Разметав заскрежетавшие створки в стороны, выскочил за ограду. Я не сумел удержать его на дороге. "Джип" пошел юзом по мокрому асфальту и вылетел в поле. Машина по инерции проскакала по кочкам метров двадцать и завалилась носом в неглубокую яму. Двигатель заглох и только тогда я услышал, как над моим ухом пронзительно верещит Лена. Но что удивительно, в ее голосе я не услышал страха. И еще я услышал сквозь отдаленные частые выстрелы какой-то странный рокочущий звук, похожий на звук работающей стиральной машины.
Но это было последнее, что я услышал, проваливаясь в крутящееся беспамятство.
Глава 13. ХИТРОУМНАЯ КОШКА.
Конечно же, я орала не от страха, а от радости. Потому что я увидела то, чего уже не мог увидеть наполовину вырубившийся раненый Ловкач. Хотя голова у меня еще шла кругом от наркотиков, которыми меня накачали дон Антонио и его дружки, чтобы развязать язык, но соображала я уже достаточно хорошо.
Помните, как той страшной ночью, после жуткого визита Узколицего, я шла по спящей Москве и мысленно рассуждала о том, что надо дождаться утра и заявиться на Лубянку. И рассказать им все, как на духу. Чтобы в этом кровавом деле разбирались профессионалы. И живо представляла, как это произойдет.
Так вот, мифическая картинка, мысленно нарисованная мною той ночью, ожила и воплотилась в реальность. Потому что, когда наша машина заглохла и встала поперек дороги, я повернула голову, ожидая, что сейчас от ворот набежит охранник и изрешетит меня из своего ужасного автомата. Но вместо этого я увидела, как он, отшвырнув автомат в сторону, бежит вдоль высокой ограды и время от времени суматошно кидается на нее, словно укушенный своей клыкастой псиной. Кидается, пытается перелезть и срывается.
А на крышу белокаменного особняка Антонио выпрыгивают из низко зависшего над плоской кровлей тупорылого пятнистого вертолета бравые парни в черных масках и черных же комбинезонах. И точно такие же парни выскакивают из второго вертолета, присевшего на поляне перед домом. Парни строчили из короткоствольных автоматов по панически убегающим в дом бандитам. Все было именно так, как я себе напридумывала. Трещали выстрелы, потом громыхнул взрыв и крыльцо дома заволокло жирным черным дымом, в который ныряли парни в комбинезонах. Поэтому я и заверещала от радости.
Но тут Саша слепо качнулся вперед и уткнулся лицом в руль. Руки его упали вниз. Куртка на левом плече и части спины была разорвана в клочья, наружу торчали куски меха, пропитавшиеся темно-красным. А сквозь них проглядывало изодранное, сочащееся кровью тело. Я похолодела от ужаса. Он умер! Я схватила его и начала трясти. Голова у него безвольно болталась, глаза были закрыты. Я приподняла у него веко: зрачки закатились. Я расстегнула ему куртку и прижалась к его груди: сердце еле слышно, редко, но билось. Он был жив. Сзади что-то затрещало. Я обернулась и обомлела: за нами быстро разгоралось удушливое коптящее пламя. Я поняла, что с минуты на минуту может взорваться бензобак и тогда мы заживо сгорим в этой железной гробнице на двоих. Я ужаснулась.
Я обхватила Сашу, сумела усадить. Открыла дверцу со своей стороны. Липкими от его же крови пальцами я вцепилась в отвороты куртки и потащила Сашу из машины. Омерзительно воняло горелой резиной. Мы вывалились из "джипа" и шмякнулись на мокрую траву. Он упал на спину. По его запрокинутому белому лицу молотили мелкие капли дождя, сползая по щекам и казалось, что он, закрыв глаза, беззвучно плачет. Мне стало совсем страшно. Я схватила его сзади за воротник куртки и с трудом поволокла по густой траве в сторону дороги, подальше от горящей машины.
Ноги разъезжались, увязали в раскисшем грунте. Но я продолжала тащить Сашу по уходящему к дороге пологому склону, срываясь и падая. Я поднималась и снова тащила его, причитая, как будто он мог меня услышать:
– Ловкач, милый, ну давай, ну давай же…
За нами оглушительно громыхнуло. Бензобак-таки взорвался к чертовой матери. Но мне было не до того. Задыхаясь, я вытянула Сашу через канаву на обочину дороги, а потом на скользкий асфальт покрытия. Здесь силы меня окончательно оставили, я выпустила его куртку из пальцев и шлепнулась на задницу. Голова его упала мне на колени. Я наклонилась над Сашей и заплакала от бессилия.
