Однако другие авторитеты считают весь план Филиппа изначально невыполнимым и целиком относят на его счет вину за провал.
Перед заходом солнца вахтенные сообщили о подозрительном движении в английской эскадре: сновали шлюпки, что-то перегружая с одного корабля на другой. Угроза вырисовывалась с предельной ясностью — стоявшая на якоре Армада представляла собой идеальную мишень для нападения брандеров.
Капитан Серрано получил приказ стать по ветру с восемью весельными баркасами, вооруженными абордажными крючьями и кошками. Они должны были перехватить брандеры и отбуксировать их к берегу. Капитаны остальных кораблей удвоили вахту и в предвидении огненной атаки спустили на воду шлюпки с крючьями.
В ту ночь никто не сомкнул глаз.
Вскоре после полуночи раздался вопль, подхваченный на всех кораблях: «Брандеры!» На Армаду быстро надвигалась стена огня. Англичане подожгли восемь парусников и, воспользовавшись приливом, пустили их по ветру в сторону противника. Брандеры шли на расстоянии двух пик друг от друга. Шлюпки Серрано, гребцы которых с бешеной силой работали веслами, бросились им наперерез. И в этот момент прогремели взрывы, в которых потонул отчаянный крик: «Антверпенский огонь!»
Люди застыли в ужасе.
За три года до описываемых событий при осаде Антверпена подобные адские машины, пущенные голландцами по Шельде, уничтожили более тысячи испанцев. Картечью был ранен сам герцог Пармский. Использованное голландцами дьявольское изобретение итальянского инженера Федерико Джамбелли состояло в следующем: баржи начинялись бочонками с орудийным порохом, бочки плотно обкладывались кирпичами или заваливались тяжелыми камнями; к пороху подводили тлеющий фитиль или часовой механизм, который взрывал заряд через определенное время. Взрывы колоссальной разрушительной силы разносили все вокруг, а летевшая градом шрапнель доставала людей в радиусе триста метров.
Медина-Сидония немедленно приказал рубить якорные канаты. Оказавшийся рядом Окендо стал умолять отсрочить приказ и вместо этого выслать на подмогу все имеющиеся шлюпки с крючниками. Герцог полагал, что корабли, освободившись от якорей, смогут увильнуть от брандеров, а затем вновь вернуться в строй. Окендо же с жаром убеждал командующего, что в кромешной тьме суда не смогут выполнить маневр: слишком близко они располагались друг от друга, ветер был встречный, а прилив жал их к берегу.
Тщетно. Приказ был передан, на большинстве кораблей обрубили якоря и подняли паруса. Паника и толчея привели к неизбежным столкновениям, несколько судов получили пробоины в корпусе. Неуправляемую Армаду начало сносить к Дюнкерку. Между тем брандеры, начиненные отнюдь не порохом, а охапками сена, соломой и смолой, пронеслись сквозь строй, никого не задев, и выбросились на берег. Армада не понесла ущерба от кораблей-факелов, зато сильно пострадала от неразберихи.
С флагмана раздался новый орудийный сигнал: всем встать на якорь. Несколько ближайших кораблей замерли возле флагмана, но, когда занялась заря нового дня, 8 августа, Сидония напрасно искал глазами свой флот: корабли рассеялись от Кале до Гравлина. Брандеры Говарда хотя и не подожгли ни одного «испанца», но безнадежно разбили строй Армады и разом лишили ее семидесяти становых якорей… Медина-Сидония остался с двумя галионами и десятком паташей. Он поставил паруса и двинулся на поиски флота. «Сан-Маркос» под командованием маркиза де Пеньяфеля и «Сан-Хуан» дона Диего Энрикеса последовали за ним.
Дрейк и Сеймур кинулись во главе колонны преследовать уходящие корабли. С дальней дистанции они начали методически обстреливать испанцев, даже не пытавшихся отвечать, — те знали, увы, весьма скромные возможности своих орудий. Много дальше к северо-востоку адмиралы и вице-адмиралы Армады лавировали против ветра, пытаясь вернуться на помощь своему командующему, но английские суда, выдвинувшись мористее, связали их огнем.
После часа канонады Дрейк оставил герцога на Фробишера, а сам подошел к громадной «Рате» де Лейвы. Улучив момент, испанцы достали сэра Фрэнсиса «залпом, оставившим многие дыры в его корпусе». Сеймур и Уинтер бомбардировали испанцев дальше к востоку. Наблюдателям из Кале казалось, что идет генеральное сражение.
С восьми утра до трех пополудни, имея 17 кораблей противника по левому борту и 7 по правому, «часто отстоя от них на расстоянии мушкетного выстрела, Медина-Сидония отражал беспрестанные атаки, ведомые со всей мыслимой яростью» (капитан Ванегас ). «К вечеру пушкари изнемогли, они не отходили от орудий даже для принятия скудной пищи» (отец Кальдерон ).
