Собственность — это власть над людьми. Признание за экономикой первичности — описание человека как тела, потребляющего и производящего ресурсы, совокупляющегося и размножающегося. Это — преувеличение роли животного начала в человеке. Политическое понимание экономики превращает человека в инструмент или источник власти. Это — взгляд на человека как на передаточный механизм. Но и действия властителей определяются их идеями. Любой шаг человека можно вывести из его представлений, а развитие мира — из развития идей. Но не слишком ли много чести человеку, если судить о нем как о воплощенном духе? Мир идей, хотя и путем множества упрощений, можно поставить в зависимость от экономических интересов. Что же первично? Кругооборот».
Кругооборот событий нежданно занес Сергеича в тихую заводь.
В связи с военной обстановкой в Европе парижские власти закрыли воздушное пространство. Вокруг города висела цепь дирижаблей с металлическими сетками и соответствующими надписями. Пришлось садиться в каком-то пригороде Медон, откуда можно добраться до центра по железной дороге. В связи с дефицитом энергии электричка ходила два раза в день — утром и вечером, и билеты были недешевы. Во всяком случае, для французов, большинство которых предпочитало велосипед.
Был уже вечер, вторая электричка ушла, и Сергеич стал искать ночлег. Гостиницы забиты беженцами. В конце концов после долгих хождений по узким улочкам удалось найти местечко, которое сдавалось усталому путнику.
Дом недавно купил эмигрант из Тель-Авива, осажденного маврами. Хозяин подробно разъяснял жильцу, как пользоваться допотопной системой отопления и водоснабжения, у которой не было компьютерного управления, и поэтому нужно было постоянно самому регулировать температуру в комнате ручкой.
— А как же ночью?
— Ночью лучше сделать поменьше, для экономии, и накрыться одеялами, их много. А вот видеоплощадка в нашем апартаменте не предусмотрена. Мы соблюдаем тишину. И еще не надо стучать дверьми. Здесь все очень слышно. Старинные материалы — никакой звукоизоляции. А у меня маленькие внучки, если они проснутся, то не дадут спать не только нам, но таки и вам. Мы собирались делать ремонт, но запретило местное общество охраны культуры. В этот дом заходил Роден к одной своей знакомой. Вы понимаете. По этим ступеням ступала великая нога. Теперь они под защитой гражданского общества. Так что, ради Бога, ступайте осторожней.
Вперемежку с бытовым инструктажем хозяин дома рассказывал, как они бежали из Хайфы на перегруженном старом глиссере со всей семьей и скарбом (ветряк, небольшой автолет, кухонное и компьютерное хозяйство), а над ними проплывали на Анкару корабли мавров. Могли бы сделать один выстрел — и все. Но не сделали. Господь милостив к своему народу.
«Господь милостив к тем, кто выжил, — подумал Сергеич. — Или к тем, кто умер вовремя».
Сергеич прибыл в Медон, когда весь мир следил за ходом сражения в Штутгарте. Нибелунги остановили прорыв мавров страшной ценой. Мавры надеялись на средства глушения радиоуправления, которые не позволяли автоматическим средствам вторгаться в воздушное пространство над их группировкой. Чтобы пробить эту зону глушения, нибелунги бросились вперед сами с навесными ракетами. СМИ без конца крутили кадры, полученные прямо с боевых автолетов, — видеокамеры были установлены на большинстве нибелунговых машин. Стремительно приближаются прифронтовые холмы. Видны транспорты противника. Рой автоматических «жуков» ПВО мавров. Кто выстрелит первым? Справа от кабины море огня. Этого нибелунга пронесло, а его товарища нет. В век всеобщей автоматизации людей снова кладут на алтарь истории. Но, может быть, это лучше, чем погибнуть в обычной летокатастрофе? А вот и масса войск, склады. Наши ракеты пошли. Наверное, попадут в цель — там внизу полным-полно войск и техники. Но камера этого не видит — впереди только звезды. Выполнив задание, пилот резко забрал в ночное небо. Нужно уносить ноги. Звезды не стали ближе — трансляция прервалась. Видимо, конец.
А вот иной сюжет. Зрители полны адреналина, болеют за пилота, как на чемпионате мира. В общем, это чемпионат мира и есть. «Давай, парень!» Чуть не в каждой квартире Европы, в том числе и в нейтральных странах, это кричат на своем языке. Мочи их! Ага, завалил! Молодец, уходи влево! Кто-то кричит: «Вправо!», кто-то: «Вверх!», кто-то: «Вниз!» Пилот, слава Богу, не слышит этих миллиардов голосов, уходит по сложной траектории. Под ним коловерчение боя. Кто свои, кто чужие — не разобрать. Ошалев и озверев, пилот поливает весь этот клубок огнем. Кого он сбил — своих, чужих, кто теперь разберет. Несколько машин, объятых пламенем, рушатся на разворошенный муравейник мавров.
Многие сгорели над этими холмами. По непонятной европейцам причине африканцы не стреляли в автолет под скрещенными золотыми мечами, и хотя Анна бросалась в самую гущу, ее машина потерпела аварию в самом конце битвы, столкнувшись с уходящим грузовиком противника. Ее автолет разгерметизировался, потерял часть газа и плавно спустился в лес. В общем, вождь нибелунгов остался жить, но потерял половину армии. Шварц включился в кампанию воспевания Анны. Доля славы досталась и Алексу Засурскому, имя которого как пресс-секретаря центрального фронта стало ассоциироваться у зрителей с последними успехами. Ликование длилось недолго — мавры высадились в Испании. Европа снова почувствовала смертельную угрозу. Но в Германии наступило затишье.
Судьба Парижских информационных фондов продолжала вызывать у Сергеича тревогу — война приблизилась к границам Франции с юга и запада. Что же, завтра за дело.
Однако назавтра Сергеич не смог встать. Голова болела и ничего не могла переварить, вся полость рта полыхала, несмотря на лекарства, принесенные сердобольным хозяином.
Но Сергеич не стал вызывать из «Социума» никого, кто мог бы ему помочь выехать на Родину. Ему стало как-то все равно. Он просто отдыхал в этом полубредовом состоянии. Болел с удовольствием, как болеют школьники, — отмазка от занятий. Только через неделю он решил все же что-то предпринимать. Два обстоятельства казались ему странными. Во-первых, Таня отключилась от адреса, и он не мог с ней связаться. Она даже не знала, что он болен. Во-вторых, академик Принтам не отвечал на его запросы о встрече. Секретарь сообщал, что академик не может сейчас никого принять. В-третьих, вокруг местоположения Романова еще недавно кипели такие страсти, что нынешнее равнодушие мира к мэтру социальной науки было более чем странным. «Вот он я, лежу здесь доступный и бессильный, а вам все равно. Чем я мешал вам месяц назад и почему не мешаю сейчас?» Да, Сергеич отдыхал, но с каждым днем непривычное одиночество все больше тяготило его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106