Лягу на зеленую траву под пальмой, сдвину на лоб фуражку и буду дремать, мечтать, пить синеву южного неба, не торопясь, по каплям.
Отпускник, отпускник!..
С какого же это года я не был в отпуске?
Да, пожалуй, с 1933-го, с первой — неудачной — экспедиции к Земле Ветлугина. Потом уже некогда было отдыхать.
Что ж, отдых заслужен мною, работа сделана!
Пусть это всего лишь три точки на карте, едва заметные на голубом фоне, почти рябь на воде. Для науки значение Земли Ветлугина, бывшего Архипелага Исчезающих Островов, велико. Для меня же открытие их — итог мучительных усилий, итог добрых двадцати лет жизни!..
С детских лет волновала тайна этих островов, поглощала все помыслы, все чувства — всего целиком! И вот тайны нет больше. Завершен труд двух поколений: открыты, изучены и сохранены от разрушения три острова в Восточно-Сибирском море.
Но радость все же неполна. О, если бы мог разделить ее со мной, с Лизой, с Андреем Звонковым, с другими участниками экспедиции ученый, предугадавший открытие островов, больше того, указавший их координаты, — замечательный человек и мой лучший друг, один из выдающихся русских географов, к сожалению, безвременно погибший!..
Я лег на бок, подоткнул получше одеяло, собираясь последовать примеру своего хозяина, и вдруг с удивлением заметил, что совсем не хочу спать.
История с запиской взбудоражила мое воображение.
Кем был этот русский путешественник, который «закольцевал» дикого гуся и отправил с ним послание — призыв о помощи? Что мешало путешественнику выбраться из тундры, если бы он был еще жив и находился в тундре?..
Возможно, что судьба его удивительным образом переплелась с судьбой загадочного народа — «детей солнца». Не держали ли путешественника в плену? И что означало указание на борьбу с птицей, которая носила имя Маук?..
Ничего нельзя было понять. Короткие, почти бессвязные слова записки напоминали крик, донесшийся издалека, скомканный, оборванный ветром.
Я улегся по-другому. Было не очень удобно на узеньком клеенчатом диване, хотя вообще я неприхотлив. Черт бы побрал эти жесткие валики!
Нет, сон не шел, хоть умри!..
Ну что ж — Русанов? Или кто-либо из участников его экспедиции на «Геркулесе»?
Русанов всегда импонировал мне. Он был русским патриотом, революционером, социал-демократом, долго находился в царской ссылке, мечтал о перестройке Крайнего Севера России, изучал Новую Землю, ратовал в печати за использование малых притоков Печоры (что осуществилось в наше время).
В одной из работ его написано: «Брожу один между скал. Лишь ветер поет мне песни в дуле ружья…» Так мог сказать лишь поэт. Он и был поэтом в душе, как большинство русских путешественников, исследователей Арктики.
Но больше всего сил отдал Русанов решению грандиозной государственной задачи — прокладке Северного морского пути. Он и погиб на полпути к цели, споткнувшись о порог, выдвинутый далеко к северу, — Таймырский полуостров.
Нам, советским полярникам, трудно представить себе условия, в которых Русанов предпринял свою дерзкую попытку.
Достаточно сказать, что у него не было рации. Зимуя во льдах, Русанов даже не знал, что началась первая мировая война.
В таких условиях ни Русанов, ни кто-либо из русановцев не могли спастись, проникнуть в глубь полуострова. Чутье путешественника подсказывало мне это.
Но если не Русанов, то кто же?..
Постепенно очертания предметов — стульев, стола, кровати, на которой спал Савчук, — начали проступать во тьме. Вот так! Скоро рассвет, а мне так и не удалось заснуть.
Безмятежный храп Савчука начал раздражать меня.
Правда, он храпел не так, как некоторые, в ужасе просыпающиеся от собственного храпа, — нет, вполне пристойно, с деликатными переливами, паузами и трелями.
Но меня возмущал сам факт. Как? Этот человек спит, а я не могу сомкнуть глаз?! Он рассказал о загадке, которая мучила его, и успокоился на этом! Сбросил бремя догадок на мои плечи и в изнеможении повалился на подушки, чтобы тотчас же захрапеть самым эгоистическим образом!
В своем негодовании я забывал, что завтра — точнее, сегодня, потому что уже светало, — Савчук отправится на край света для того, чтобы разгадать волновавшую нас обоих загадку.
Не желая больше слышать этого наглого храпа, я оделся, на цыпочках вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь. В коридоре я устроился на широком подоконнике.
Нет, не Русанов «закольцевал» гуся! Кто же тогда, кто?!
Я полез в карман за папиросами, без которых не умею думать. Пальцы наткнулись в кармане на что-то холодное. А, компас-брелок!
