Доченька, ну, наконец-то, мы уж думали, никогда тебя больше не увидим, ну, заходи же, а это подруга твоя, милости просим, очень рады, у нас тут беспорядок небольшой, уж извините, не обращайте внимания, но никто так - да и вообще никак - и не отозвался. Никого нет, сказала девушка в темных очках, прижалась к двери, лбом уперлась в скрещенные руки и заплакала навзрыд, а мы, надо сказать, совершенно недостаточно осведомлены о том, сколь сложно устроена душа человеческая, вот и удивляемся, что по родителям тоскует так, что ее буквально ломает и крутит от боли и отчаянья, девушка эта, нестрогих, скажем прямо, правил, хотя сами совсем недавно утверждали, что нет и никогда не было никакой связи между тем и этим. Жена доктора хотела было утешить ее, но что она могла сказать, зная, что ныне долго оставаться у себя дома сделалось практически невозможно: Давай у соседей спросим, предложила она. Давай, ответила девушка в темных очках, но в голосе ее не было надежды. Принялись стучать в квартиру напротив, но и оттуда никто не отозвался. Двери квартир на третьем этаже были нараспашку, а сами квартиры - выметены дочиста, платяные шкафы пусты, а там, где обычно хранят провизию, не осталось от нее и следа. То есть следы-то как раз имелись, следы того, что здесь относительно недавно прошли бродяги, которыми, кто в большей, кто в меньшей степени, стали отныне все, ибо все теперь шатаются из дома в дом, из одной пустоты в другую.
Спустились на первый этаж, и жена доктора костяшками пальцев постучала в ближайшую дверь, из-за которой после настороженного молчания спросили хрипло и недоверчиво: Кто здесь, и девушка в темных очках выступила вперед и: Это я, ваша соседка сверху, родителей ищу, может быть, знаете, где они, что с ними. Послышались шаркающие шаги, дверь отворилась, и на пороге появилась изможденная, кожа да кости, старуха с длиннейшими всклокоченными космами седых волос. Из квартиры за нею потянулось, окутало обеих женщин облако тошнотворного смрада, где запах затхлости и плесени успешно соперничал со стойкой вонью какой-то тухлятины. Старуха таращила белые глаза: Не знаю, где они, как тебя увезли, на следующий день и за ними приехали, я в ту пору еще зрячая была. А еще кто-нибудь остался в нашем доме. Время от времени слышу шаги на лестнице, то вверх, то вниз, но это не жильцы, а бродяги ночевать приходят. А мои родители. Говорю же тебе - ничего про них неизвестно. А где ваш муж, сын, невестка. Всех увезли. А вас почему не. А я спряталась. Где. А вот представь себе, в твоей квартире. Как же вы туда проникли. По наружной лестнице, через черный ход, разбила стекло, открыла дверь изнутри, ключ торчал в замке, и вошла. Но как же вы здесь, одна, столько времени, спросила жена доктора. Кто, кто здесь еще, беспокойно завертела головой старуха. Это моя подруга, мы вместе, сказала девушка в темных очках. Но что же вы едите, продолжала допытываться жена доктора. А что, и я в поле не обсевок, устроилась. Ну, не хотите - не говорите, мне просто любопытно. Говорю, говорю, первым делом обошла все квартиры в доме, собрала все, что там было съедобного, что могло испортиться, то сразу съела, остальное припрятала. Есть еще что-нибудь, спросила девушка в темных очках. Нету, все кончилось, и при этих словах в слепых глазах старухи мелькнуло недоверчивое выражение, хотя и это тоже всего лишь общепринятая формула, применяемая в подобных обстоятельствах, фигура речи, ибо в глазах, какие ни будь они, хоть зрячие, хоть слепые, хоть вообще вырванные, никакого выражения нет и быть не может, эта ко всему безразличная двухместная карета повезет, кого в нее ни посади, и заберет себе всю славу, хотя все бремя разнообразной визуальной риторики берут на себя веки, ресницы, брови. Так чем же вы живете, спросила жена доктора. По улицам смерть ходит, но во дворике возле дома жизнь еще покуда есть, загадочно промолвила старуха. Что это значит. А то и значит, там капуста растет, курочки бродят, кролик сидит, еще цветы есть, только они несъедобные. И как же. А вот так, то капусты нарву, то курочку поймаю, то кролика забью. И что же - сырых. Поначалу разжигала жаровню, а потом