Тэлия начала до тошноты ярко воспринимать все, что ощущали принц, Хулда и безымянный колдун. Острое сексуальное наслаждение, которое испытывал Анкар, истязая ее, было хуже изнасилования, а Тэлия терпела слишком сильную боль, чтобы смочь заблокироваться от него. Хулда получала от зрелища такое же извращенное и отвратительное удовольствие. По сути дела, то, что они делали с Тэлией, довело сексуальное возбуждение обоих до предела, и они находились на волосок от того, чтобы сорвать друг с друга одежду и насытить свою страсть здесь и сейчас.
Дважды Тэлия пыталась обратить свою боль на принца, но колдун всякий раз прикрывал его. Колдун получал от пытки почти такое же наслаждение, как Анкар и его «дорогая нянюшка», и Тэлия страстно мечтала (пока могла мыслить настолько связно, чтобы о чем-то мечтать) добраться до них до всех.
Спустя какое-то время она могла уже только кричать.
Когда ей раздробили ноги, у нее уже не осталось сил даже на крик.
Когда у Тэлии пропал голос, ее отволокли обратно в камеру, поскольку принц получал гораздо меньше удовольствия от пытки, когда жертва не реагировала на его эксперименты. Он постоял над Тэлией, злорадно глядя на то, как она лежит на соломе, где ее бросили, не в состоянии пошевелиться.
— А теперь, детка, ты должна отдохнуть и поправиться, чтобы мы смогли повторить нашу игру, — промурлыкал он. — Возможно, я скоро устану от нее, а может, и нет. Неважно. Подумай о завтрашнем дне — и о моих словах. Когда ты мне надоешь, я смогу найти тебе применение. Сначала мои люди снова развлекутся с тобой, им все равно, даже если ты будешь уже не так привлекательна, как прежде: некоторые из них, подобно мне, сочтут твой вид весьма возбуждающим, моя дорогая. А затем ты станешь моим посланцем. Как понравится твоей обожаемой королеве, если она получит своего любимого Герольда, но постепенно, по кусочкам?
Он расхохотался и вышел бок о бок с Хулдой, начав гладить ее грудь еще прежде, чем дверь за ним захлопнулась.
На это ушла вся воля Тэлии без остатка, но она не трогалась с места до тех пор, пока не стемнело настолько, что она могла быть уверена, что никто не увидит, что она делает. Тогда она перекатилась на бок, отодвинула в сторону солому и отыскала место, где закопала драгоценную бутылочку с аргонелом.
Только мысль о том, что ждет ее в камере, поддерживала Тэлию весь день, и она молилась про себя, чтобы тюремщики не устроили там обыск и не нашли ее сокровище.
Не нашли.
Тэлия заставляла себя оставаться в сознании, не расслабляясь ни на секунду, зная, что иначе никогда не сможет докончить начатое.
Ее пальцы так распухли, что совершенно не повиновались ей, но Тэлия предвидела такую возможность. Ей удалось разгрести рыхлую землю ребром ладони, ухватить горлышко зубами и так вытащить бутылочку наружу.
От этого усилия Тэлия чуть не провалилась в беспамятство; она долго лежала, задыхаясь и плача от боли, не в силах шевельнуться. Когда же снова смогла двигаться, то зажала бутылочку между ободранными до мяса запястьями и зубами вытащила пробку.
Снова пришлось отлеживаться; сознание грозила вот-вот поглотить тьма. Такое избавление стало бы лишь временным, а Тэлии нужно было окончательное.
Она выплюнула пробку, перекатилась на бок, невзирая на мучительный протест истерзанного тела, и вылила все содержимое бутылочки себе в рот. Снадобье обожгло ободранное горло и огнем протекло в желудок, где легло, словно расплавленный свинец. Казалось, оно собралось проесть дыру и вытечь наружу.
Тэлия рыдала от боли, не сознавая ничего, кроме снедающей ее муки. Ей казалось, прошла вечность. Но наконец от огня начало распространяться онемение, отодвигая боль. Чем дальше, тем оно двигалось быстрее, и вскоре Тэлия уже ничего не чувствовала, вообще ничего. Сознание, казалось, плыло в теплой темной воде.
Какое-то время у нее еще оставались несколько мыслей. Элспет: Тэлия надеялась, что девочка действительно простила ее надеялась, что новый Герольд Королевы будет любить ее так же, как любила Тэлия. И Дирк. Возможно, лучше всего, чтобы он не узнал, как она его любила; это избавит его от многих страданий. Верно? Одно радовало: что Дирк с Крисом помирились перед отъездом. Дирку и так будет очень больно, когда он узнает о гибели друга.
Если бы только она смогла сказать… если бы только она тогда знала наверняка насчет Орталлена. Он все еще оставался там — не вызывающий подозрений враг, выжидающий удобный момент для новой попытки. И Анкар — повелитель чернокнижников, имеющий под рукой армию убийц. Если бы только как-нибудь сообщить…
Пока у нее еще оставались силы и воля, Тэлия еще раз попыталась послать мысленный зов, но магический барьер отбросил ее назад.
А затем оцепенела и воля, и Тэлия могла только плыть по течению.
Странно… Барды всегда уверяли, что, когда человек умирает, ему приходят ответы на все вопросы, но Тэлии никакие ответы не приходили. Одни лишь вопросы, вопросы без ответов, и мысли о незаконченном деле. Почему нет ответов? Казалось бы, человек должен хотя бы узнать, почему ему пришлось умереть.
