Это означало и другое.
— Петр Арианович победил! — вскричала Лиза, шагнув вперед. — Петр Арианович жив! Жив!..
Она была права. Нам стало понятно, что Петру Ариановичу удалось победить Хытындо. В междоусобной ли схватке, на сходе ли племени — пока не знали. Но в решающий миг был брошен на весы авторитет русского человека, прожившего с «детьми солнца» более двадцати лет. И доверие к Тынкаге перевесило вековое недоверие к «злой тундре», где обитает Птица Маук.
Но сомнение еще осталось. Что, если Тынкага ошибся? Что, если это идут враги, а не друзья?
«Дети солнца» были теперь совсем близко от нас. Можно было уже рассмотреть выражение их лиц. Губы были крепко сжаты. Над раскрашенными скулами жили только глаза. Такие же черные и быстрые, как у Кеюлькана, они были обращены на нас с непередаваемым выражением мучительного вопроса.
Толпа подвигалась по-прежнему в молчании. На руках одной из женщин заплакал ребенок. Она тотчас же зашикала на него, не спуская с нас широко раскрытых, испуганных глаз. Слышно было позвякивание костяных украшений на одежде, прерывистое, взволнованное дыхание.
Горло мне захлестнула судорога. Я шагнул вперед с протянутыми руками.
— Мы друзья! — крикнул я. — Тынкага сказал правду! Мы пришли, чтобы помочь вам!..
Лиза обогнала меня.
Она первая увидела в толпе человека, который выделялся среди окружавших его «детей солнца» длинной седой бородой.
Неуклюже, с видимым трудом, он спускался по склону, сильно прихрамывая и опираясь на палочку. Услышав мой голос, он сделал попытку бежать навстречу, но споткнулся, чуть было не упал. Его бережно поддержали шагавшие рядом воины.
Неужели это Петр Арианович?..
Я представлял его таким, каким видел в последний раз, много лет назад: молодым, жизнерадостным, с бодрой и веселой улыбкой, с непокорной копной светлых густых волос. Передо мной же был невысокий седой человек, одетый в убогие, потерявшие мех оленьи шкуры.
Я подбежал к Петру Ариановичу. Он неуверенно и робко смотрел на меня через старомодные овальные очки. Одно стекло в них треснуло, дужки очков были связаны какими-то ремешками.
— Я Леша, Леша, ваш ученик, — бормотал я, задыхаясь. — Помните: их двое было у вас — Леша и Андрей?
— Леша, ну как же! — ответил Петр Арианович, продолжая снизу вверх вглядываться в меня. — Леша, Андрей… Леша и Андрей!..
Он нерешительно посмотрел на Савчука, думая, наверное, что это Андрей, и не узнавая его.
Потом шагнул вперед, и голова со спутанными седыми волосами крепко прижалась к моей груди. Голова Петра Ариановича — на уровне моей груди!
Признаюсь, в тот момент я не был способен ясно оценивать окружающее, оглядываться по сторонам: не видел никого, кроме моего дорогого старого учителя, которого отыскал на краю света, за Полярным кругом. Но за нами настороженно наблюдали сотни глаз. Каждое движение, интонация взвешивались, обсуждались.
Краем глаза я увидел, что лица окружавших нас людей просветлели. Ошибки не было! Тынкага признал пришельцев! Это были люди одного с ним племени — стало быть, друзья «детей солнца»!
Из моих объятий Петр Арианович перешел в объятия Лизы, потом его подхватил Савчук и троекратно облобызал.
Все спуталось. Я даже забыл, что Петра Ариановича и Савчука надо познакомить.
Этнограф начал говорить что-то о тех ценных открытиях, которые сделал ученый в горах Бырранга.
— Да что вы? — искренне удивился наш учитель. — Я ведь сделал очень мало. Что же я мог сделать один?
— Нет, нет, сделали очень много, — убежденно сказал этнограф. — Вы сумели удержать «детей солнца» у последней черты.
Выражение «последняя черта» было правильным. В этом году «дети солнца», как никогда, боялись наступления зимы.
— Мы не были уверены, переживем ли эту полярную ночь, — сказал Петр Арианович своим негромким, глуховатым голосом. — Продовольствие, увы, на исходе… Животных в котловине осталось совсем мало…
Он рассказал, что, готовясь в самому худшему, спрятал в тайник все свои дневники и журналы наблюдений, которые вел на протяжении долгих лет, пребывая в котловине.
— Сейчас покажу вам, — сказал он. — Это самое ценное, что было у меня… Мой, так сказать, вклад в революцию…
Петр Арианович смущенно кашлянул, так как фраза показалась ему, наверное, слишком громкой.
— Не хотелось, знаете, возвращаться домой с пустыми руками, — признался он и неожиданно улыбнулся так хорошо, по-доброму, как умел улыбаться только наш Петр Арианович.
— Но ведь это тоже ваш вклад, — подхватила Лиза, указывая на толпившихся вокруг нас «детей солнца».
Да, это был, конечно, тоже «вклад», и немалый!..
— На глаз здесь человек около ста, — сказал я.
— Сто тридцать два, — педантично поправил меня Петр Арианович. — В чумах есть больные и старики, которым трудно ходить…
Мы двинулись вдоль стойбища.
«Дети солнца» не сопровождали нас толпой, как можно было бы ожидать. По знаку Петра Ариановича они занялись своими делами: одни набирали воду в деревянные котлы, другие подтаскивали дрова к кострам, третьи экономно накладывали на маленькие лотки полоски мяса.
Видимо, как ни бедны были хозяева Страны Семи Трав, но по случаю прихода соплеменников Тынкаги готовилось угощение.
Мужчины сидели к нам боком или спиной, проявляя редкое самообладание. (Видимо, считалось неприличным надоедать гостю преувеличенным вниманием.) Только женщины, хлопоча у огромных деревянных котлов, украдкой провожали нас любопытными взглядами.
— И подумать только, что все они могли стать жертвой тиража, вымысла, давно исчезнувшей двуглавой птицы, — пробормотал Савчук.
— А, вы уже знаете? — оживленно спросил Петр Арианович.
— В самых общих чертах, — поспешил оговориться Савчук. — Нам еще не ясна связь между эмблемой царизма и бегством «детей солнца» в горы.
— Тогда я знаю больше вашего, — сказал Петр Арианович. — Но пойдемте дальше: хочу «представить» вам Хытындо и Якагу. Они содержатся под стражей… Так вот, видите ли, до сегодняшнего дня я тоже бродил в потемках. Помогли Нуху и Неяпту. — Он показал на двух рослых воинов, которые молча следовали за ним по пятам. — Они отняли у Хытындо тщательно сберегавшийся ею «талисман».
— Где же он?
— Вот! — И Петр Арианович протянул нам клочок бумаги, пожелтевший по краям и на сгибах. Эта было последнее «письмо» из прошлого.
С разочарованием я убедился в том, что это всего лишь инструкция по переписи, датированная 1897 годом. Внизу жирным черным пятном расплылась гербовая печать. На ней довольно явственно виден был распяленный орел о двух головах.
Савчук бережно принял у Петра Ариановича листов и внимательно осмотрел его.
— Да, — сказал этнограф с удовлетворением, — с помощью этого документа можно связать все разровненные концы воедино…
Его прервали взволнованные возгласы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107