– Про что?
– Про Земского.
– Я ничего не приносил. Это они сами, – выпалили Олег.
– Что не приносил?
– Я не знаю. Я в этом не разбираюсь. Я просто видел, как они курили на чердаке.
– Кто?
– Земской, Маркин и Егоров. Я с ними не курил.
– А что ты делал на чердаке? – спросил милиционер.
– Ничего. Просто шел мимо и увидел, что дверь открыта.
Участковый обернулся к директору:
– Непорядок. Дверь на чердак надо запирать.
– Она у нас вообще-то заперта, – уязвлено заметил директор, как будто его лично уличили в нерадивости, и, не скрывая раздражения, обратился к Олегу: – Дискотеку для вас устраивают не для того, чтобы по чердакам таскаться. И что дальше?
– Они хотели меня насильно заставить.
– Что заставить?
– Курить.
– Вот такой пай мальчик. Другие курят, а он пример для подражания. Для чего им было тебя заставлять? – язвительно заметил директор.
– Они боялись.
– Говори нормально. Почему из тебя приходится вытягивать каждое слово? Чего они боялись?
– Что я их заложу. И предложили мне тоже покурить. Я отказался. Тогда они пригрозили, что скажут, будто это я принес.
– Что принес?
– Ну, травку эту.
– Какую еще травку? – с неподдельным интересом спросил участковый.
– Какой-то дурман. Я в этом не разбираюсь.
– Глупости, – директор стукнул ладонью по столу. – Земской, Егоров и Маркин хорошие ребята из приличных семей. Они не станут курить всякую дрянь. Не надо оговаривать других, чтобы выгородить себя.
– Я-то тут при чем? Они сами на меня напали, – не выдержал Олег.
– Значит, они напали, а ты молча терпел, – усмехнулся милиционер.
– Их же трое было. Что я мог сделать? – пожал плечами Олег.
– И поэтому ты решил расквитаться после, – произнес участковый.
– В каком смысле? – не понял Олег.
– В самом прямом. Не юли. Будто не знаешь, что вчера избили твоего одноклассника…
– Земского Юру, – услужливо подсказал директор.
– Вот, вот, – кивнул милиционер, – и тот сейчас лежит в больнице с сотрясением мозга и двумя сломанными ребрами.
Ночь. Глухая стена стройки. Зашарпанный дом. Мерзлое белье, покачивающееся на балконе второго этажа.
Пережитая вчера сцена вновь всплыла перед глазами. Олег предполагал, что вчерашнее видение может обернуться правдой, и все же сейчас, когда он стоял перед неотвратимостью происшедшего, он испытал настоящий шок.
– Не может быть, – пролепетал он.
– Еще как может. И не делай вид, будто твоя хата с краю. Лучше выкладывай все начистоту. Все равно мы найдем твоих сообщников.
– Они мне не сообщники. Я их вообще не знаю.
– Это как же так? Вроде заказного, что ли? В киллеров играем? – съязвил участковый.
– Я тут ни при чем, – оправдывался Олег.
– А вот Марков и Егоров говорят, что ты Земскому угрожал, – сказал директор и, нажав селекторную связь, попросил секретаршу: – Пригласите ребят.
В кабинет несмело вошли Егоров и Маркин. Искоса поглядывая на Олега, они нарочито встали поодаль от него.
– Расскажите, что вчера произошло, – попросил директор.
Ребята переглянулись, но ни один из них не решился нарушить молчание первым.
«Они меня боятся, – с удивлением понял Олег. – Самые хамовитые парни в классе опасаются МЕНЯ. Неужели все, в самом деле, думают, будто я устроил это подлое нападение?»
Директор обратился к Маркину:
– Ну, так что же вы примолкли? Говорите. Это правда, что Воропаев угрожал Земскову?
– Да, он сказал, что его подкараулят в темном месте и покалечат, – кивнул тот.
– Он даже место назвал. Возле стройки, – вставил Егоров.
– Это не только мы слышали. Все подтвердят, – добавил Маркин, обретая смелость.
– Все было не так. Я не угрожал, я наоборот, предупредил его, чтобы он туда не ходил, что это опасно, – тщетно пытался объяснить Олег.
– Интересный у тебя способ предупреждения. Откуда же тебе стало известно, что на Земского нападут? Ты же утверждаешь, будто не знаком с избившими его подонками?
– Это было вроде предвидения, – сказал Олег и в растерянности замолк.
Он понимал, что его попытки доказать собственную правоту звучат абсурдно. Правда выглядела невообразимее, чем ложь.
– Перестань врать! Тоже мне Нострадамус доморощенный, – с возмущением воскликнул директор, впечатав свои слова кулаком в стол.
В Олеге клокотала обида. Неужели все считали, что он способен на подлость? Ни у кого даже не возникло сомнения. Загнанный в угол, балансируя на грани отчаяния от своего бессилия что-либо доказать, он с вызовом посмотрел в глаза директору.
Радужки вдруг стали съеживаться, отступать перед черной бездной зрачка. Перед глазами у Олега потемнело, а потом возник голубой свет, будто день приходил на смену ночи. Чернота расступилась, и Олег устремился в эту голубизну, как в колодец.
Сквозь голубую пелену просачивались звуки.
Шум воды, текущей из крана. Женский голос.
«Я устала. Дай мне отдохнуть. Поговорим после».
В нем вскипает злость. Ему хочется ударить ее по смазливой физиономии за все зло, которое она ему причиняет. Она же просто издевается над ним. Таскается по ночам неизвестно где, и даже не пытается соблюсти приличия и как-то объяснить свое отсутствие дома. Если бы она хотя бы что-то говорила в свое оправдание, чтобы он мог делать вид, что верит. Но она нарочно унижает его и смеется над ним. У него чешутся руки дать ей пощечину, чтобы рот, накрашенный карминово-красной помадой, исказился в крике.
Его бьет дрожь от переполняющего его гнева, но он сдерживается. Он не может унизиться до того, чтобы ударить женщину. Его кулак со всей силы впечатывается в стену.
Директор в задумчивости потирал виски, как иногда делают, чтобы прогнать головную боль. У парня, стоящего перед ним был какой-то отрешенный, отсутствующий взгляд. Глядя в его пустые глаза, Семен Маркович чувствовал себя не в своей тарелке, точно из него вытянули мысли, которые он глубоко прятал от других. Ощущение было отвратительным, словно стоишь в публичном месте голый, и нечем прикрыть наготу от глазеющей толпы. Он никогда не испытывал ничего подобного. Неужели мальчишка обладает даром телепатии? Не может быть. Это просто расшалившиеся нервы и усталость от ежедневных скандалов, думал он, тщетно пытаясь развеять муторный осадок.
Наваждение прошло, выпустив Олега в реальный мир. Как прежде после видений он ощущал слабость и легкую тошноту. Лоб покрыли бисерины пота.
«Он тоже это почувствовал», – понял Олег, глядя на директора.
Значит, ясновидение – не игра воображения. Он не знал, радоваться этому открытию или печалиться. Копаться в чужих мыслях оказалось страшно. В тот миг, когда он выпадал из реальности, и между ним и другим человеком устанавливалась незримая связь, в Олеге словно открывался шлюз, через который бешеным, неуправляемым потоком врывались чужие обиды, злость, ненависть, разочарование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91