– Фред, скотина, ты опять напился!
– А что, нельзя? – закричал Фред. – На кой черт нам нужно это Рождество? Что нам праздновать?
Роб потер покрасневшее ухо.
– Не ори, а то нас сейчас выкинут на улицу!
Бедняга Фред переживал больше других братьев. Он был старшим, и теперь все заботы и проблемы легли на его плечи. По каким-то причинам ему не разрешали пользоваться банковским счетом родителей, а как иначе платить прислуге и погашать счета?
Фред бросил еще одну подушку в дерущихся братьев. Подушка разорвалась, перья разлетелись, как бутафорский снегопад. Роб не мог больше видеть этого. Он бросился в ванную, запер дверь и расплакался.
Гарри удалось наконец разнять Билли и Дэйва. Он понимал, что у братьев просто сдали нервы, и это послужило причиной драки.
Гарри обратился к Фреду:
– Дай мне пива, дружище. – Он поймал с силой брошенную банку.
– Не называй меня «дружище». – Фред знал, что и остальные братья чувствуют то же самое, для них он посторонний, который почему-то лезет им в душу.
Гарри тихо сказал:
– Так не разговаривают с друзьями.
– С чего это нам считать тебя другом? Мы едва знаем тебя.
– Я друг вашей матери, – сказал Гарри, открывая банку и направляясь к ванной. Он позвал: – Выходи, Роб, мне нужен горячий душ. Не можешь же ты просидеть там всю ночь.
Роб открыл дверь и вышел, бледный и печальный.
– Они теперь всегда такие, – грустно сказал он, глядя на хаос, царящий в комнате. – Они раньше такими не были. Они были настоящие парни, правда. – И чуть слышно добавил: – Как вы.
Гарри кивнул. Он ничего не говорил, но все знали: и ему было больно. Как и они, он привык не говорить о своих чувствах.
Он понимал, что четверо братьев просто не могут никуда деться от своего горя.
Гарри повернулся к ним:
– Я хочу вам только сказать, что вашей матери все это было бы не по сердцу. Она любила вас, вложила в вас свою душу, и ей неприятно было бы все это видеть. – Он помолчал. – И вот что еще. Что бы вы обо мне ни думали, я должен быть с вами.
22
Среда, 26 декабря
Пэтти на удивление спокойно пережила убийство туземного солдата.
– Я никогда бы не подумала, что эта одержимая чувством вины мамаша способна на такое, – сказала Анни, когда они с Кэри собирали хворост. – Совсем не та безмозглая девица, которую я помню по Питтсбургу.
– Мне всегда казалось, что у нее сильная воля, – возразила Анни.
– А Сильвана как изменилась! Она всегда была белоручкой и неженкой.
– Да.
– Возможно, мы все себя недооценивали, – вздохнула Анни, взваливая на спину вязанку хвороста.
В эту ночь Кэри не могла уснуть. С одной стороны во сне что-то бормотала Сильвана, с другой ровно дышала Сюзи.
Пока у Джонатана была лихорадка, он спал в пристройке под навесом, а Пэтти пользовалась его кроватью. Когда же он выздоровел, Пэтти, которая все еще обращалась с Сюзи так, словно та была прокаженной, отказалась вернуться в хижину, где спала прежде, так что Кэри пришлось устроиться между Сюзи и Сильваной.
Вдруг Сюзи начала всхлипывать. Кэри вздохнула. Она знала, что за этим последует. Сюзи, казалось, была больше всех потрясена случившимся.
Кэри вскочила и встряхнула Сюзи, заставив ее проснуться.
– Все в порядке, это тебе просто приснилось.
– Я не могу… не выношу насилия, – рыдала Сюзи.
Сюзи продолжала плакать отчасти потому, что была зла на себя. Она всегда гордилась тем, что была крутой уличной девчонкой, но когда, зарыв солдата, в лагере появились окровавленные Джонатан и Пэтти, на нее нахлынули страшные воспоминания детства.
Прильнув к Кэри, Сюзи вспомнила, как она прижималась к матери на верхнем этаже ветхого, облупившегося дома на Шэйдисайд. Днем отец работал в конторе большого сталелитейного завода, а по ночам напивался.
Ложась в постель, Сюзи никогда не засыпала сразу. Как только мать укладывала ее и целовала на ночь, Сюзи вскакивала и стояла в детской кроватке, прижавшись ухом к стене. Она вслушивалась в пугающую темноту и в еще более пугающие звуки. Ожидание было даже хуже, чем сами побои.
Сюзи никогда не могла понять, почему ее покорная, безответная мать не могла бросить отца и получить развод. Не могла понять, почему в тех случаях, когда им удавалось удрать от разбуянившегося отца и прибежать в полицейский участок, никто ничего не делал, не желая вмешиваться в семейную ссору. Не могла она понять и того, почему, когда мать наконец набралась смелости уйти, отец совершенно потерялся и расплакался, упрашивая ее остаться, говоря, что она нужна ему, что он любит ее. Мать Сюзи, больше боявшаяся уйти, чем остаться, упала к нему в объятия и осталась. После чего, через неделю, все началось сначала. Сюзи чувствовала бессильный гнев, неспособная понять их взаимную зависимость.
Еще будучи маленькой девочкой Сюзи привыкла связывать слово «мужчина» с тиранией, насилием и страхом. Она недолго выдержала в этой гнетущей напряженной атмосфере. Повзрослев, она поспешила избавиться от этого ада, несмотря на стыд за то, что оставила мать, несмотря на то, что ее еще долго преследовало полное упрека лицо.
Несколько месяцев спустя после ее побега из дома ее мать упала с лестницы и разбила голову. Через восемь дней она скончалась, не приходя в сознание. После похорон Сюзи больше не виделась с отцом.
– Бедная девочка, – успокаивающе приговаривала Кэри, гладя ее по голове.
Четверг, 27 декабря
Сильвана смотрела на бархатную черноту ночного неба. Звезды были намного ярче и больше, чем на Западе. Глядя вверх, объятая ночью, она чувствовала себя успокоенной. Она частенько просыпалась среди ночи и забиралась на вершину утеса в ожидании зари, наблюдая, как небо постепенно становится бледно-желтым, затем цвета огня по мере появления солнца.
Сильвана смотрела на аквамариновую воду лагуны, пышные заросли джунглей, впитывая в себя всю эту красоту. Затем она спускалась к морю.
Все еще прохладный песок хрустел у нее под ногами. Если при отливе валуны были не покрыты водой, она прыгала с одного на другой, забывая об опасности поскользнуться. Все время она слышала гипнотический шум моря, облизывающего скалы в своем ритме – искушающем и опасном. Сильвана чувствовала его щедрый дар, получаемый от невидимого дарителя – матери-земли.
Сильвана, никогда не чувствовавшая себя в Питтсбурге дома, теперь обрела его на Пауи. Она чувствовала себя принадлежащей этому месту. Здесь она обрела мир.
Она поняла, что не хочет уезжать отсюда.
Ее решение остальные женщины восприняли по-разному.
– Ты хочешь навсегда остаться на Пауи? – изумилась Сюзи.
– Нет, я собираюсь обосноваться на Фиджи. Когда мы ловили там рыбу два года назад, я упала и растянула лодыжку. Каждый день, пока мы не уехали, местная сестра милосердия навещала меня в отеле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115