«Безделушка», — сказал Савчук. Как бы не так!
Сколько раз получал я нагоняй из-за этого компаса. Как часто люди, не знавшие его истории, принимались укорять меня за то, что я со студенческой скамьи не расстаюсь с ним ни на суше, ни на море.
Знакомые девушки, притрагиваясь к нему мизинчиком, лепетали:
— Талисман? Как интересно!.. — И кокетливо щурились: — Итак, Алексей Петрович, вы верите в талисманы?
Я отмалчивался: я не любил впутывать компас в свои отношения с девушками.
Талисман так талисман. Маленький компас можно было, пожалуй, назвать талисманом, потому что он был подарком друга, замечательного человека, воспоминания о котором всегда бодрили, будили энергию и силы.
Несколько лет компас провисел на стене в бревенчатом доме полярной станции на Земле Ветлугина, охраняя зимовщиков от всяких бедствий. Теперь я забрал его, так как он принадлежит мне, Андрею и Лизе и мы решили пользоваться им «в черед».
Я положил компас на подоконник. Как в детстве, хотелось чуда. Хотелось, чтобы магнитная стрелка, дрогнув, повернулась и замерла, указывая направление, по которому надо идти, в котором надо искать загадочный народ — «детей солнца».
— «Дети солнца» живы во мне! — заявил Савчук.
Но нечто в этом роде мог сказать и я.
Когда-то жил — и умер — человек, подаривший мне старомодный брелок в виде компаса. И он был «жив во мне», хотя гибель его удостоверена очевидцем, а некролог о нем напечатан в «Географическом вестнике».
Много раз в воображении я сопровождал его в толпе других ссыльнопоселенцев, идущих по широкому тракту. Перебирался с ним из Якутска в деревеньку, названную Последней, потому что дальше к северу уже не было деревень. Торопливо помогал ему увязывать вещи в пасмурное утро бегства, которое кончилось для него трагической гибелью.
А что, если?.. Нет, это, конечно, невероятно. Самая невероятная догадка из всех! Хотя…
Я закурил новую папиросу, чтобы собраться с мыслями.
Перед умственным взором моим поднялось из-за плеча Русанова бледное широкое лицо. Светлая, почти соломенного цвета прядь падала на лоб, не очень высокий, но просторный и крутой. Глаза смотрели на меня через старомодные овальные очки с бесконечно добрым выражением, немного устало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Отпускник, отпускник!..
С какого же это года я не был в отпуске?
Да, пожалуй, с 1933-го, с первой — неудачной — экспедиции к Земле Ветлугина. Потом уже некогда было отдыхать.
Что ж, отдых заслужен мною, работа сделана!
Пусть это всего лишь три точки на карте, едва заметные на голубом фоне, почти рябь на воде. Для науки значение Земли Ветлугина, бывшего Архипелага Исчезающих Островов, велико. Для меня же открытие их — итог мучительных усилий, итог добрых двадцати лет жизни!..
С детских лет волновала тайна этих островов, поглощала все помыслы, все чувства — всего целиком! И вот тайны нет больше. Завершен труд двух поколений: открыты, изучены и сохранены от разрушения три острова в Восточно-Сибирском море.
Но радость все же неполна. О, если бы мог разделить ее со мной, с Лизой, с Андреем Звонковым, с другими участниками экспедиции ученый, предугадавший открытие островов, больше того, указавший их координаты, — замечательный человек и мой лучший друг, один из выдающихся русских географов, к сожалению, безвременно погибший!..
Я лег на бок, подоткнул получше одеяло, собираясь последовать примеру своего хозяина, и вдруг с удивлением заметил, что совсем не хочу спать.
История с запиской взбудоражила мое воображение.
Кем был этот русский путешественник, который «закольцевал» дикого гуся и отправил с ним послание — призыв о помощи? Что мешало путешественнику выбраться из тундры, если бы он был еще жив и находился в тундре?..
Возможно, что судьба его удивительным образом переплелась с судьбой загадочного народа — «детей солнца». Не держали ли путешественника в плену? И что означало указание на борьбу с птицей, которая носила имя Маук?..
Ничего нельзя было понять. Короткие, почти бессвязные слова записки напоминали крик, донесшийся издалека, скомканный, оборванный ветром.
Я улегся по-другому. Было не очень удобно на узеньком клеенчатом диване, хотя вообще я неприхотлив. Черт бы побрал эти жесткие валики!
Нет, сон не шел, хоть умри!..
Ну что ж — Русанов? Или кто-либо из участников его экспедиции на «Геркулесе»?
