Начался лихорадочный грабеж. Корабельная часовня и каюты были выпотрошены, вещи раскиданы по палубе. Солдатня дралась с джентльменами «за пятнадцать сундуков, принадлежавших покойникам знатного происхождения». Добычей стала казна Неаполитанской эскадры — 22.000 королевских золотых дукатов, подсвечники, позолоченная посуда, хрусталь, драгоценности и украшения офицеров, в том числе Мальтийский крест дона Уго де Монкады, его золотая цепь из квадратных звеньев и орден Св. Иакова. Офицеры и матросы вперемешку выворачивали карманы живых и мертвых испанцев, срывали перстни с пальцев и золотые пуговицы с камзолов.
Все эти вещи исчезли в тот же момент раз и навсегда. Официально «на борту не оказалось никаких ценностей, за исключением мелочей низкого достоинства» (отчет капитана Ричарда Томсона ).
Губернатор Кале отрядил своего племянника поздравить победителей с успехом, заверить их в том, что он охотно уступает им завоеванную таким трудом добычу, но одновременно напомнил, что сам корабль с находящимся на нем вооружением потерпел крушение на французском берегу. Таким образом, судно оказалось в его, губернатора, юрисдикции. И дабы не было никаких сомнений в решимости губернатора воспользоваться своим правом, крепостные орудия заряжены и нацелены на корабль. Томсон учтиво передал поклон губернатору, после чего вернулся к грабежу. «При этом англичане грубо обыскали прибывших французов и сорвали с них кольца и украшения».
Племянник вернулся на берег несколько помятый и, давясь от ярости, кинулся в крепость. Первый залп крепостных батарей Кале смел англичан с палубы «Сан-Лоренсо»: двадцать человек было убито, многие утонули. Победители поспешно ретировались, оставив мсье Гурдану галеас и пушки. Тем не менее они увезли с собой пехотных капитанов Мендосу и Лойясу, чтобы получить за них выкуп.
Возле Гравлина одиннадцать испанских кораблей попали под огонь почти сотни вражеских судов. Главные силы Армады в это время сражались со свирепым северо-западным ветром, сносившим флот к Дюнкеркским банкам.
Канонада началась в 8 часов утра. Верткие английские галионы подлетали к испанским караккам почти вплотную. Палубы англичан были пусты, в то время как испанцы теснились у бортов в полной боевой выкладке. Англичане изрыгали огонь и тут же отходили на безопасное расстояние. Их скорострельные пушки успевали дать по три залпа, пока испанцы заряжали свои для одного.
Но вот диво! За время боя одиннадцати против ста англичанам не удалось ни потопить, ни взять на абордаж ни одного корабля, испанцы же неоднократно пытались произвести это.
«Сан-Мартин» был весь испещрен пробоинами. По нему было выпущено почти в упор 107 ядер, «что могло сразить бы и гору», пишет Алонсо Ванегас. Ныряльщики до глубокой ночи затыкали пробоины варом, паклей и свинцовыми пластырями. Огнем противника были сорваны со станков три пушки, пробита кормовая надстройка; двенадцать человек погибли и сто двадцать получили ранения.
Помпы «Сан-Маркоса» работали без перерыва. В трюмах «Сан-Хуана де Сисилиа» вода неотвратимо поднималась. «Нуестра Сеньора де Бегона» получила серьезную пробоину. «Сан-Фелипе» кренился на левый борт. За «Сан-Матео» и «Сан-Хуаном», флагманом Бискайской эскадры, тянулся кровавый след. Такелаж у всех был порван, паруса свисали лоскутами. «Мария Хуан», осевшая почти по самую палубу в воду, держала поднятыми сигналы бедствия. Неожиданно она камнем пошла ко дну, унеся в пучину триста человек, судорожно уцепившихся за ванты.
Орудийная пальба стоила испанцем 600 человек убитыми и 800 ранеными, которых паташи начали свозить в плавучие лазареты. Противник в этом бою не потерял ни одного корабля, а убитых насчитывалось едва ли три десятка человек.
«Нас может спасти только чудо»
В сумерках смолкли последние выстрелы. Но в наступившей тишине на горизонте появилась новая опасность: на мелях возле берега Фландрии море вздымало гигантские валы с грязно-белой пеной. Ветер переходил в шторм.
«Ни один из нас не спал в эту ночь… Каждое мгновение ожидали, что нас выбросит на мель» (отец Торре ).
