — Мы должны все читать.
— Сойдем, — сказала она. — Нас будут ждать.
На пороге они оба одновременно остановились.
— Сара, — шепнул Гуинетт.
Она держала руку на щеколде. Она была бледна и взглянула на него горестно-вопросительным взглядом.
— Сестра моя Сара — ведь вы позволите, чтобы я называл вас Сарою, — не правда ли?
Он дрожал. Он разом платил выкуп за все поддельные волнения.
— Что вы? — спросила она.
— Разрешите вы мне поцеловать вас? — умоляюще спросил он.
Она совершенно просто подставила ему свой лоб.
Глава четвертая
Отец д’Экзиль проснулся в понедельник утром в очень веселом расположении духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51