приноровилась сырыми есть, а уж кочерыжки до того сладкие, так что уж будьте покойны, моей матушки дочка с голоду не помрет. Она отступила на два шага за порог, так что только ее белые глаза сверкали во тьме, и произнесла оттуда: Если хочешь попасть домой, могу тебе показать как. Девушка в темных очках собиралась было ответить, что нет, спасибо, право, не стоит, к чему это, если отца с матерью все равно там нет, но ей вдруг ужасно захотелось войти в свой прежний дом, увидеть свою комнату, дура, что я несу, я ведь слепая, ну, хоть провести рукой по стенам, по матрасу на кровати, прикоснуться к подушке, на которую столько раз опускала шалую свою голову, к столу и стульям, и, может быть, на комоде еще стоит ваза с цветами, если только старуха не смахнула ее на пол, разозлясь, что цветы несъедобны. И сказала так: Спасибо, тогда, если разрешите, я воспользуюсь вашей любезностью. Заходи, заходи, только знай наперед, что еды здесь не добудешь, того, что есть, мне самой в обрез, да и потом, ты сырое есть не станешь. Не беспокойтесь, еда у нас имеется. Ах, вот как, тогда услуга за услугу, и мне оставьте малую толику. Оставим, обязательно оставим, сказала жена доктора. Они прошли уже коридор, и вонь сделалась непереносимой. В кухне, куда проникал скудный дневной свет, валялись на полу кроличья шкурка, куриные перья, кости, а на столе, на блюде лежали в засохшей крови куски мяса неизвестного происхождения, причем по виду - уже несколько раз пережеванные. А чем же вы кормите кур и кроликов, спросила жена доктора. Да чем придется, капусткой, травкой, остатками, отвечала старуха. Остатками чего. Да всего, что сама не доем, хоть бы и мяса. Куры и кролики мяса не едят. Кролики пока что нет, а курочки - так за милую душу, они же вроде нас, людей, ко всему привыкают. Старуха двигалась уверенно, не спотыкаясь, убрала мешавший пройти стул, словно видела его, и указала пальцем на дверь черного хода. Вон туда, только осторожней, перила совсем шаткие, ходуном так и ходят. А дверь, спросила девушка в темных очках. Не заперто, толкнешь, а ключик-то вот он, у меня. Это мой ключ, отдайте, хотела сказать девушка, но спохватилась, что этот ключ ей совершенно ни к чему, если все остальные унесли родители или еще кто, не станет же она просить эту старуху всякий раз, как понадобится выйти или войти. Сердце у нее слегка сжалось, то ли потому, что она входила в свой дом, то ли потому, что родителей там не было, то ли еще почему.
В кухне было чисто и прибрано, и даже пыли накопилось не очень много, и вот вам, помимо того, что исправно поливаются капуста и трава, еще одно преимущество дождливой погоды, и, глянув сверху на этот пресловутый садик, жена доктора подумала, что видит настоящие джунгли в миниатюре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Спустились на первый этаж, и жена доктора костяшками пальцев постучала в ближайшую дверь, из-за которой после настороженного молчания спросили хрипло и недоверчиво: Кто здесь, и девушка в темных очках выступила вперед и: Это я, ваша соседка сверху, родителей ищу, может быть, знаете, где они, что с ними. Послышались шаркающие шаги, дверь отворилась, и на пороге появилась изможденная, кожа да кости, старуха с длиннейшими всклокоченными космами седых волос. Из квартиры за нею потянулось, окутало обеих женщин облако тошнотворного смрада, где запах затхлости и плесени успешно соперничал со стойкой вонью какой-то тухлятины. Старуха таращила белые глаза: Не знаю, где они, как тебя увезли, на следующий день и за ними приехали, я в ту пору еще зрячая была. А еще кто-нибудь остался в нашем доме. Время от времени слышу шаги на лестнице, то вверх, то вниз, но это не жильцы, а бродяги ночевать приходят. А мои родители. Говорю же тебе - ничего про них неизвестно. А где ваш муж, сын, невестка. Всех увезли. А вас почему не. А я спряталась. Где. А вот представь себе, в твоей квартире. Как же вы туда проникли. По наружной лестнице, через черный ход, разбила стекло, открыла дверь изнутри, ключ торчал в замке, и вошла. Но как же вы здесь, одна, столько времени, спросила жена доктора. Кто, кто здесь еще, беспокойно завертела головой