Еще, затаскивая в кусты тело Мэри Маргарет, он понял, что другого выхода нет. То есть, он мог, конечно, увезти Энни с острова так, чтобы она не заметила следов бойни, но рано или поздно война их настигнет. И тогда её присутствие рядом только усложнит ситуацию.
Пользы ему Энни сослужить никак не могла, а Джеймс прошел суровую выучку. Она была препятствием на его пути, и ему ничего иного не оставалось, как устранить его.
Об альтернативном варианте нельзя было и помышлять. Только чувство сентиментальности могло помешать ему избавиться от Энни. Эмоции. Старые воспоминания, мимолетная слабость, которую он питал когда-то к Энни, ещё совсем тогда юной девочке. Незабываемый вечер, когда они волею судьбы остались наедине во время празднования дня Благодарения, и Джеймс в первый и последний раз позволил себе сбросить защитную маску. Похоже, Энни давно про это забыла, но, кто знает, вдруг эти воспоминания когда-нибудь всплывут в её мозгу. Он не имел права допустить этого.
Энни была уже приговорена. Во-первых, она была дочерью Уина, а во-вторых, проявляла слишком много любопытства. Конечно, он будет с ней нежен. Она умрет быстро и без боли. Раз уж Энни Сазерленд суждено быть убитой, то лучше пусть она падет от его руки.
Возможные муки совести не беспокоили Джеймса. Ему уже случалось убивать, и не раз. Он был настоящий мастер своего дела, сеял смерть споро и безболезненно, без сожаления лишая жизни тех, кто этого заслуживал.
Если же угрызения совести и посещали его, то Джеймс относился к этому философски, воспринимая их как неизбежную расплату за зло и грехи.
Католическая вина. Стр. 80Как и любой католик, он терзался чувством вины. Порой он поддразнивал себя, размышляя над тем, что вера, которую он впитал с молоком матери, разъедала его сердце и душу, вгрызаясь в кости, словно раковая опухоль.
И это было частью наказания искупления.
Он бесшумно поднялся по ступенькам. В жилах ещё бушевал адреналин, неизбежное последствие кровавой бойни. Но пульс бился ровно, а руки не дрожали. Людей он умерщвлял легко. Артистично, как выражалась Мэри Маргарет. Он сомневался, правда, что Энни назвала бы её труп шедевром.
Когда Джеймс поднялся на верхнюю ступеньку, Энни, стоя к нему спиной, гневно бросала в чемодан вещи. Движения её были резкими, взвинченными. Взяв туфли на высоком каблуке, она немного их подержала, как бы решаясь, а потом в сердцах швырнула в корзинку для мусора, которая стояла в углу. Корзинка упала на бок, и Энни громко чертыхнулась.
Джеймс бесшумно приблизился к ней. Он стоял так близко, что без труда мог протянуть руку и прикоснуться к её тонкой шее, полускрытой ещё влажными волосами. Энни даже не поймет, что случилось. Короткое нажатие, и она осядет на пол. Уже бездыханная. Он подхватит её на руки и бережно уложит на кровать. Прикроет ей глаза, а потом подожжет дом. Пусть полыхает погребальным костром. Почему-то ему не хотелось, чтобы к Энни, даже мертвой, прикасались чьи-то руки.
Ему оставалось только поднять руку. Энни даже не подозревала, что смерть её затаилась совсем близко, за спиной. Правда, если он замешкается, то Энни обернется и узнает его. И — испугается, а Джеймс не хотел её пугать. Если он решится лишить её жизни, то должен сделать это быстро и безболезненно.
Мышцы его болезненно напряглись. Он поднял руку и легонько прикоснулся к влажным волосам Энни.
Она резко обернулась и одарила его далеко не ласковым взглядом.
— Черт, как вы меня напугали! — выпалила она. — Что за дурацкая манера — подкрадываться незаметно? Уин тоже этим страдал. У вас это профессионально, что ли? Шпионская выучка?
Джеймс расхохотался — громко и хрипло. И тут же подумал, что уже давно не позволял себе смеяться. Возможно, даже не один год. Рука его повисла вдоль туловища, расслабленная.
— Энни, — протянул он, старательно выпячивая техасский акцент, — У тебя инстинкты превалируют над разумом.
— Это едва ли, — возразила Энни. — В Джорджтаунском университете я входила в общество «Фи-бета-каппа» .
Джеймс поймал себя на том, что усмехается. На мгновение ему показалось даже, что от усилия его давно окаменевшие мимические мышцы треснут и разломятся.
— Энни, — произнес он. — Ты даже не представляешь, в какую игру ввязываешься.
— Я уже ввязалась, — горделиво заявила она. — И что, по-вашему, мне делать теперь? Бежать без оглядки и затаиться в какой-нибудь норе?
Бежать ей было некуда — карающая лапа её могущественная противника дотянется до неё где угодно. В этом Джеймс не сомневался. Безопаснее всего ей было оставаться рядом с ним. С человеком, который только что едва не лишил её жизни.
Нет, он её не убьет. Сейчас, по крайней мере, пока у него ещё есть выбор. Джеймс слишком многое повидал в жизни, и отлично знал, что случиться может все что угодно. Даже самое невероятное и непредсказуемое. Обстоятельства складывались не в их пользу и, играй он в азартные игры, он поставил бы на то, что ещё до Хэллоуина их с Энни прикончат.
Однако обстоятельства не учитывали то, что человеческие поступки не всегда поддаются математической логике. Кто знает, а вдруг Энни удастся спастись? Пока оставалась хоть крохотная надежда, он не сложит оружие и не перестанет бороться.
Нельзя сказать, чтобы это решение привело Джеймса в восторг. Уж слишком оно было непрактичным и эмоциональным. Скорее — проявлением слабости, нежели здравого смысла. И все же одно Джеймс понял наверняка: убивать Энни Сазерленд без крайне необходимости он не хотел.
Он нагнулся за чемоданом, стараясь ненароком не прикоснуться к её телу. Волосы Энни быстро высыхали, а тело испускало жаркий и манящий аромат. Который смешивался с запахом крови и смерти, который доносил до ноздрей Джеймса свежий утренний бриз.
— Мы уходим, — сказал он. — Прежде чем за мной пришлют кого-то еще.
— А за вами кого-то присылали?
— Да, очень приставучую женщину по имени Энни Сазерленд, — медленно, с расстановкой, ответил он. — Не хочу, чтобы следом за ней нагрянул и её бывший муженек.
— Я думала, Мартин — ваш друг, — нахмурилась Энни.
— Так и есть, — кивнул Джеймс. — Насколько это возможно.
— И куда мы едем?
— Ты мне доверяешь?
Энни посмотрела на человека, который собирался её убить, склонила голову набок, как бы раздумывая. Глаза её отливали чистой, почти прозрачной голубизной. Как и Уина, хотя и были совершенно лишены отцовской хитрости и коварства. Энни сегодня не красилась, но, как ни удивительно, без макияжа смотрелась даже лучше. Ее отливавшая естественным румянцем кожа так и дышала свежестью. А вот густые ресницы были того же золотистого оттенка, как и волосы. Бледность широких пухлых губ подчеркивала яркость веснушек, рассыпанных на прямом носике и вокруг него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48