Можно только догадываться, во что обошлось эта дивная коллекция русской авангардной живописи неведомому хозяину. Это конечно, еще не галерея Уфицци, но начало явно положено. В домах, куда водили меня папуля и мамуля, новые русские еще не достигли такого уровня. Я даже невольно заочно зауважала этого бандита.
Антонио почти бесшумно открыл бутылку французского шампанского. Налил пенящееся вино в два тонконогих хрустальных бокала, один протянул мне. Нажал кнопку на пульте, лежащем на столике возле кресел. Из стен полилась негромкая музыка.
– Последний коварный удар, – улыбнулась я. – Кандинский, "Мумм" и Верди.
– Приятно, когда барышня не только красива, но и образованна, – улыбнулся он своей замечательной улыбкой. – В наше время это такая редкость.
– Вы мне бесстыдно льстите, друг Антонио, – сказала я, надуваясь от гордости.
– Отнюдь. Ваше здоровье, Елена.
И наши бокалы сдвинулись с нежным мелодичным звоном.
А еще через пятнадцать минут я поняла, что пропала окончательно и бесповоротно. Я влюбилась в него по уши, чего и следовало ожидать.
Он водил меня по каминной и рассказывал историю создания каждой картины. У него были припасены разные замечательные байки про каждого художника. При этом его крепкая рука как-то сама собой очутилась у меня на плече. Но я не возражала, что вы! Он сыпал датами, историческими анекдотами, цитатами на латыни, английском и французском. Причем, надо отдать ему должное, он не старался демонстрировать передо мной свое интеллектуальное превосходство, нет. Он просвещал меня ненавязчиво, напоминая мне моего несуществующего старшего брата. Ну, и слава Богу, что он не мой старший брат, думала я; какое счастье, как мне жутко повезло.
Наверное, со стороны я походила на восторженную провинциальную дурочку, а не на многоопытную московскую барышню, у которой романов было больше, чем пальцев на руках и ногах. Но в тот момент мне было с высокой вышки наплевать, какое впечатление я на него произвожу. Я была пьяна от его присутствия, от шампанского, от самой атмосферы этой невероятной картинной галереи. Ну, просто мексиканская мыльная опера, ставшая явью. И завершение этой сцены было воистину достойным и неотвратимым, как победа капитализма в новой России.
В какой-то момент мы оказались лицом друг к другу, он совершенно естественным движением неторопливо склонился ко мне, его губы крепко прижались к моим губам, и я почувствовала его язык у себя во рту. Я могла обнять его за шею лишь одной рукой – в другой я держала бокал с шампанским. Но сделала я это немедленно. Он же левую руку положил мне на плечи, а горячими (мне вообще показалось – раскаленными!) пальцами правой легко пробежался по моему позвоночнику. Меня остро пробрал морозный озноб – но не от холода, нет. Откуда-то этот жгучий разбойник с отрогов Кордильер прочувствовал одно из самых моих уязвимых женских мест. Ноги мои непроизвольно подогнулись, но он удержал меня. И я поняла, стоит ему захотеть, я отдамся ему прямо и немедленно на этом восхитительном пушистом ковре, наплевав на приличия, на девичью гордость, на все на свете. Отдамся – и гори оно все синим пламенем!
Скорее всего, именно так и случилось бы, но в самый неподходящий момент из его смокинговой груди раздался тоненький пищащий звук. Я сначала не поняла, что это. Он мягко отстранился от меня.
– Извини, ради Бога, – улыбнулся он и достал из внутреннего кармана миниатюрную складную трубку мобильника.
Раскрыл ее, нажал кнопку и поднес к уху. Я не отпускала его. Он прислушался к бормотанию в трубке. Лицо его на мгновение омрачилось, но тут же вновь озарилось мягкой улыбкой.
– Сейчас, – произнес он в трубку коротко. Сложил ее и сунул в карман.
– Извини, но мне нужно на минуту отлучиться, – сказал он. – Дела, к сожалению. Поскучай здесь, я скоро вернусь.
– Надеюсь, что скоро, – сказала я и быстро поцеловала его в уголок рта.
Я нутром чуяла, как от него исходит желание, – точно такое же по термоядерной мощности, как и то, что сжигало сейчас мое сердце, спинной мозг, и естественно, еще кое-что. Красавец Антонио запал на меня и жутко хотел трахнуть – не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться обо этом.