И тут я почувствовала, как меня отрывают от земли сильные руки, ставят на ноги, разворачивают, и я увидела перед собой опушенные мягкими длинными ресницами серые глаза, которые внимательно смотрели на меня из прорезей черной маски. Вокруг внезапно затопали, зашумели, заговорили, зарычал автомобильный мотор; кто-то склонился над Сашей, ловко разрывая перевязочный пакет. На плечи мне легла нагретая чужим теплом куртка, перед носом очутилась открытая фляжка, из которой потянуло крепким коньячным духом, и я неожиданно оказалась в самой гуще возвышавшихся надо мной, словно несокрушимые башни, плечистых парней в черных комбинезонах и масках. От них терпко пахло потом, кожей, оружием и – спасением.
Меня внезапно затрясло: от пережитого ужаса, от холода и страха за Сашу.
– Вы не ранены, Лена? – озабоченно спросил меня чей-то мужественно-хриплый голос.
– Нет, – прошептала я, глотая слезы. – Саша, Саша, помогите ему… Он умирает…
– Не волнуйтесь, с ним все будет хорошо, – ответил тот же голос.
Я повернула голову и посмотрела на обладателя этого мужественного голоса. Он стоял в метре от меня. Внешне он ничуть не отличался от остальных бойцов: те же маска и комбинезон, такой же короткоствольный автомат необычной формы. Но что-то в нем было такое, что сразу говорило – это командир. Он тоже посмотрел на меня. И вдруг взялся за маску рукой в перчатке с обрезанными пальцами и медленно стянул ее с головы.
Коленки у меня враз ослабли.
Передо мной стоял Владимир Николаич.
Тот самый гэбешный полковник, который был в подвале с Антонио и латиносами, который присутствовал при убийстве Карбышева, тот самый, который по уши залез в контрабанду колумбийского кокаина и замазан теперь так, что ввек не отмоется!.. Перед глазами у меня все поплыло. Как это так?! Кто же он на самом деле?
Сбоку к Владимиру Николаичу чертом подскочил еще один комбинезон в маске и вытянувшись в струнку, зачастил:
– Товарищ Первый, Третий докладывает по связи, что на объекте сопротивление подавлено, у нас потерь нет, спрашивает вас…
Владимир Николаич небрежно махнул рукой, останавливая его:
– Сейчас.
В голове у меня что-то щелкнуло и наконец все встало на свои места: внезапность появления этих бравых ребят, письмо, которое Хиппоза отвезла на Лубянку, "товарищ Первый" и слова папули про "важную шишку в бывшем КГБ".
Боже, какая я дура!
– Не может быть, – пролепетала я. – Это…это вы?
– Нет, это не я, – сказал Владимир Николаич и весело мне подмигнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Но это было последнее, что я услышал, проваливаясь в крутящееся беспамятство.
Глава 13. ХИТРОУМНАЯ КОШКА.
Конечно же, я орала не от страха, а от радости. Потому что я увидела то, чего уже не мог увидеть наполовину вырубившийся раненый Ловкач. Хотя голова у меня еще шла кругом от наркотиков, которыми меня накачали дон Антонио и его дружки, чтобы развязать язык, но соображала я уже достаточно хорошо.
Помните, как той страшной ночью, после жуткого визита Узколицего, я шла по спящей Москве и мысленно рассуждала о том, что надо дождаться утра и заявиться на Лубянку. И рассказать им все, как на духу. Чтобы в этом кровавом деле разбирались профессионалы. И живо представляла, как это произойдет.
Так вот, мифическая картинка, мысленно нарисованная мною той ночью, ожила и воплотилась в реальность. Потому что, когда наша машина заглохла и встала поперек дороги, я повернула голову, ожидая, что сейчас от ворот набежит охранник и изрешетит меня из своего ужасного автомата. Но вместо этого я увидела, как он, отшвырнув автомат в сторону, бежит вдоль высокой ограды и время от времени суматошно кидается на нее, словно укушенный своей клыкастой псиной. Кидается, пытается перелезть и срывается.
А на крышу белокаменного особняка Антонио выпрыгивают из низко зависшего над плоской кровлей тупорылого пятнистого вертолета бравые парни в черных масках и черных же комбинезонах. И точно такие же парни выскакивают из второго вертолета, присевшего на поляне перед домом. Парни строчили из короткоствольных автоматов по панически убегающим в дом бандитам. Все было именно так, как я себе напридумывала. Трещали выстрелы, потом громыхнул взрыв и крыльцо дома заволокло жирным черным дымом, в который ныряли парни в комбинезонах. Поэтому я и заверещала от радости.
