— Которую? — спросила Антонина. — Меня? Или Феодору? — Гермоген пожал плечами.
— Судя по отчетам наших шпионов, патриарх не уточнял. Вернее, бывший патриарх.
Антонина покачала головой.
— Он все еще патриарх, Гермоген. Фактически, если и без титула. Пусть Феодосий и объявлен патриархом, но это ничего не значит, пока мы не посадили его в церкви Святого Михаила и он не сел там прочно.
Она бросила взгляд на человека, о котором шла речь. Феодосий стоял в двадцати футах от них и совещался с двумя дьяконами, которые выступали в качестве его помощников. Зенон, командующий рыцарями-госпитальерами, стоял рядом с ним вместе с двумя своими подчиненными.
Антонина с удовольствием отметила, что Феодосий не кажется ни слишком возбужденным, ни испуганным.
«Я ничего не знаю о его теологических представлениях, но у этого человека хорошие нервы. Они ему понадобятся».
Она опять повернулась к Гермогену.
— А что там с Амброзом? — Гермоген нахмурился.
— Ублюдок засел в армейском лагере в Никополисе. Со всеми своими войсками.
Ашот и Евфроний прибыли как раз вовремя, чтобы услышать последние слова.
— В настоящий момент можно сделать только одно, — сказал Ашот. — Он — полководец в армии и на него распространяются суровые правила империи относительно неподчинения. В то время как патриарх может читать проповеди и заявлять впоследствии, что просто молился вместе с прихожанами, — армянский катафракт фыркнул. — Не его вина, если его неправильно поняли, когда он поносил вавилонскую блудницу. Он просто предупреждал паству насчет греха. Он определенно не хотел, чтобы огромная толпа брала штурмом представительницу императрицы. Он шокирован и огорчен, узнав, что несчастную женщину разорвали на части.
К этому времени Феодосий и Зенон уже присоединились к небольшому кругу, собравшемуся вокруг Антонины.
— Такое случалось и раньше, — заметил рыцарь-госпитальер. — Префекта Петрония толпа закидала камнями во время правления Августа, а одного из Птолемеев вытащили на улицу и убили. Если не ошибаюсь, это был Александр II. — Антонина поджала губы.
— Ашот, как ты считаешь: сколько времени Амброз будет оставаться в стороне?
Командующий фракийскими катафрактами неопределенно пожал плечами.
— По большей части зависит от войск. У Амброза только три варианта выбора. — Он загнул большой палец. — Во-первых, принять свою отставку.
— Нет шансов, — вставил Гермоген. — Я знаю этого человека. Ситтас еще был вежлив, когда назвал его вонючим ублюдком. Он очень амбициозен.
Ашот кивнул.
— В таком случае этот вариант исключаем. Остаются два. — Он загнул еще один палец. — Неподчинение. Но…
Гермоген начал качать головой.
— …это будет сумасшествием, — продолжал Ашот. — Все его солдаты знают, какое наказание за неподчинение предусмотрено в римской армии. Риск не имеет смысла, если только… — он загнул третий палец. — Еще один вариант. Амброз объявит себя новым императором. Его солдаты поддерживают его, начинают гражданскую войну и надеются насладиться преимуществами, если победят.
Гермоген усиленно закивал.
— Он прав. Патриарх может играть в игры с уличным насилием. Полководец не может. Для него это все или ничего.
Антонина переводила взгляд с одного офицера на другого.
— Вы так и не сказали мне, сколько у меня есть времени до того, как он решит.
— По меньшей мере день, — тут же ответил Ашот. — Ему необходима поддержка солдат. В любом случае большинства. А это потребует времени.
— Речей, — уточнил Гермоген. — Обращений к собравшимся войскам. Переговоров с командным составом. Нужно всем дать обещания.
— Несомненно, он пообещает огромную аннону, если сядет на трон, — тут же добавил Ашот. Все офицеры кивнули с мрачными лицами. Аннона — это премия, которую римские императоры традиционно раздавали своим войскам после того, как занимали трон. Во время хаотичных гражданских войн три столетия назад, когда в Риме одновременно бывало по два или три императора, лишь некоторым из которых удавалось прожить больше года или двух, претенденты на трон боролись за преданность армий, обещая абсурдные блага.
— Увеличение жалованья после того, как он станет императором, — развивал мысль Гермоген. — Лучшие пенсии после ухода в отставку. Все, что придет ему в голову.
— Он будет говорить без перерыва несколько часов, — завершил Ашот. — Весь день и полночи.
Антонина встала.
— Хорошо. Суть в том, что у меня есть день, чтобы разобраться с толпой патриарха без вмешательства египетской армии.
Ашот с Гермогеном кивнули.
— Значит, давайте этим займемся. Насколько велика толпа? — Ашот развел руками.
— Точно трудно сказать. Вокруг церкви Святого Михаила собралось несколько тысяч. Большинство — его фанатичные последователи, но найдется и много симпатизирующих им из ортодоксальной публики, которые к ним присоединятся. Тогда…
Он повернулся к Феодосию.
— Сколько в городе живет монахов из Халкедона? — Патриарх поморщился.
— По меньшей мере две тысячи, — сказал он.
— Пять тысяч, — добавил Зенон. — Если считать тех, кто живет в монастырях в радиусе дня пути от Александрии.
Ашот повернулся к Антонине.
— Каждый из этих монахов, до последнего, присоединится к толпе и будет ее заводить.
— Скорее даже поведет в атаку! — рявкнул Гермоген. Ашот хрипло рассмеялся.
— И можно даже заключить пари, что те, кто обычно болтается у ипподрома, присоединятся к ним. Их по большей части будет интересовать, кого бы ограбить. Но они определенно присоединятся к Павлу. Может, только по одной причине: получить его благословение на совершаемые ими преступления.
— Они прямо направятся в квартал Дельта, — добавил Зенон. Антонина кивнула в задумчивости. Александрия была разделена на пять кварталов, которые обозначались первыми буквами греческого алфавита. На протяжении столетий квартал Дельта считался еврейским.
Она посмотрела на Евфрония. Во время предшествующего обсуждения — и как и обычно на совещаниях командного состава — командующий Когортой Феодоры ничего не сказал. Молодой сирийский гренадер был слишком скромен и только слушал.
— Как ты относишься к евреям? — резко спросила она его. Евфрония вопрос удивил.
— Евреям? — нахмурился он. — Если честно, никогда об этом не задумывался. Не могу сказать, что они мне нравятся, но…
Он замолчал, стараясь подобрать слова.
Антонину ответ удовлетворил. Антисемитские настроения были свойственны всей Римской империи, но только в Александрии они приобрели безумные пропорции. Это продолжалось на протяжении столетий. С другой стороны, сирийцы сосуществовали рядом с евреями без проблем.
— Я хочу, чтобы ты с Когортой направился в еврейский квартал. Твоей задачей будет защита его от головорезов с ипподрома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140