Пьер по-прежнему не вылезал из общей толкотни вокруг хижины – тело его казалось белым призраком в мерцании ночи.
Тьма приникла к земле, и вместе с ней – насекомые. Три трезвых наблюдателя ощутили на себе зуд и покалывание. Том Цвинглер отыскал в своей сумке тюбик репеллента.
– Готов поклясться, что эти твари ползут у меня по ногам, – поежился Соул. – Вы видели пиявок на Пьере? Вы что, не чувствуете?
– Они не могут прокусить одежду, – возразил Честер, которому не улыбалась перспектива быть искусанным пиявками. – Это просто вода прокатывается по ногам, и все.
– Но отчего?
– Все танцуют.
– Похоже, мошкара их мало беспокоит. Может, это из-за костров? Женщины и дети держатся поближе к огню.
– Давайте и мы подойдем поближе. Индейцы все равно сейчас ничего не соображают.
– Слушайте, а разве не странно – не обращать внимания на чужаков? И допускать к участию в ритуале какого-то иностранца, туриста? Судя по записям Пьера, они довольно скрытный народец.
– Так нас же не существует, – фыркнул Честер. – Ничего, подождем развития событий. – Он ткнул пневматической винтовкой в небо.
Похоже, ожидание – это все, что им оставалось. Пока в небе не было ни единого признака вертолета.
Перед ними мелькали освещенные пламенем костра лица, на которых застыл восторг, экстаз. Они ждали, в то время как Брухо с окровавленным индюшачьим носом водил индейцев вокруг хижины. Казалось, этому ритуалу не будет конца.
Они прислушивались к непонятным распевам шемахойских мифов.
– Чувствуете, опять что-то зашевелилось, там, под водой. Том!
– Слушай, заткнись ты со своими пиявками! Да, чувствую, только не надо больше об этом!
– Думаешь, это плотина, Крис?
– Возможно.
– Черт возьми, чтобы здесь все высохло, понадобится несколько дней!
Том Цвинглер поразмыслил и сказал:
– Мы рядом с одним из притоков Амазонки. Но его должно осушить в минуту, чтобы мы сразу начали ощущать последствия.
– Разве вы не сказали, что дамбу сорвет, как ленточку с сигаретной пачки?
– Ну, может, и сказал. А что?
– Если это чувствуется даже здесь, что же творится ниже по течению?
– Может, немного сильнее, чем у нас. Но если все уже случилось, то где Чейз и Билли?
– Может, вода, наоборот – прибывает? – хмыкнул негр. – Все же лучше это, чем пиявки.
– Честер, а какой завод у этих бомб? Ну, в смысле, на какое время?
– Пятнадцать минут, мистер Соул. Они должны просто сбросить чемоданы с вертолета.
– А как же тогда вертолет?
– Как только сбросят, сразу полетят за нами. Они уже должны быть в нескольких километрах от места взрыва.
Когда второй стальной чемодан скрылся под водой, Жиль повел вертолет в сторону от плотины к находившимся на расстоянии четырех километров деревьям.
Как только они поднялись над первой стеной растительности, в плексигласовом стекле вертолета появилось несколько отверстий размером с монету.
Нижняя челюсть пилота отвалилась.
Разлетелась брызгами крови и осколками костей.
Он рухнул всем грузным телом на рычаг контроля высоты. Из того, что осталось на месте его рта, донеся булькающий всхлип, схожий с блеяньем овцы.
Подобно воде, переполнившей кувшин, машина устремилась к земле.
Билли перехватил тело Жиля, но деревья были уже слишком близко. Ударившись, пропеллер срезал несколько ветвей и разлапистых листьев, прежде чем они перевернулись и повисли.
Разбитая машина повисла в лианах, истекая горючим. Бензин еще не вспыхнул. Но во всем теле вспыхнула боль.
Билли справился с нахлынувшей тошнотой, вызванной видом раздробленных костей, и распахнул аварийный люк. Он посмотрел вниз, в бесконечные ярусы и переплетение ветвей. Ярко-красные макао расплескались по листве, точно пятна крови.
Сжигаемый москитами, голодом и тропической лихорадкой, Раймундо, третий из партизан, выполз из-под прикрытия леса к надводной глыбе плотины.
Он пытался разглядеть, куда упал вертолет этого подонка Пайшау. Но так и не смог.
Зато он услышал шум в вышине, на вершинах деревьев, который вскоре смолк. И угрюмая улыбка осветила его лицо.
Автоматическая винтовка дрожала в руках. Он повернулся спиной к лесу, направляясь в сторону дамбы, к ее бетонной полосе, бесконечно простиравшейся на восток.
Как же он ненавидел ее. Какой горькой, чистой, беспримесной ненавистью. Все эти дни, продираясь сквозь джунгли, он стремился к ней неустанно, – и только она, конечная цель последнего путешествия, светилась в сознании партизана оранжевым, раскаленным барьером. Даже черви, копошившиеся в ранах, не значили сейчас ничего, не отвлекали его от этой ненависти.
Уже издалека вытягивалась она, плотина. По одну сторону затапливая мир, по другую – удушая его.
Затем произошло то, что должно было произойти, но чего Раймундо никак не ожидал: у него на глазах дамба расцвела ослепительно-золотым солнцем, на которое было больно смотреть.
Он инстинктивно отвернул голову.
И золотое солнце передвинулось вместе с его головой, хотя свет на самом деле уже исчез в клубящейся туче грязи и пены.
Землю вырвало из-под ног, и сокрушительный удар вихря швырнул его навзничь.
Раймундо вскочил, бросаясь назад к лесу. Испуг и удивление овладели им. В лесу он рухнул, теряя последние силы. В глазах так и остался стоять огненный цветок – он сиял энергией его ненависти и таял по мере угасания сил.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
И вот в конце концов наступила неизбежная развязка.
Когда первые тела уже стали тереться прямо о мокрую стену соломенной хижины, Брухо произвел своим птичьим носом звук, который, верно, мог издать бык, страдающий астмой. Таким образом он дал танцам отбой. Затем покрытый татуировками старик возвысил голос до предела. Даже Соул, незнакомый с языком шемахоя, понял, что слышит гранд-финал мифологического эпоса индейцев.
Последовало молчание: толпа стихла. Прощально взмахнув кустиком оранжевых перьев на лобке, Брухо исчез в хижине.
Остальные индейцы осадили дверной проем, при этом француз остался где-то на периферии. Крепкие ягодицы-альбиносы ярко белели среди дубленых коричневых задниц.
– Пойдем, еще раз поговорим с ним.
Игра светотени на потных мужских телах гротескно преобразила их отороченные перьями гениталии. И вот, оказавшись в окружении чужаков, не менее чуждых ему существ, чем пришельцы Сферы, Соул проталкивался через толпу индейцев к своему приятелю.
– Пьер…
Француз повернул голову и, узнав его, ответил кивком. Глаза у него были широко распахнуты, не иначе как из-за наркотика: зрачки расширены так, что затопили радужную оболочку. Соул опустил взгляд ниже, оценивая новое одеяние приятеля. У Пьера, оказывается, был гульфик из перьев голубого цвета! Интересно, что бы сказала на это Айлин? Но Соул тут же выкинул эту мысль из головы как недостойную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64