Он бесшумно прошел по ковру и скрылся за неприметной низенькой дверцей в дальнем углу каминной. А я с превеликим трудом перевела дыхание и постаралась хоть немного придти в себя. После этого поцелуя сидеть я просто физически не могла – слишком много адреналина выплеснулось в кровь. Поэтому я неосознанно заметалась по комнате и в какой-то момент, совершенно машинально, очутилась возле горящего камина.
На широкой и длинной каминной полке стояли разные забавные фарфоровые безделушки, вазочки с букетиками из искусственных цветов и два десятка цветных фотографий в серебряных рамках. Я пригляделась к фотографиям и глазам своим не поверила. На каждом из снимков обязательно присутствовал мой новый знакомый в компании с какими-то мужчинами и женщинами. Одну из женщин я сразу же узнала. Это была суперизвестная советская кинозвезда, ныне, по слухам, слегка уже вышедшая в тираж (на мой взгляд – навсегда). Я принципиально не хочу называть ее фамилию. Потому что знакомство с Антонио, поверьте, не прибавит бедной пожилой женщине популярности. Особенно, если учесть дальнейшие события. Так вот, звезда ласково улыбалась в объектив, обняв за плечи красавца Антонио. Они сидели за столиком на открытой палубе океанского теплохода. За ними расстилалось безбрежное лазурное море. По низу фотографии шла длинная размашистая надпись.
Я, помедлив, сняла фотографию с полки и поднесла к глазам. Вот что на ней было написано: "Дорогому Антошеньке Мельникову на память о дивных днях и ночах, проведенных посреди Индийского океана!" И подпись.
Ночах. Антошеньке. Старая лахудра!
Я схватила другую фотографию. На ней мой Антошенька улыбался рядом с не менее известным, чем кинодива, низеньким усатым ведущим популярнейшей телевизионной развлекательной передачи (фамилию не называю по той же причине). Они стояли на лужайке возле дома, в котором в данный момент я находилась. И на этом снимке тоже присутствовала дарственная надпись усатого ерника, из которой недвусмысленно было понятно, что красавец Антонио не кто иной, как хозяин этого чудесного дома.
Вот так-то!
И тут я крепко задумалась.
Я не могла понять, почему он не сказал, что именно он и является хозяином всего это богачества. Боялся смутить неопытную девушку? Или собственную супругу – если она имеется? Или я нарвалась на скромнягу-миллионера, которого мучают комплексы по поводу свежеприобретенного состояния? Граф Монте-Кристо стесняется своих денег? Почему?! Ведь ежу ясно – рано или поздно я все равно узнала бы правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Антонио почти бесшумно открыл бутылку французского шампанского. Налил пенящееся вино в два тонконогих хрустальных бокала, один протянул мне. Нажал кнопку на пульте, лежащем на столике возле кресел. Из стен полилась негромкая музыка.
– Последний коварный удар, – улыбнулась я. – Кандинский, "Мумм" и Верди.
– Приятно, когда барышня не только красива, но и образованна, – улыбнулся он своей замечательной улыбкой. – В наше время это такая редкость.
– Вы мне бесстыдно льстите, друг Антонио, – сказала я, надуваясь от гордости.
– Отнюдь. Ваше здоровье, Елена.
И наши бокалы сдвинулись с нежным мелодичным звоном.
А еще через пятнадцать минут я поняла, что пропала окончательно и бесповоротно. Я влюбилась в него по уши, чего и следовало ожидать.
Он водил меня по каминной и рассказывал историю создания каждой картины. У него были припасены разные замечательные байки про каждого художника. При этом его крепкая рука как-то сама собой очутилась у меня на плече. Но я не возражала, что вы! Он сыпал датами, историческими анекдотами, цитатами на латыни, английском и французском. Причем, надо отдать ему должное, он не старался демонстрировать передо мной свое интеллектуальное превосходство, нет. Он просвещал меня ненавязчиво, напоминая мне моего несуществующего старшего брата. Ну, и слава Богу, что он не мой старший брат, думала я; какое счастье, как мне жутко повезло.
Наверное, со стороны я походила на восторженную провинциальную дурочку, а не на многоопытную московскую барышню, у которой романов было больше, чем пальцев на руках и ногах. Но в тот момент мне было с высокой вышки наплевать, какое впечатление я на него произвожу. Я была пьяна от его присутствия, от шампанского, от самой атмосферы этой невероятной картинной галереи. Ну, просто мексиканская мыльная опера, ставшая явью. И завершение этой сцены было воистину достойным и неотвратимым, как победа капитализма в новой России.
