), Пашка поставил на видео порнофильм, позаимствованный у кого-то из приятелей. Вот тут-то все и началось. Наташка сама не ожидала от себя такой прыти. И всего-то было дел: просто смотреть на экран и представлять, что с тобой не Паша, а вот тот развязный красавчик, или этот шикарный брюнет с цыганскими глазами. Да и их любовная техника как-то разом изменилась, стала намного разнообразнее за счет подсмотренных сцен. Благо, что оба, как выяснилось, были не чужды экспериментов в данной сфере.
Но тут появился и маленький подводный камень. Во-первых, побыть наедине без вездесущих Зинаиды Петровны и Миши им удавалось не так-то и часто — хорошо, если раз в неделю. Во-вторых, Наталья и не заметила, как настолько привыкла к этим фильмам, что без них занятия любовью казались для нее скучными и утомительными. Никакой разрядки — ни эмоциональной, ни физической — она уже не получала. И Пашка это прекрасно чувствовал. Чтобы не обижать его, приходилось закрывать глаза и представлять на его месте кого-нибудь другого. Хотя и этот прием уже не всегда срабатывал: тело-то не изменялось, оставаясь Пашкиным. И все, что к телу прилагается, тоже. Особенно запах.
Нет, Павел был крайне чистоплотным парнем, и душ принимал два раза — утром и вечером, но Наташка не могла наедине с ним избавиться от ощущения, что от него постоянно чем-то разит. При этом она понимала, что Пашка здесь абсолютно не при чем, но и с собой поделать ничего не могла. Порой отвращение к запаху Пашкиного тела доходило до того, что она едва сдерживала тошноту. Заниматься с Павлом любовью в летние месяцы Наталья вообще могла только в ванной комнате, стоя под струями теплой воды, потому что даже намек на запах пота убивал в ней всякое желание. Про оральный секс и говорить нечего — Наташка сразу же наложила на него однозначное табу. Хотя Павел уже не раз намекал ей, что не прочь пересмотреть этот пункт их отношений, поскольку «любит он это дело», в данном вопросе она была непреклонна
Про себя Наталья уже подумывала, а не завести ли ей любовника, но дальше фривольных мыслей дела не шли. Во-первых, ей очень не хотелось таким образом предавать Павла. Пришлось бы врать, выкручиваться, выкраивать время и искать место для интимных встреч, а Наташка от одной только этой перспективы в ужас приходила. Да и Паша этого совершенно не заслуживал. А, кроме того, она настолько выматывалась на работе, что ей порой было совершенно не до секса, и даже если бы вместо Паши с ней рядом в этот момент очутился тот злополучный красавчик из порнофильма, она бы и ему сказала «спокойной ночи», и минут через пять уже спала мертвым сном.
Зинаида Петровна все чаще намекала, что пора бы им обзавестись и вторым ребенком, а то Мишенька вырастет избалованным, да и года идут, а лучше с детьми разобраться, пока организм молодой, да здоровый… Наталья все это выслушивала вполуха, согласно кивала, но про себя решила, что в ближайшие лет пять больше рожать не будет. Ей пока и Миши хватит, да и на ноги надо всерьез вставать, карьерой заниматься. А то вырастет Миша, спросит его кто-нибудь: «А кто твоя мама?» И что он ответит? Что моя мама — домохозяйка? Нет, братцы, это несерьезно. Пусть лучше гордится, что мама — главный менеджер, или заместитель генерального директора. А то чем черт не шутит — еще и до самого генерального дойдет. Не на этой фирме — так свою собственную откроет. Где наша не пропадала!
Да и Павел был с ней в этом вопросе солидарен, поскольку Мишки ему вполне хватало. Пашка относился к нему, как к собственному сыну, учил его читать, рассказывал ему бесконечные сказки о гномах, духах и эльфах, строил с ним из кубиков многоэтажные города. И слепому же видно, что двух детей они пока не поднимут, даже в материальном плане. Да и где поселить второго маленького, если Миша и так спит вместе с Зинаидой, а Павел и Наталья ютятся вдвоем во второй комнате, крошечной, как кладовка. Надо покупать новую квартиру, а потом уже думать над дальнейшим продолжением рода. Но на пенсию Зинаиды и зарплату Павла не развернешься, значит, эта забота — головная боль Натальи, и никого больше. Но как это объяснить Зинаиде Петровне, которая день ото дня становится все настойчивее? Так глядишь, и презервативы им начнет прокалывать, или Наташкины таблетки подменит. С нее станется. И ведь абсолютно уверена в своей материнской непогрешимости, хоть кол на голове теши. Хорошая она женщина, но ее… много. Очень много.