старуха. Это моя подруга, мы вместе, сказала девушка в темных очках. Но что же вы едите, продолжала допытываться жена доктора. А что, и я в поле не обсевок, устроилась. Ну, не хотите - не говорите, мне просто любопытно. Говорю, говорю, первым делом обошла все квартиры в доме, собрала все, что там было съедобного, что могло испортиться, то сразу съела, остальное припрятала. Есть еще что-нибудь, спросила девушка в темных очках. Нету, все кончилось, и при этих словах в слепых глазах старухи мелькнуло недоверчивое выражение, хотя и это тоже всего лишь общепринятая формула, применяемая в подобных обстоятельствах, фигура речи, ибо в глазах, какие ни будь они, хоть зрячие, хоть слепые, хоть вообще вырванные, никакого выражения нет и быть не может, эта ко всему безразличная двухместная карета повезет, кого в нее ни посади, и заберет себе всю славу, хотя все бремя разнообразной визуальной риторики берут на себя веки, ресницы, брови. Так чем же вы живете, спросила жена доктора. По улицам смерть ходит, но во дворике возле дома жизнь еще покуда есть, загадочно промолвила старуха. Что это значит. А то и значит, там капуста растет, курочки бродят, кролик сидит, еще цветы есть, только они несъедобные. И как же. А вот так, то капусты нарву, то курочку поймаю, то кролика забью. И что же - сырых. Поначалу разжигала жаровню, а потом приноровилась сырыми есть, а уж кочерыжки до того сладкие, так что уж будьте покойны, моей матушки дочка с голоду не помрет. Она отступила на два шага за порог, так что только ее белые глаза сверкали во тьме, и произнесла оттуда: Если хочешь попасть домой, могу тебе показать как. Девушка в темных очках собиралась было ответить, что нет, спасибо, право, не стоит, к чему это, если отца с матерью все равно там нет, но ей вдруг ужасно захотелось войти в свой прежний дом, увидеть свою комнату, дура, что я несу, я ведь слепая, ну, хоть провести рукой по стенам, по матрасу на кровати, прикоснуться к подушке, на которую столько раз опускала шалую свою голову, к столу и стульям, и, может быть, на комоде еще стоит ваза с цветами, если только старуха не смахнула ее на пол, разозлясь, что цветы несъедобны. И сказала так: Спасибо, тогда, если разрешите, я воспользуюсь вашей любезностью. Заходи, заходи, только знай наперед, что еды здесь не добудешь, того, что есть, мне самой в обрез, да и потом, ты сырое есть не станешь. Не беспокойтесь, еда у нас имеется. Ах, вот как, тогда услуга за услугу, и мне оставьте малую толику. Оставим, обязательно оставим, сказала жена доктора. Они прошли уже коридор, и вонь сделалась непереносимой. В кухне, куда проникал скудный дневной свет, валялись на полу кроличья шкурка, куриные перья, кости, а на столе, на блюде лежали в засохшей крови куски мяса неизвестного происхождения, причем по виду - уже несколько раз пережеванные. А чем же вы кормите кур и кроликов, спросила жена доктора. Да чем придется, капусткой, травкой, остатками, отвечала старуха. Остатками чего. Да всего, что сама не доем, хоть бы и мяса. Куры и кролики мяса не едят. Кролики пока что нет, а курочки - так за милую душу, они же вроде нас, людей, ко всему привыкают. Старуха двигалась уверенно, не спотыкаясь, убрала мешавший пройти стул, словно видела его, и указала пальцем на дверь черного хода. Вон туда, только осторожней, перила совсем шаткие, ходуном так и ходят. А дверь, спросила девушка в темных очках. Не заперто, толкнешь, а ключик-то вот он, у меня. Это мой ключ, отдайте, хотела сказать девушка, но спохватилась, что этот ключ ей совершенно ни к чему, если все остальные унесли родители или еще кто, не станет же она просить эту старуху всякий раз, как понадобится выйти или войти. Сердце у нее слегка сжалось, то ли потому, что она входила в свой дом, то ли потому, что родителей там не было, то ли еще почему.
В кухне было чисто и прибрано, и даже пыли накопилось не очень много, и вот вам, помимо того, что исправно поливаются капуста и трава, еще одно преимущество дождливой погоды, и, глянув сверху на этот пресловутый садик, жена доктора подумала, что видит настоящие джунгли в миниатюре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87