В какой-то момент мы оказались лицом друг к другу, он совершенно естественным движением неторопливо склонился ко мне, его губы крепко прижались к моим губам, и я почувствовала его язык у себя во рту. Я могла обнять его за шею лишь одной рукой – в другой я держала бокал с шампанским. Но сделала я это немедленно. Он же левую руку положил мне на плечи, а горячими (мне вообще показалось – раскаленными!) пальцами правой легко пробежался по моему позвоночнику. Меня остро пробрал морозный озноб – но не от холода, нет. Откуда-то этот жгучий разбойник с отрогов Кордильер прочувствовал одно из самых моих уязвимых женских мест. Ноги мои непроизвольно подогнулись, но он удержал меня. И я поняла, стоит ему захотеть, я отдамся ему прямо и немедленно на этом восхитительном пушистом ковре, наплевав на приличия, на девичью гордость, на все на свете. Отдамся – и гори оно все синим пламенем!
Скорее всего, именно так и случилось бы, но в самый неподходящий момент из его смокинговой груди раздался тоненький пищащий звук. Я сначала не поняла, что это. Он мягко отстранился от меня.
– Извини, ради Бога, – улыбнулся он и достал из внутреннего кармана миниатюрную складную трубку мобильника.
Раскрыл ее, нажал кнопку и поднес к уху. Я не отпускала его. Он прислушался к бормотанию в трубке. Лицо его на мгновение омрачилось, но тут же вновь озарилось мягкой улыбкой.
– Сейчас, – произнес он в трубку коротко. Сложил ее и сунул в карман.
– Извини, но мне нужно на минуту отлучиться, – сказал он. – Дела, к сожалению. Поскучай здесь, я скоро вернусь.
– Надеюсь, что скоро, – сказала я и быстро поцеловала его в уголок рта.
Я нутром чуяла, как от него исходит желание, – точно такое же по термоядерной мощности, как и то, что сжигало сейчас мое сердце, спинной мозг, и естественно, еще кое-что. Красавец Антонио запал на меня и жутко хотел трахнуть – не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться обо этом.
Он бесшумно прошел по ковру и скрылся за неприметной низенькой дверцей в дальнем углу каминной. А я с превеликим трудом перевела дыхание и постаралась хоть немного придти в себя. После этого поцелуя сидеть я просто физически не могла – слишком много адреналина выплеснулось в кровь. Поэтому я неосознанно заметалась по комнате и в какой-то момент, совершенно машинально, очутилась возле горящего камина.
На широкой и длинной каминной полке стояли разные забавные фарфоровые безделушки, вазочки с букетиками из искусственных цветов и два десятка цветных фотографий в серебряных рамках. Я пригляделась к фотографиям и глазам своим не поверила. На каждом из снимков обязательно присутствовал мой новый знакомый в компании с какими-то мужчинами и женщинами. Одну из женщин я сразу же узнала. Это была суперизвестная советская кинозвезда, ныне, по слухам, слегка уже вышедшая в тираж (на мой взгляд – навсегда). Я принципиально не хочу называть ее фамилию. Потому что знакомство с Антонио, поверьте, не прибавит бедной пожилой женщине популярности. Особенно, если учесть дальнейшие события. Так вот, звезда ласково улыбалась в объектив, обняв за плечи красавца Антонио. Они сидели за столиком на открытой палубе океанского теплохода. За ними расстилалось безбрежное лазурное море. По низу фотографии шла длинная размашистая надпись.
Я, помедлив, сняла фотографию с полки и поднесла к глазам. Вот что на ней было написано: "Дорогому Антошеньке Мельникову на память о дивных днях и ночах, проведенных посреди Индийского океана!" И подпись.
Ночах. Антошеньке. Старая лахудра!
Я схватила другую фотографию. На ней мой Антошенька улыбался рядом с не менее известным, чем кинодива, низеньким усатым ведущим популярнейшей телевизионной развлекательной передачи (фамилию не называю по той же причине). Они стояли на лужайке возле дома, в котором в данный момент я находилась. И на этом снимке тоже присутствовала дарственная надпись усатого ерника, из которой недвусмысленно было понятно, что красавец Антонио не кто иной, как хозяин этого чудесного дома.
Вот так-то!
И тут я крепко задумалась.
Я не могла понять, почему он не сказал, что именно он и является хозяином всего это богачества. Боялся смутить неопытную девушку? Или собственную супругу – если она имеется? Или я нарвалась на скромнягу-миллионера, которого мучают комплексы по поводу свежеприобретенного состояния? Граф Монте-Кристо стесняется своих денег? Почему?! Ведь ежу ясно – рано или поздно я все равно узнала бы правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65