Наталья не запомнила момент, когда стала тихо ненавидеть Зинаиду. Просто однажды она проснулась с четким осознанием того, что она свою будущую свекровь терпеть не может. Причем для нее самой это был изрядный парадокс. Как так: человек о ней заботится, специально работу бросил, чтобы с ее сыном побольше побыть, весь дом содержит от готовки до уборки, а Наталью все раздражает, причем временами приходится себе даже губу прикусывать, лишь бы не сорваться и не наговорить резкостей. И все-то дело в том, что Наташка себя здесь до конца своей не чувствует. Не чувствует себя хозяйкой, которая может хоть на полшага увести установленный здесь порядок в сторону. Она моет посуду — свекровь обязательно за ней все перемывает, она разбирается в шкафах — Зинаида тут как тут. Смотрит куда и как она свои тряпки складывает. А уж с Мишей — это просто вечная песня. То его вещи нельзя вместе с вещами Натальи стирать, а то он от нее какую-нибудь заразу подцепит (взрослые же всегда чем-нибудь больны, а значит на белье у них сплошная инфекция — по мнению Зинаиды). Поэтому надо сдирая руки в кровь натирать на терке детское мыло, и замачивать Мишкины вещи в этой субстанции, по виду весьма напоминающей сопли. И не дай Бог в каком-нибудь порошке постираешь: Зинаида обязательно все перенюхает, когда будет с веревки снимать, если порошок учует — начнет перестирывать. А потом полдня будет скулить, что у нее поясница болит, и вены на ногах выступили.
А как она мастерски Наташкину стряпню по бревнышкам раскатывает! Съела как-то раз полтарелки борща и сидит, плачет. Мол, перца да пряностей переложили, аж горло полыхает. А они с Павлом едят — все нормально, специй ровно столько, сколько надо. Приготовила Наталья салат из кальмаров, так свекровь их червяками обозвала. Потом, правда, сказала, что ей это без очков померещилось, а так очень даже ничего получилось. Купили они с Пашкой себе полкило сыра с плесенью — она его едва в мусорное ведро не отправила, еле отбили. Дорогущие итальянские макароны-гнезда, специально к празднику припасенные, разломала, чтобы в баночке поместились. И ведь не скажешь: «Зинаида Петровна, ты не права». Потому что она к тебе всегда с улыбкой обращается, всегда готова помочь (даже когда ее об этом не просишь). Ну, как здесь язык повернется такое ляпнуть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Но тут появился и маленький подводный камень. Во-первых, побыть наедине без вездесущих Зинаиды Петровны и Миши им удавалось не так-то и часто — хорошо, если раз в неделю. Во-вторых, Наталья и не заметила, как настолько привыкла к этим фильмам, что без них занятия любовью казались для нее скучными и утомительными. Никакой разрядки — ни эмоциональной, ни физической — она уже не получала. И Пашка это прекрасно чувствовал. Чтобы не обижать его, приходилось закрывать глаза и представлять на его месте кого-нибудь другого. Хотя и этот прием уже не всегда срабатывал: тело-то не изменялось, оставаясь Пашкиным. И все, что к телу прилагается, тоже. Особенно запах.
Нет, Павел был крайне чистоплотным парнем, и душ принимал два раза — утром и вечером, но Наташка не могла наедине с ним избавиться от ощущения, что от него постоянно чем-то разит. При этом она понимала, что Пашка здесь абсолютно не при чем, но и с собой поделать ничего не могла. Порой отвращение к запаху Пашкиного тела доходило до того, что она едва сдерживала тошноту. Заниматься с Павлом любовью в летние месяцы Наталья вообще могла только в ванной комнате, стоя под струями теплой воды, потому что даже намек на запах пота убивал в ней всякое желание. Про оральный секс и говорить нечего — Наташка сразу же наложила на него однозначное табу. Хотя Павел уже не раз намекал ей, что не прочь пересмотреть этот пункт их отношений, поскольку «любит он это дело», в данном вопросе она была непреклонна
Про себя Наталья уже подумывала, а не завести ли ей любовника, но дальше фривольных мыслей дела не шли. Во-первых, ей очень не хотелось таким образом предавать Павла. Пришлось бы врать, выкручиваться, выкраивать время и искать место для интимных встреч, а Наташка от одной только этой перспективы в ужас приходила. Да и Паша этого совершенно не заслуживал. А, кроме того, она настолько выматывалась на работе, что ей порой было совершенно не до секса, и даже если бы вместо Паши с ней рядом в этот момент очутился тот злополучный красавчик из порнофильма, она бы и ему сказала «спокойной ночи», и минут через пять уже спала мертвым сном.
