Вспомнив о нем, я решил немного размяться.
- Мисс, - обратился я к даме.
Подобное обращение ей очень понравилось. На её лице взошла улыбка, позволившая предположить, что когда-то давно дама была прихорошенькой.
- Мисс, - повторил я так понравившиеся даме слово, - я всегда поражаюсь прозорливости и осведомленности работников нашего славного телевидения. Как, каким образом вы узнали о нашем пребытии, когда мы не выдали в эфир ни одного радиосигнала?
Она окинула скептическим взглядом мою фигуру, затем фигуру Колесова, задержав его на Роме Шилове. Здесь её глаза выразили удивление, граничащее с восхищением. По всему, мой друг взволновал воображение даже этой видавшей виды, пресыщенной видеодивы. Но вот она перевела взгляд на меня и нехорошо усмехнулась, презрительно фыркнула:
- Гуляй, мальчик!
- Как надо понимать ваше восклицание, мадам? - сделал я на лице недоумение. - На жаргоне уличных проституток оно может означать, что вы мне отказываете в доверии? Это так?
Мои слова даме явно не понравились. Ее порочное, потрепанное жизненными коллизиями лицо потемнело от прилива крови.
- Вот именно. А то раскатал губу! Много вас тут халявщиков. - Она оглянулась за поддержкой на своих помощников. Те не заставили себя ждать, громко рассмеявшись.
Недоумение на моем лице сменилось явным беспокойством.
- Скажите Бога ради, мадам, - мы точно попали в Москву, один из центров мировой культуры?
Эти слова ей ещё больше не понравились. Дама оказалась сообразительной и сразу поняла, куда я гну. Раздражено проговорила:
- Слушай, шел бы ты отсюда! И вообще, кто ты такой?
Это я воспринял, как капитуляцию с её стороны и решил прервать воспитательный процесс.
- Разрешите представиться, мадам. Три менестреля из глубинки. Прибыли завоевывать столицу. Наши имена вам пока ничего не скажут. Потому я не буду их называть. Но это пока. Через год-два они будут на слуху не только в Москве, но и во всем мире. И вот тогда вы очень пожалеете, что упустили возможность взять у нас первое интервью. А ваше начальство, прослыв про это, разжалует вас до простых корреспондентов, лишит возможности встречаться с так любимыми вами знаменитостями и сошлет в какую-нибудь Криводановку, интервьюировать местных аборигенов.
- Ну, ну, - улыбнулась дама. - А ты ничего парнишка. Откуда такой?
- Из Новосибирска. Есть такой замечательный город в самом центре нашей с вами, мадам, Родины.
- А-а. Это у вас там по улице медведи? - Посчитав свою шутку удачной, она оглянулась на помощников. Те вновь дружно и жизнеутвержающе рассмеялись.
- Волки, мадам, волки. Медведи все вымерли ещё в прошлом тысячелетии. Да. Но и волков, вынужден вас разочаровать, почти не осталось. Они в своем большинстве перебрались в Москву.
Меня сунул в бок своим пудовым кулачищем Рома.
- Слушай, кончай прикалываться! - возмутился он. - Чего привязался к людям.
- К сожалению, мадам, по настоянию "общественности" должен вас покинуть. Думаю, что мы ещё встретимся в другое время и в другом месте. И тогда, надеюсь, вы не будете столь самоуверенны и снисходительны, и научитесь отличать подлинных героев нашего времени от мнимых. - С этим я и покинул видеодаму и её помощников.
- Ну, ты даешь! - не то восхищенно, не то осуждающе проговорил Колесов. - Такой же баламут, как Дима Беркутов. - При воспоминании о своем друге лицо подполковника опечалилось, посуровело. - Где он сейчас? Хоть бы все было нормально.
- Все будет нормально, - попробовал я вселить в него оптимизм. - Он из тех мужиков, что в огне не горит и в воде не тонет.
- Дай-то Бог! - вздохнул Колесов. - Послушай, Андрюша, а где же твоя знаменитая латынь? Что-то в последнее время я от тебя её не слышал?
- Я из неё вырос.
- Как это? - не понял он.
- А так это. Как вырастают из пеленок, коротких штанишек, юношеского максимализма и наивной веры в то, что мир специально создан для нас. Пижонство все это. Сергей Петрович. Считайте, что я вырос и из пижонства.
- Зачем врать! - вновь напомнил о своем существовании Рома. - Вырос он. Ха! А только-что?... Это как? Это не пижонство?
- Твое "красноречие", Рома, утомляет. Оно способно на лету убить любую живую мысль. Так что, лучше помалкивай. Только в этом состоянии ты способен произвести впечатление.
- Смотри, довыступаешься. Намылю шею, - пообещал он с явной угрозой в голосе.
- Вот это ты только и можешь. Сила есть, а все остальное тебя мало интересует. И с этим-то багажом, Рома, ты вступаешь в новое тысячелетие. И ты думал, как это может отразиться на нравственном здоровье будущих поколений?
- Хватит вам, - на правах старшего вмешался в наш диалог Колесов. Лучше давайте думать, что делать дальше. В гостиницу для нас слишком дорого.
- Это точно, - согласился с ним Шилов. - Так у нас ни на что другое... Гостиница исключена.
- А на что другое ты, Рома, собираешься потратить командировочные? На развлечения, девочек? А Тамара в курсе твоих настроений?... Ты почему, Рома, молчишь?
- Да пошел ты! - огрызнулся он.
- Может быть в общежитие нашей академии обратиться? - предложил Колесов. - Если объяснить, то, думаю, разрешат.
- Вы забыли, Сергей Петрович, что мы здесь инкогнито. О нашем прибытии и месте дислокации должно знать как можно меньше людей. А вы хотите о нашей секретной миссии рассказать едва ли ни всей России. Поймет ли нас после этого Иванов и ваш шеф Рокотов?
- И что ты предлагаешь? - хмуро спросил Колесов.
- Я предлагаю двинуть на Нахимоский проспект. Там в Институте повышения квалификации руководящих работников прокуратуры работает заместителем диревтора давний мой знакомый Дима Остроухов. Поскольку сейчас, с учетом летних отпусков, учебный процесс сокращен до минимума, думаю, он нам не только поможет, но и сохранит инкогнито.
- А откуда ты знаешь, что он работает в этом институте? - спросил Шилов. Он также хорошо знал Остроухова, так как мы учились с ним на одном факультете.
- Нет ничего тайного, чтобы не стало явным. Особенно для меня, скромно ответил.
Через полтора часа мы были уже в институте. На наше счастье, Остроухов не только был на месте, но и исполнял обязанности находящегося в отпуске директора.
При моем появлении Остроухов вскочил из-за стола и полез обниматься.
- Андрюха, какими судьбами! - орал он, хлопая меня по спине длинными руками и придавив к стене солидным животом. Когда-то он был хилым и тощим, без памяти влюбленным в нашу студентку, красивую и ветреную Людмилу Величко и имел самые серьезные намерения на ней жениться. Людмилу я у него отбил, открыв тем самым Диме глаза на несостоятельность, даже пагубность его намерений, и спас, можно сказать, от опрометчивого поступка и возможных моральных издержек в будущем. На этом мы сошлись и стали большими приятелями. Он до сих пор считает, что многим мне обязан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80