Русанов всегда импонировал мне. Он был русским патриотом, революционером, социал-демократом, долго находился в царской ссылке, мечтал о перестройке Крайнего Севера России, изучал Новую Землю, ратовал в печати за использование малых притоков Печоры (что осуществилось в наше время).
В одной из работ его написано: «Брожу один между скал. Лишь ветер поет мне песни в дуле ружья…» Так мог сказать лишь поэт. Он и был поэтом в душе, как большинство русских путешественников, исследователей Арктики.
Но больше всего сил отдал Русанов решению грандиозной государственной задачи — прокладке Северного морского пути. Он и погиб на полпути к цели, споткнувшись о порог, выдвинутый далеко к северу, — Таймырский полуостров.
Нам, советским полярникам, трудно представить себе условия, в которых Русанов предпринял свою дерзкую попытку.
Достаточно сказать, что у него не было рации. Зимуя во льдах, Русанов даже не знал, что началась первая мировая война.
В таких условиях ни Русанов, ни кто-либо из русановцев не могли спастись, проникнуть в глубь полуострова. Чутье путешественника подсказывало мне это.
Но если не Русанов, то кто же?..
Постепенно очертания предметов — стульев, стола, кровати, на которой спал Савчук, — начали проступать во тьме. Вот так! Скоро рассвет, а мне так и не удалось заснуть.
Безмятежный храп Савчука начал раздражать меня.
Правда, он храпел не так, как некоторые, в ужасе просыпающиеся от собственного храпа, — нет, вполне пристойно, с деликатными переливами, паузами и трелями.
Но меня возмущал сам факт. Как? Этот человек спит, а я не могу сомкнуть глаз?! Он рассказал о загадке, которая мучила его, и успокоился на этом! Сбросил бремя догадок на мои плечи и в изнеможении повалился на подушки, чтобы тотчас же захрапеть самым эгоистическим образом!
В своем негодовании я забывал, что завтра — точнее, сегодня, потому что уже светало, — Савчук отправится на край света для того, чтобы разгадать волновавшую нас обоих загадку.
Не желая больше слышать этого наглого храпа, я оделся, на цыпочках вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь. В коридоре я устроился на широком подоконнике.
Нет, не Русанов «закольцевал» гуся! Кто же тогда, кто?!
Я полез в карман за папиросами, без которых не умею думать. Пальцы наткнулись в кармане на что-то холодное. А, компас-брелок!
«Безделушка», — сказал Савчук. Как бы не так!
Сколько раз получал я нагоняй из-за этого компаса. Как часто люди, не знавшие его истории, принимались укорять меня за то, что я со студенческой скамьи не расстаюсь с ним ни на суше, ни на море.
Знакомые девушки, притрагиваясь к нему мизинчиком, лепетали:
— Талисман? Как интересно!.. — И кокетливо щурились: — Итак, Алексей Петрович, вы верите в талисманы?
Я отмалчивался: я не любил впутывать компас в свои отношения с девушками.
Талисман так талисман. Маленький компас можно было, пожалуй, назвать талисманом, потому что он был подарком друга, замечательного человека, воспоминания о котором всегда бодрили, будили энергию и силы.
Несколько лет компас провисел на стене в бревенчатом доме полярной станции на Земле Ветлугина, охраняя зимовщиков от всяких бедствий. Теперь я забрал его, так как он принадлежит мне, Андрею и Лизе и мы решили пользоваться им «в черед».
Я положил компас на подоконник. Как в детстве, хотелось чуда. Хотелось, чтобы магнитная стрелка, дрогнув, повернулась и замерла, указывая направление, по которому надо идти, в котором надо искать загадочный народ — «детей солнца».
— «Дети солнца» живы во мне! — заявил Савчук.
Но нечто в этом роде мог сказать и я.
Когда-то жил — и умер — человек, подаривший мне старомодный брелок в виде компаса. И он был «жив во мне», хотя гибель его удостоверена очевидцем, а некролог о нем напечатан в «Географическом вестнике».
Много раз в воображении я сопровождал его в толпе других ссыльнопоселенцев, идущих по широкому тракту. Перебирался с ним из Якутска в деревеньку, названную Последней, потому что дальше к северу уже не было деревень. Торопливо помогал ему увязывать вещи в пасмурное утро бегства, которое кончилось для него трагической гибелью.
А что, если?.. Нет, это, конечно, невероятно. Самая невероятная догадка из всех! Хотя…
Я закурил новую папиросу, чтобы собраться с мыслями.
Перед умственным взором моим поднялось из-за плеча Русанова бледное широкое лицо. Светлая, почти соломенного цвета прядь падала на лоб, не очень высокий, но просторный и крутой. Глаза смотрели на меня через старомодные овальные очки с бесконечно добрым выражением, немного устало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107