- Ну и пусть!
- Пусть? Вы согласны, чтобы вас ценили наравне с полированным шкафом?
Жанна мимолетно задумалась - выбил он кирпичик из ее плотной кладки.
- Можно любить и вещи, и людей, - заделала она брешь.
- Так не бывает.
- Ах, откуда вы знаете, бывает, не бывает... Ваши любимые высокие понятия распадаются на элементики.
- Какие элементики?
- Счастье возьмите. Оно сделано из творческой работы, интересного образа жизни, материальной свободы... А они в свою очередь состоят из высокого заработка, удобной квартиры, хорошего питания, семейного уюта... Что, не так?
Рябинин не знал, на что распадаются великие понятия, - ему надо было подумать. Поэтому он не ответил, успев лишь заметить, что она сбила его с накатанной логики. Не глупа, с дураком не задумаешься. А Жанна ринулась вперед, поощренная его заминкой.
- Духовное, материальное... Нету между ними рва, Сергей Георгиевич. Вам не приходило в голову, что автомобиль, дача и тот же ковер радуют душу? Получается, что промышленность работает не только на материальные потребности, но и на духовные. Не так?
Теперь она ответа ждала, теперь ему думать было некогда.
- Так. Только при виде ковра подобная душа не радуется, а благоговеет. Мещанство - это вроде религии.
- О, еще не легче. Выходит, я не просто хочу бежевую машину, а молюсь?
- Да, креститесь.
- Какому же богу?
- Угадайте.
Она скорчила милую гримаску, снизойдя до его детской игры. Но Рябинин насупленно ждал, назовет ли она своего бога.
- Не знаю.
- Ну как же! - деланно оживился он. - Если человек любит вещи больше людей, то кто его бог?
- Ах да, вещи.
- Нет, вещи лишь его представители, вроде священников. Ими бог действует на бледное воображение - может поразить автомобилем, ослепить люстрой, ошарашить дубленкой, обалдить дачей, закостенить цветным телевизором...
- Меня он обалдил беленькой шубкой, - радостно подтвердила Жанна, решив, что рябининский бог парень веселый и нужный.
- Да у него этих представителей видимо-невидимо, и они все прибывают.
Рябинин говорил с упоительной злостью, словно этот бог его слышал и передергивался. В кабинет пришла делегатка от верующих и надо успеть, пока она не ушла. Она передаст своим верующим, что о них думает следователь Рябинин. Он знал, что его понесло - и не мог остановиться.
- Деньги, что ли? - залюбопытствовала Жанна.
- Они тоже его представители.
- Сначала люди молились камням...
- Какие, к черту, камни! Только граненые, только драгоценные.
- Зевс, Юпитер...
- Эти веселые боги промотали бы любые вещи.
- Христос, Магомет...
- Они допустили серьезный просчет - обещали райскую жизнь после смерти.
- А новый бог что обещает?
- Рай завтра, сегодня! Ему поверили. Захотели пребывать в новом боге. И знаете, не прогадали. Так кто это?
- Не томите, Сергей Георгиевич, - уже рассмеялась она.
Засмеялся и он - чуть потише, чем в известной песне о блохе. Жанна смеялась над ним. Он смеялся над теми, кто пошел за новым богом. Он смеялся вторым, последним. Смеется тот, кто смеется последним. Нет, смеется тот, кто смеется первым, - последний уже хихикает.
- Жанна, да я вам напомню. Квартиру со всеми удобствами... Выше пятого этажа не предлагать... Без лифта не согласен... В десяти минутах ходьбы... Отдыхать только по путевке... Чтобы кормили, поили и развлекали... В автобус бегом, чтобы усесться... Батоны истыкать вилкой - не дай бог вчерашние... Работу поближе, поспокойнее, повыгоднее... Да этот бог отплясывал на вашей свадьбе!
Она зажмурилась и покачала головой - не знает.
- Я говорю о Комфорте. О великом боге Комфорте!
- О комфорте? - удивилась она.
- Кто молится Комфорту, живет комфортабельно.
Ее юмор испарился - видимо, рассуждения следователя показались недостойными даже смеха. Она ждала чего-то иного, какой-то философской теории или невероятного откровения: сперва злилась, потом спорила, затем смеялась... И вот - равнодушная пустота взгляда.
- Наивно, Сергей Георгиевич.
- Наивно? А ведь мещанин под счастьем понимает комфорт.
Она не ответила, задумчиво разглядывая кристалл. Рябинин видел, что она уходит от их разговора к каким-то другим берегам, к которым, видимо, придется причаливать и ему.
- И покой.
- Что покой? - не понял он.
- Под счастьем понимают.
- Да, - обрадовался Рябинин столь точному толкованию его слов о комфорте. - У мещанина одно беспокойство: как бы не обеспокоить свою душу.
Но Жанна вновь уперлась рассеянным взглядом в кристалл. Удивленные губы расслабились, арочки бровей распрямились... Что она видела в его родниковых гранях?
- Сергей Георгиевич, вы сказали, что жить надо не в мире вещей, а в мире человеческих отношений... А ведь бывают причины, которые заставляют жить среди вещей.
- Какие же?
- Разве вам никогда не хотелось уйти от людей?
Он подумал - не над тем, хотелось ли ему уйти от людей или не хотелось, а над тем, как проще ответить на этот непростой вопрос. Нет, не проще, а правдивее.
- Хотелось.
- И вы уходили?
- Уходил. Только не к вещам.
- А куда?
- К другим людям.
- К другим людям, - без интереса повторила она. - Надо иметь других людей...
- Да, надо иметь. Вот круг и замкнулся.
- Как замкнулся?
- Вы пришли-таки к человеческим отношениям.
Жанна рассеянно улыбнулась, не ответив. Он ждал. А ведь сперва спешила, на часики поглядывала - теперь же смотрит в кристалл, что-то в нем отыскивая безуспешно, потому что он для нее всего лишь камень. И про дело свое забыла, про юридическое.
- Сергей Георгиевич, мне с вами трудно говорить. И знаете почему?
- Ну, разный возраст, разные взгляды...
- Нет. Вы каждую минуту сравниваете меня с мамой. Сравниваете ведь?
- Сравниваю, - соврал Рябинин, который давно перестал сравнивать несравнимое.
Вдруг выпал недельный маршрут по воде - одним, вдвоем. Лодку, спальные мешки, палатку, продукты загрузили в машину и забросили в верховье реки. Им предстояло плыть по течению километров двести, исследуя выходы коренных пород...
Рябинин сидел на корме и правил веслом. Маша примостилась на скамейке перед ним, лицом вперед - он только видел ее выжженную косынку, плечи и загорелую тонкую шею, охваченную шнурком, на котором висела лупа. Коренные породы обнажались не часто, поэтому течение реки свободно несло их плоскодонку вперед. Рябинин тогда еще не знал, что плывет он не по воде, а по реке времени, уносящей его отсюда туда, из настоящего в будущее; не понимал, что эти бегущие глинистые берега он видит впервые и больше никогда не увидит; не ведал, что бегущие глинистые берега похожи на годы, которые и у него вот-вот побегут, стоит пройти молодости. Он сидел на корме, лениво шевеля веслом.
Уплывали низкие глинистые берега и задернутые синью сопки, оставались за бортами нетронутые заводи и урчащие протоки, отстранялись галечные косы и необитаемые островки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28