9 августа с утра пошел дождь. Герцог записал в дневнике, что он пытался построить Армаду в боевой порядок, но не менее двадцати капитанов вверенного ему флота не подчинились сигналу и продолжали идти на восток. Северо-западный ветер крепчал, снасти стонали и гудели. Не в силах противостоять напору ветра и течения, корабли дрейфовали к Зееландским отмелям…
Вода уже меняла цвет, давая знать о приближении мелководья. Что делать? Большие якоря были обрублены у Кале, а малые не держались в зыбучем песке.
Герцог совсем растерялся. Проходя мимо корабля Окендо, он крикнул с кормового мостика так, что услышали оба экипажа:
— Сеньор Окендо! Сеньор Окендо! Что делать, мы пропали!
— Спросите Диего Флореса! — гневно отметил дон Мигель. — Лично я собираюсь драться и умереть, как подобает мужчине!
Герцог спустился к лоцманам:
— Что нас ждет?
— Ваша светлость, нас может спасти только чудо…
Англичане, должно быть, разделяли мнение опытных капитанов, знатоков Ла-Манша. Они начали удаляться от опасной ловушки, издали наблюдая за беспомощной Армадой. С каждой минутой крики вахтенных, промерявших дно, становились тревожнее. Под килем «Тринидад Эскала» оставалось всего шесть саженей, под передним галеасом — пять. «То был самый кошмарный день от сотворения мира, ибо все отчаялись и ждали смерти» (Луис де Миранда ).
Кальдерон писал: «Офицеры окружили герцога и со слезами умоляли его спуститься в шлюпку, чтобы спасти себя и святое знамя от неминуемого плена. Герцог отказался и отослал их по местам». Однако позже ходили слухи о том, что «трусливый герцог, боясь погибнуть, собирался послать к англичанам баркас с предложением сдачи». Иная версия: герцог «предложил 5000 дукатов лоцману, который довезет его в целости и сохранности на шлюпке до берега. Однако лоцман отказался».
На борту люди исповедовались и переодевались в чистое, дабы умереть по-христиански. В последнюю минуту, когда лот показывал менее пяти саженей, «господь смилостивился и изменил ветер. Армада смогла взять курс на север» (Кальдерон ).
Поистине чудесное избавление! Армада вновь оказалась на глубине, а паруса раздувал южный ветер.
Но в тот день спаслись не все. В который раз уже генерал-адмирал бросил поврежденные корабли.
Сильное волнение помешало вечером 8-го эвакуировать экипажи трех смертельно раненных галионов. Один из них затонул со всеми людьми в тот момент, когда английский фрегат «Хоуп» предложил его капитану почетную сдачу. На втором полковник дон Франсиско де Толедо «бился целый день без чьей-либо помощи, кроме божьей, против двенадцати галионов» (отец Торре ).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Все эти вещи исчезли в тот же момент раз и навсегда. Официально «на борту не оказалось никаких ценностей, за исключением мелочей низкого достоинства» (отчет капитана Ричарда Томсона ).
Губернатор Кале отрядил своего племянника поздравить победителей с успехом, заверить их в том, что он охотно уступает им завоеванную таким трудом добычу, но одновременно напомнил, что сам корабль с находящимся на нем вооружением потерпел крушение на французском берегу. Таким образом, судно оказалось в его, губернатора, юрисдикции. И дабы не было никаких сомнений в решимости губернатора воспользоваться своим правом, крепостные орудия заряжены и нацелены на корабль. Томсон учтиво передал поклон губернатору, после чего вернулся к грабежу. «При этом англичане грубо обыскали прибывших французов и сорвали с них кольца и украшения».
Племянник вернулся на берег несколько помятый и, давясь от ярости, кинулся в крепость. Первый залп крепостных батарей Кале смел англичан с палубы «Сан-Лоренсо»: двадцать человек было убито, многие утонули. Победители поспешно ретировались, оставив мсье Гурдану галеас и пушки. Тем не менее они увезли с собой пехотных капитанов Мендосу и Лойясу, чтобы получить за них выкуп.
Возле Гравлина одиннадцать испанских кораблей попали под огонь почти сотни вражеских судов. Главные силы Армады в это время сражались со свирепым северо-западным ветром, сносившим флот к Дюнкеркским банкам.
Канонада началась в 8 часов утра. Верткие английские галионы подлетали к испанским караккам почти вплотную. Палубы англичан были пусты, в то время как испанцы теснились у бортов в полной боевой выкладке. Англичане изрыгали огонь и тут же отходили на безопасное расстояние. Их скорострельные пушки успевали дать по три залпа, пока испанцы заряжали свои для одного.
Но вот диво! За время боя одиннадцати против ста англичанам не удалось ни потопить, ни взять на абордаж ни одного корабля, испанцы же неоднократно пытались произвести это.
