«Продаст, – подумал Цыбин. – Теперь точно продаст».
Он застегнул брюки.
– Не прикидывайся шлюхой. Ты можешь гораздо больше. Вставай. Надо зачищаться.
Она молча пожала плечами и, встав с пола, внимательно посмотрелась в зеркало.
– Тушь поплыла. У меня есть пять минут?
Он кивнул, думая о том, что в Испании много красивых женщин, о том, что все когда-нибудь кончается, о том, что все-таки жаль, что так получилось, и о том, что это счастье, когда еще нет снега и московские метели редко доходят до Питера.
В абсолютно темной квартире тонко стонали реквием сотрясаемые мокрым ноябрьским ветром стекла.
* * *
Иваныпина Антон заметил у входной дыры пивбара «Лабиринт», возвращаясь в отдел. Рослый русый Леша выделялся из толпы страждущих аккуратно причесанными волосами и крайне приличной по местным меркам курткой из синего драпа. Рядом вертелись заискивающе смотрящие ему в глаза две местные «морковки»: Иваныпин слыл большим Казановой. Пахло кислым пивом, «Беломором» и мерзкой рыбой. Хлюпанье воды под ногами заглушалось забористым матерком. Кто-то уже блаженно сидел в грязи у входа, уронив осоловелую головушку на рукав облеванного ватника.
Антон сначала подумал, что хватать Леху до прочтения объяснений Гореловой рановато, но сразу живо представил, как будет искать этого проспиртованного плейбоя по всему району, и передумал.
– Здорово, Иваныпин!
– Здравствуйте, Антон Владимирович.
Глаза у Леши стали напряженными. Вокруг все замолкли. «Морковки» мгновенно исчезли.
– Пойдем поговорим. – Антон поежился и посмотрел в серое, плюющееся беспрестанным дождем небо. – Ко мне. А то мокро.
– А может, по кружечке, Антон Владимирович. – Иваныпин дерзко улыбнулся, но глаза у него оставались нервными. – Я на работу устроился. Угощаю.
Тяжело ползущий троллейбус едва не обдал их волной грязной воды.
– Леша, ты знаешь – я за чужой счет не пью. – Антон перевел взгляд Иваныпину в глаза. – А разговор у нас длинный, не на одну кружку.
Иваныпин совсем поскучнел: он знал, что Антон, в отличие от остальных оперов, не любитель беспредметно точить лясы. Народ вокруг возбужденно зашептался.
По пути к отделу ветер толкал их в спину.
Горелова сидела в коридоре, сжимая в руках исписанные детским почерком листы. Лампы снова противно гудели, излучая полусвет-полумрак. Иваныпина Антон предусмотрительно завел на этаж ниже. Убежать тот никуда не мог, хорошо понимая, что дальше района никуда не денется, а последствия самовольного оставления отдела милиции могут быть крайне плачевными.
– Все написала?
Она торопливо кивнула. Кадык дергался на худой шее. На щеках грязные подтеки макияжа.
– Давай. – Антон быстро пробежал глазами текст.
Банальная история коммунального Питера: Горелова, ее мать, ее сожитель Голбан Сергей и «друзья дома» Мухарбеков и Иваныпин отмечали праздник великого Октября. Интенсивно потребляемое спиртное вскоре иссякло, а необходимые для его приобретения денежные знаки и подавно. Радж и Леша быстро нашли выход из положения: приказав всем молчать, выдавили стекло над дверью соседской комнаты и разжились имуществом, годным для реализации. Где они продавали его, Горелова не знала, но денег хватило еще на двое суток праздника, окончившегося летальным исходом для ее матери.
– Нормально, – Антон даже улыбнулся Гореловой. – Посиди еще минутку, Зоя. Я сейчас.
– А меня отпустят, Антон Владимирович? – Горелова тоже повеселела. – А то скоро Серега с дочкой придут, мне их кормить. Я бы никогда им не позволила, но за дочку страшно. Они у меня постоянно болтаются. Серега с ними квасит с утра до вечера, а я как сумасшедшая с ребенком, без денег… – Она всхлипнула: – Когда у меня уже нормальная жизнь будет?
– Разберемся. – Антон неожиданно для себя погладил ее по мокрой щеке. – Не бойся. Все когда-нибудь будет хорошо.
Он спустился в следствие на третий этаж и, пройдя мимо нервно уставившегося на листы в его руках Иваныпина, вошел в кабинет следователя Павленко.
– Здорово, Петрович! Я тебе дело раскрыл.
Олег Петрович Павленко – невысокий, лысоватый, с маленькими невыразительными глазками – до прошлого года работал в ХОЗУ, на вещевом складе, но неожиданно, в ходе очередных пертурбаций и реорганизаций, его должность сократили в пользу следственного аппарата. Павленко «нажал на все кнопки» и вскоре очутился на месте следователя Архитектурного РУВД. Работой своей он крайне гордился, не забывая повторять всем догму о процессуальной независимости следователя. Стол его смотрелся сродни столу начальника РУВД: дорогие письменные приборы, импортные папки, органайзер в кожаном переплете.
– Раскрыл! Раскрыл! Вам, операм, лишь бы «палку» срубить! – Павленко важно откинулся на стуле. – Показывай.
Читал он медленно, видимо, на старом месте это занятие было для него непривычным. Наконец, отложив объяснение Гореловой, уставился в желтый облупившийся потолок и пошевелил губами:
– Она на «очную» пойдет?
Антон чуть не онемел. До сих пор для Павленко не существовало никаких доказательств, кроме чистосердечного признания. Он и зашел-то исключительно в целях психологического давления на Иваныпина.
– Куда же она денется.
– А сожитель ее? Этот, как его…
– Голбан? Думаю, что однозначно. Что же, он себя подставит?
Павленко снова пожевал губами. Пауза тянулась бесконечно.
– Иваныпин и Мухарбеков что говорят? – наконец спросил он.
– Еще не знаю. – Антон осторожничал, не распространяясь, что Мухарбекова еще поймать надо.
– Допроси всех по моему поручению, – решился наконец Павленко с видом Александра Матросова. – Потом очные, и будем задерживать.
Порыв холодного питерского ветра распахнул неплотно затворенное окно и закружил в белом хороводе лежащие на столе документы. Павленко крякнул и с немыслимой для его комплекции прытью бросился закрывать окно.
– А если эти не поколятся, – аккуратно спросил Антон, поднимая с пола приземлившиеся листки.
– Все равно, – еще более гордо сказал Павленко, справившись с оконной рамой, и пояснил, – у меня мало дел оконченных. Начальство достало уже.
Антон облегченно вздохнул. Петрович не заболел. Просто ему повезло с удачным моментом. «Одно из самых сложных дел в работе оперативника, – вспомнил он старую присказку, – не заставить говорить преступника, а заставить работать следователя».
В коридоре Иваныпин развалился на неудобной деревянной скамье. Чуть поодаль у дверей Инки Строевой переминались с ноги на ногу две испуганно поглядывающие на него средних лет женщины в почти одинаковых пальто и беретках. Антон посмотрел на Иваныпина со смесью усталости и сожаления в глазах и двинулся в сторону лестницы.
– Подвинься, Леша. Дай людям сесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66