Но тут Саша слепо качнулся вперед и уткнулся лицом в руль. Руки его упали вниз. Куртка на левом плече и части спины была разорвана в клочья, наружу торчали куски меха, пропитавшиеся темно-красным. А сквозь них проглядывало изодранное, сочащееся кровью тело. Я похолодела от ужаса. Он умер! Я схватила его и начала трясти. Голова у него безвольно болталась, глаза были закрыты. Я приподняла у него веко: зрачки закатились. Я расстегнула ему куртку и прижалась к его груди: сердце еле слышно, редко, но билось. Он был жив. Сзади что-то затрещало. Я обернулась и обомлела: за нами быстро разгоралось удушливое коптящее пламя. Я поняла, что с минуты на минуту может взорваться бензобак и тогда мы заживо сгорим в этой железной гробнице на двоих. Я ужаснулась.
Я обхватила Сашу, сумела усадить. Открыла дверцу со своей стороны. Липкими от его же крови пальцами я вцепилась в отвороты куртки и потащила Сашу из машины. Омерзительно воняло горелой резиной. Мы вывалились из "джипа" и шмякнулись на мокрую траву. Он упал на спину. По его запрокинутому белому лицу молотили мелкие капли дождя, сползая по щекам и казалось, что он, закрыв глаза, беззвучно плачет. Мне стало совсем страшно. Я схватила его сзади за воротник куртки и с трудом поволокла по густой траве в сторону дороги, подальше от горящей машины.
Ноги разъезжались, увязали в раскисшем грунте. Но я продолжала тащить Сашу по уходящему к дороге пологому склону, срываясь и падая. Я поднималась и снова тащила его, причитая, как будто он мог меня услышать:
– Ловкач, милый, ну давай, ну давай же…
За нами оглушительно громыхнуло. Бензобак-таки взорвался к чертовой матери. Но мне было не до того. Задыхаясь, я вытянула Сашу через канаву на обочину дороги, а потом на скользкий асфальт покрытия. Здесь силы меня окончательно оставили, я выпустила его куртку из пальцев и шлепнулась на задницу. Голова его упала мне на колени. Я наклонилась над Сашей и заплакала от бессилия.
И тут я почувствовала, как меня отрывают от земли сильные руки, ставят на ноги, разворачивают, и я увидела перед собой опушенные мягкими длинными ресницами серые глаза, которые внимательно смотрели на меня из прорезей черной маски. Вокруг внезапно затопали, зашумели, заговорили, зарычал автомобильный мотор; кто-то склонился над Сашей, ловко разрывая перевязочный пакет. На плечи мне легла нагретая чужим теплом куртка, перед носом очутилась открытая фляжка, из которой потянуло крепким коньячным духом, и я неожиданно оказалась в самой гуще возвышавшихся надо мной, словно несокрушимые башни, плечистых парней в черных комбинезонах и масках. От них терпко пахло потом, кожей, оружием и – спасением.
Меня внезапно затрясло: от пережитого ужаса, от холода и страха за Сашу.
– Вы не ранены, Лена? – озабоченно спросил меня чей-то мужественно-хриплый голос.
– Нет, – прошептала я, глотая слезы. – Саша, Саша, помогите ему… Он умирает…
– Не волнуйтесь, с ним все будет хорошо, – ответил тот же голос.
Я повернула голову и посмотрела на обладателя этого мужественного голоса. Он стоял в метре от меня. Внешне он ничуть не отличался от остальных бойцов: те же маска и комбинезон, такой же короткоствольный автомат необычной формы. Но что-то в нем было такое, что сразу говорило – это командир. Он тоже посмотрел на меня. И вдруг взялся за маску рукой в перчатке с обрезанными пальцами и медленно стянул ее с головы.
Коленки у меня враз ослабли.
Передо мной стоял Владимир Николаич.
Тот самый гэбешный полковник, который был в подвале с Антонио и латиносами, который присутствовал при убийстве Карбышева, тот самый, который по уши залез в контрабанду колумбийского кокаина и замазан теперь так, что ввек не отмоется!.. Перед глазами у меня все поплыло. Как это так?! Кто же он на самом деле?
Сбоку к Владимиру Николаичу чертом подскочил еще один комбинезон в маске и вытянувшись в струнку, зачастил:
– Товарищ Первый, Третий докладывает по связи, что на объекте сопротивление подавлено, у нас потерь нет, спрашивает вас…
Владимир Николаич небрежно махнул рукой, останавливая его:
– Сейчас.
В голове у меня что-то щелкнуло и наконец все встало на свои места: внезапность появления этих бравых ребят, письмо, которое Хиппоза отвезла на Лубянку, "товарищ Первый" и слова папули про "важную шишку в бывшем КГБ".
Боже, какая я дура!
– Не может быть, – пролепетала я. – Это…это вы?
– Нет, это не я, – сказал Владимир Николаич и весело мне подмигнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65