Зинаида Петровна все чаще намекала, что пора бы им обзавестись и вторым ребенком, а то Мишенька вырастет избалованным, да и года идут, а лучше с детьми разобраться, пока организм молодой, да здоровый… Наталья все это выслушивала вполуха, согласно кивала, но про себя решила, что в ближайшие лет пять больше рожать не будет. Ей пока и Миши хватит, да и на ноги надо всерьез вставать, карьерой заниматься. А то вырастет Миша, спросит его кто-нибудь: «А кто твоя мама?» И что он ответит? Что моя мама — домохозяйка? Нет, братцы, это несерьезно. Пусть лучше гордится, что мама — главный менеджер, или заместитель генерального директора. А то чем черт не шутит — еще и до самого генерального дойдет. Не на этой фирме — так свою собственную откроет. Где наша не пропадала!
Да и Павел был с ней в этом вопросе солидарен, поскольку Мишки ему вполне хватало. Пашка относился к нему, как к собственному сыну, учил его читать, рассказывал ему бесконечные сказки о гномах, духах и эльфах, строил с ним из кубиков многоэтажные города. И слепому же видно, что двух детей они пока не поднимут, даже в материальном плане. Да и где поселить второго маленького, если Миша и так спит вместе с Зинаидой, а Павел и Наталья ютятся вдвоем во второй комнате, крошечной, как кладовка. Надо покупать новую квартиру, а потом уже думать над дальнейшим продолжением рода. Но на пенсию Зинаиды и зарплату Павла не развернешься, значит, эта забота — головная боль Натальи, и никого больше. Но как это объяснить Зинаиде Петровне, которая день ото дня становится все настойчивее? Так глядишь, и презервативы им начнет прокалывать, или Наташкины таблетки подменит. С нее станется. И ведь абсолютно уверена в своей материнской непогрешимости, хоть кол на голове теши. Хорошая она женщина, но ее… много. Очень много.
Наталья не запомнила момент, когда стала тихо ненавидеть Зинаиду. Просто однажды она проснулась с четким осознанием того, что она свою будущую свекровь терпеть не может. Причем для нее самой это был изрядный парадокс. Как так: человек о ней заботится, специально работу бросил, чтобы с ее сыном побольше побыть, весь дом содержит от готовки до уборки, а Наталью все раздражает, причем временами приходится себе даже губу прикусывать, лишь бы не сорваться и не наговорить резкостей. И все-то дело в том, что Наташка себя здесь до конца своей не чувствует. Не чувствует себя хозяйкой, которая может хоть на полшага увести установленный здесь порядок в сторону. Она моет посуду — свекровь обязательно за ней все перемывает, она разбирается в шкафах — Зинаида тут как тут. Смотрит куда и как она свои тряпки складывает. А уж с Мишей — это просто вечная песня. То его вещи нельзя вместе с вещами Натальи стирать, а то он от нее какую-нибудь заразу подцепит (взрослые же всегда чем-нибудь больны, а значит на белье у них сплошная инфекция — по мнению Зинаиды). Поэтому надо сдирая руки в кровь натирать на терке детское мыло, и замачивать Мишкины вещи в этой субстанции, по виду весьма напоминающей сопли. И не дай Бог в каком-нибудь порошке постираешь: Зинаида обязательно все перенюхает, когда будет с веревки снимать, если порошок учует — начнет перестирывать. А потом полдня будет скулить, что у нее поясница болит, и вены на ногах выступили.
А как она мастерски Наташкину стряпню по бревнышкам раскатывает! Съела как-то раз полтарелки борща и сидит, плачет. Мол, перца да пряностей переложили, аж горло полыхает. А они с Павлом едят — все нормально, специй ровно столько, сколько надо. Приготовила Наталья салат из кальмаров, так свекровь их червяками обозвала. Потом, правда, сказала, что ей это без очков померещилось, а так очень даже ничего получилось. Купили они с Пашкой себе полкило сыра с плесенью — она его едва в мусорное ведро не отправила, еле отбили. Дорогущие итальянские макароны-гнезда, специально к празднику припасенные, разломала, чтобы в баночке поместились. И ведь не скажешь: «Зинаида Петровна, ты не права». Потому что она к тебе всегда с улыбкой обращается, всегда готова помочь (даже когда ее об этом не просишь). Ну, как здесь язык повернется такое ляпнуть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73