От Кале до Гравлина
В поднявшейся в ночь с 7 на 8 августа панике «Сан-Лоренсо» навалился на корму «Раты». Судам удалось расцепиться, но при этом руль галеаса попал под якорный канат и сломался. Дон Уго де Монкада оказался беспомощным на неуправляемом корабле. Рассвет застал его одного. Завидя приближавшегося противника, «Сан-Лоренсо» попытался достичь на веслах Кале, чтобы укрыться под стенами крепости — ведь губернатор обещал поддержку своих береговых батарей «в случае несчастья». Сейчас и наступил тот самый случай.
Дон Уго надеялся починить корабль в порту, но, когда галеас огибал мол, сильной волной его снесло на мель. Вскоре начался отлив, и корабль лег набок; орудия правого борта смотрели в небо, а левого — оказались под водой.
Флагман эскадры галеасов был «жемчужиной Армады», поистине бесценным призом! На борту «Сан-Лоренсо» находилось больше золота и серебряной посуды, чем на любом другом корабле испанского флота, за исключением разве только «Сан-Мартина». Позабыв о выработанной накануне диспозиции, адмирал флота Англии (он должен был атаковать расчлененный строй Армады первым, Дрейк — вторым, а Сеймур — третьим) пустил джентльменов своей эскадры на «промысел».
Лишенный артиллерии, капитан Монкада мужественно принял бой. Его аркебузиры встретили первые шлюпки, набитые жаждавшими поживы англичанами, кинжальным огнем. Мелкокалиберные мортиры и эсмерили отогнали картечью пятнадцать тендеров с британскими мушкетерами. Но когда дон Уго, получив пулю в глаз, рухнул на палубу, команда обреченного судна начала спасаться вплавь. Первыми в море бросились галерники — пленные турки и мавры, за ними последовали итальянские пушкари и матросы. При этом был убит каталонский кабальеро, а пехотные капитаны Луис Масина и Франсиско де Торрес смертельно ранены. Испанцы падали один за другим. Те, кто уцелел, подняли белые платки на кончиках шпаг в знак сдачи.
Англичане потеряли более полусотни человек, кровь хлюпала в шлюпках под ногами нападавших. Двести «джентльменов удачи» вскарабкались на борт галеаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Перед заходом солнца вахтенные сообщили о подозрительном движении в английской эскадре: сновали шлюпки, что-то перегружая с одного корабля на другой. Угроза вырисовывалась с предельной ясностью — стоявшая на якоре Армада представляла собой идеальную мишень для нападения брандеров.
Капитан Серрано получил приказ стать по ветру с восемью весельными баркасами, вооруженными абордажными крючьями и кошками. Они должны были перехватить брандеры и отбуксировать их к берегу. Капитаны остальных кораблей удвоили вахту и в предвидении огненной атаки спустили на воду шлюпки с крючьями.
В ту ночь никто не сомкнул глаз.
Вскоре после полуночи раздался вопль, подхваченный на всех кораблях: «Брандеры!» На Армаду быстро надвигалась стена огня. Англичане подожгли восемь парусников и, воспользовавшись приливом, пустили их по ветру в сторону противника. Брандеры шли на расстоянии двух пик друг от друга. Шлюпки Серрано, гребцы которых с бешеной силой работали веслами, бросились им наперерез. И в этот момент прогремели взрывы, в которых потонул отчаянный крик: «Антверпенский огонь!»
Люди застыли в ужасе.
За три года до описываемых событий при осаде Антверпена подобные адские машины, пущенные голландцами по Шельде, уничтожили более тысячи испанцев. Картечью был ранен сам герцог Пармский. Использованное голландцами дьявольское изобретение итальянского инженера Федерико Джамбелли состояло в следующем: баржи начинялись бочонками с орудийным порохом, бочки плотно обкладывались кирпичами или заваливались тяжелыми камнями; к пороху подводили тлеющий фитиль или часовой механизм, который взрывал заряд через определенное время. Взрывы колоссальной разрушительной силы разносили все вокруг, а летевшая градом шрапнель доставала людей в радиусе триста метров.
Медина-Сидония немедленно приказал рубить якорные канаты. Оказавшийся рядом Окендо стал умолять отсрочить приказ и вместо этого выслать на подмогу все имеющиеся шлюпки с крючниками. Герцог полагал, что корабли, освободившись от якорей, смогут увильнуть от брандеров, а затем вновь вернуться в строй. Окендо же с жаром убеждал командующего, что в кромешной тьме суда не смогут выполнить маневр: слишком близко они располагались друг от друга, ветер был встречный, а прилив жал их к берегу.