«Сан-Мартин» был весь испещрен пробоинами. По нему было выпущено почти в упор 107 ядер, «что могло сразить бы и гору», пишет Алонсо Ванегас. Ныряльщики до глубокой ночи затыкали пробоины варом, паклей и свинцовыми пластырями. Огнем противника были сорваны со станков три пушки, пробита кормовая надстройка; двенадцать человек погибли и сто двадцать получили ранения.
Помпы «Сан-Маркоса» работали без перерыва. В трюмах «Сан-Хуана де Сисилиа» вода неотвратимо поднималась. «Нуестра Сеньора де Бегона» получила серьезную пробоину. «Сан-Фелипе» кренился на левый борт. За «Сан-Матео» и «Сан-Хуаном», флагманом Бискайской эскадры, тянулся кровавый след. Такелаж у всех был порван, паруса свисали лоскутами. «Мария Хуан», осевшая почти по самую палубу в воду, держала поднятыми сигналы бедствия. Неожиданно она камнем пошла ко дну, унеся в пучину триста человек, судорожно уцепившихся за ванты.
Орудийная пальба стоила испанцем 600 человек убитыми и 800 ранеными, которых паташи начали свозить в плавучие лазареты. Противник в этом бою не потерял ни одного корабля, а убитых насчитывалось едва ли три десятка человек.
«Нас может спасти только чудо»
В сумерках смолкли последние выстрелы. Но в наступившей тишине на горизонте появилась новая опасность: на мелях возле берега Фландрии море вздымало гигантские валы с грязно-белой пеной. Ветер переходил в шторм.
«Ни один из нас не спал в эту ночь… Каждое мгновение ожидали, что нас выбросит на мель» (отец Торре ).
9 августа с утра пошел дождь. Герцог записал в дневнике, что он пытался построить Армаду в боевой порядок, но не менее двадцати капитанов вверенного ему флота не подчинились сигналу и продолжали идти на восток. Северо-западный ветер крепчал, снасти стонали и гудели. Не в силах противостоять напору ветра и течения, корабли дрейфовали к Зееландским отмелям…
Вода уже меняла цвет, давая знать о приближении мелководья. Что делать? Большие якоря были обрублены у Кале, а малые не держались в зыбучем песке.
Герцог совсем растерялся. Проходя мимо корабля Окендо, он крикнул с кормового мостика так, что услышали оба экипажа:
— Сеньор Окендо! Сеньор Окендо! Что делать, мы пропали!
— Спросите Диего Флореса! — гневно отметил дон Мигель. — Лично я собираюсь драться и умереть, как подобает мужчине!
Герцог спустился к лоцманам:
— Что нас ждет?
— Ваша светлость, нас может спасти только чудо…
Англичане, должно быть, разделяли мнение опытных капитанов, знатоков Ла-Манша. Они начали удаляться от опасной ловушки, издали наблюдая за беспомощной Армадой. С каждой минутой крики вахтенных, промерявших дно, становились тревожнее. Под килем «Тринидад Эскала» оставалось всего шесть саженей, под передним галеасом — пять. «То был самый кошмарный день от сотворения мира, ибо все отчаялись и ждали смерти» (Луис де Миранда ).
Кальдерон писал: «Офицеры окружили герцога и со слезами умоляли его спуститься в шлюпку, чтобы спасти себя и святое знамя от неминуемого плена. Герцог отказался и отослал их по местам». Однако позже ходили слухи о том, что «трусливый герцог, боясь погибнуть, собирался послать к англичанам баркас с предложением сдачи». Иная версия: герцог «предложил 5000 дукатов лоцману, который довезет его в целости и сохранности на шлюпке до берега. Однако лоцман отказался».
На борту люди исповедовались и переодевались в чистое, дабы умереть по-христиански. В последнюю минуту, когда лот показывал менее пяти саженей, «господь смилостивился и изменил ветер. Армада смогла взять курс на север» (Кальдерон ).
Поистине чудесное избавление! Армада вновь оказалась на глубине, а паруса раздувал южный ветер.
Но в тот день спаслись не все. В который раз уже генерал-адмирал бросил поврежденные корабли.
Сильное волнение помешало вечером 8-го эвакуировать экипажи трех смертельно раненных галионов. Один из них затонул со всеми людьми в тот момент, когда английский фрегат «Хоуп» предложил его капитану почетную сдачу. На втором полковник дон Франсиско де Толедо «бился целый день без чьей-либо помощи, кроме божьей, против двенадцати галионов» (отец Торре ).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58