Тщетно. Приказ был передан, на большинстве кораблей обрубили якоря и подняли паруса. Паника и толчея привели к неизбежным столкновениям, несколько судов получили пробоины в корпусе. Неуправляемую Армаду начало сносить к Дюнкерку. Между тем брандеры, начиненные отнюдь не порохом, а охапками сена, соломой и смолой, пронеслись сквозь строй, никого не задев, и выбросились на берег. Армада не понесла ущерба от кораблей-факелов, зато сильно пострадала от неразберихи.
С флагмана раздался новый орудийный сигнал: всем встать на якорь. Несколько ближайших кораблей замерли возле флагмана, но, когда занялась заря нового дня, 8 августа, Сидония напрасно искал глазами свой флот: корабли рассеялись от Кале до Гравлина. Брандеры Говарда хотя и не подожгли ни одного «испанца», но безнадежно разбили строй Армады и разом лишили ее семидесяти становых якорей… Медина-Сидония остался с двумя галионами и десятком паташей. Он поставил паруса и двинулся на поиски флота. «Сан-Маркос» под командованием маркиза де Пеньяфеля и «Сан-Хуан» дона Диего Энрикеса последовали за ним.
Дрейк и Сеймур кинулись во главе колонны преследовать уходящие корабли. С дальней дистанции они начали методически обстреливать испанцев, даже не пытавшихся отвечать, — те знали, увы, весьма скромные возможности своих орудий. Много дальше к северо-востоку адмиралы и вице-адмиралы Армады лавировали против ветра, пытаясь вернуться на помощь своему командующему, но английские суда, выдвинувшись мористее, связали их огнем.
После часа канонады Дрейк оставил герцога на Фробишера, а сам подошел к громадной «Рате» де Лейвы. Улучив момент, испанцы достали сэра Фрэнсиса «залпом, оставившим многие дыры в его корпусе». Сеймур и Уинтер бомбардировали испанцев дальше к востоку. Наблюдателям из Кале казалось, что идет генеральное сражение.
С восьми утра до трех пополудни, имея 17 кораблей противника по левому борту и 7 по правому, «часто отстоя от них на расстоянии мушкетного выстрела, Медина-Сидония отражал беспрестанные атаки, ведомые со всей мыслимой яростью» (капитан Ванегас ). «К вечеру пушкари изнемогли, они не отходили от орудий даже для принятия скудной пищи» (отец Кальдерон ).
От Кале до Гравлина
В поднявшейся в ночь с 7 на 8 августа панике «Сан-Лоренсо» навалился на корму «Раты». Судам удалось расцепиться, но при этом руль галеаса попал под якорный канат и сломался. Дон Уго де Монкада оказался беспомощным на неуправляемом корабле. Рассвет застал его одного. Завидя приближавшегося противника, «Сан-Лоренсо» попытался достичь на веслах Кале, чтобы укрыться под стенами крепости — ведь губернатор обещал поддержку своих береговых батарей «в случае несчастья». Сейчас и наступил тот самый случай.
Дон Уго надеялся починить корабль в порту, но, когда галеас огибал мол, сильной волной его снесло на мель. Вскоре начался отлив, и корабль лег набок; орудия правого борта смотрели в небо, а левого — оказались под водой.
Флагман эскадры галеасов был «жемчужиной Армады», поистине бесценным призом! На борту «Сан-Лоренсо» находилось больше золота и серебряной посуды, чем на любом другом корабле испанского флота, за исключением разве только «Сан-Мартина». Позабыв о выработанной накануне диспозиции, адмирал флота Англии (он должен был атаковать расчлененный строй Армады первым, Дрейк — вторым, а Сеймур — третьим) пустил джентльменов своей эскадры на «промысел».
Лишенный артиллерии, капитан Монкада мужественно принял бой. Его аркебузиры встретили первые шлюпки, набитые жаждавшими поживы англичанами, кинжальным огнем. Мелкокалиберные мортиры и эсмерили отогнали картечью пятнадцать тендеров с британскими мушкетерами. Но когда дон Уго, получив пулю в глаз, рухнул на палубу, команда обреченного судна начала спасаться вплавь. Первыми в море бросились галерники — пленные турки и мавры, за ними последовали итальянские пушкари и матросы. При этом был убит каталонский кабальеро, а пехотные капитаны Луис Масина и Франсиско де Торрес смертельно ранены. Испанцы падали один за другим. Те, кто уцелел, подняли белые платки на кончиках шпаг в знак сдачи.
Англичане потеряли более полусотни человек, кровь хлюпала в шлюпках под ногами нападавших. Двести «джентльменов удачи» вскарабкались на борт галеаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58