Быть может, это неважно.
Крис сказал, что там светло. Во всех сказках говорилось, что Гавани светлы. Но света не было. Только тьма — тьма повсюду кругом, и нигде ни проблеска света.
И такое одиночество! Сейчас Тэлия порадовалась бы чему угодно, даже бредовому видению.
Но, возможно, так даже лучше. В темноте проклятый колдун не сможет найти ее и притащить обратно. Если она убежит подальше, он может заблудиться, пытаясь ее разыскать. Стоило попытаться… а теплая цепенящая тьма действовала успокаивающе, если забыть об одиночестве.
Быть может, где-нибудь, там, куда маг не сможет за ней последовать, она найдет Гавани… и там будет свет.
Тэлия позволила тьме увлекать ее все дальше, смыкаясь за спиной, и сами мысли тоже начали цепенеть и чахнуть.
Последнее, что она успела, уплывая в темноту, — удивиться, почему по-прежнему совсем нет света, даже в конце всего.
Глава девятая
Когда королева со свитой наконец выехали, Дирк, несмотря на яростные возражения Целителей и собратьев-Герольдов, уверявших, что он недостаточно поправился для такой экспедиции, тоже ехал в почетном эскорте.
Он отвечал всем, что пригодится. И говорил правду: занятия в Коллегии временно прекратили, и все Герольды, обычно преподававшие там, ехали с королевой в качестве телохранителей; исключение составили только больные или слишком старые, чтобы путешествовать. Кроме того, Дирк утверждал, что гораздо здоровее, чем кажется (лгал, надо сказать), и что ничуть не хуже отдохнет, неторопливо следуя за обозом, чем маясь в лазарете (а вот тут содержалась крупица правды). Целители с отвращением подняли руки вверх, когда Селенэй согласилась на участие Дирка в поездке, и заявили, что королева безумна, а Дирк — самый худший пациент, какого они видели после Керен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Дважды Тэлия пыталась обратить свою боль на принца, но колдун всякий раз прикрывал его. Колдун получал от пытки почти такое же наслаждение, как Анкар и его «дорогая нянюшка», и Тэлия страстно мечтала (пока могла мыслить настолько связно, чтобы о чем-то мечтать) добраться до них до всех.
Спустя какое-то время она могла уже только кричать.
Когда ей раздробили ноги, у нее уже не осталось сил даже на крик.
Когда у Тэлии пропал голос, ее отволокли обратно в камеру, поскольку принц получал гораздо меньше удовольствия от пытки, когда жертва не реагировала на его эксперименты. Он постоял над Тэлией, злорадно глядя на то, как она лежит на соломе, где ее бросили, не в состоянии пошевелиться.
— А теперь, детка, ты должна отдохнуть и поправиться, чтобы мы смогли повторить нашу игру, — промурлыкал он. — Возможно, я скоро устану от нее, а может, и нет. Неважно. Подумай о завтрашнем дне — и о моих словах. Когда ты мне надоешь, я смогу найти тебе применение. Сначала мои люди снова развлекутся с тобой, им все равно, даже если ты будешь уже не так привлекательна, как прежде: некоторые из них, подобно мне, сочтут твой вид весьма возбуждающим, моя дорогая. А затем ты станешь моим посланцем. Как понравится твоей обожаемой королеве, если она получит своего любимого Герольда, но постепенно, по кусочкам?
Он расхохотался и вышел бок о бок с Хулдой, начав гладить ее грудь еще прежде, чем дверь за ним захлопнулась.
На это ушла вся воля Тэлии без остатка, но она не трогалась с места до тех пор, пока не стемнело настолько, что она могла быть уверена, что никто не увидит, что она делает. Тогда она перекатилась на бок, отодвинула в сторону солому и отыскала место, где закопала драгоценную бутылочку с аргонелом.
Только мысль о том, что ждет ее в камере, поддерживала Тэлию весь день, и она молилась про себя, чтобы тюремщики не устроили там обыск и не нашли ее сокровище.
Не нашли.
Тэлия заставляла себя оставаться в сознании, не расслабляясь ни на секунду, зная, что иначе никогда не сможет докончить начатое.
Ее пальцы так распухли, что совершенно не повиновались ей, но Тэлия предвидела такую возможность. Ей удалось разгрести рыхлую землю ребром ладони, ухватить горлышко зубами и так вытащить бутылочку наружу.
От этого усилия Тэлия чуть не провалилась в беспамятство; она долго лежала, задыхаясь и плача от боли, не в силах шевельнуться. Когда же снова смогла двигаться, то зажала бутылочку между ободранными до мяса запястьями и зубами вытащила пробку.
Снова пришлось отлеживаться; сознание грозила вот-вот поглотить тьма. Такое избавление стало бы лишь временным, а Тэлии нужно было окончательное.
Она выплюнула пробку, перекатилась на бок, невзирая на мучительный протест истерзанного тела, и вылила все содержимое бутылочки себе в рот. Снадобье обожгло ободранное горло и огнем протекло в желудок, где легло, словно расплавленный свинец. Казалось, оно собралось проесть дыру и вытечь наружу.
Тэлия рыдала от боли, не сознавая ничего, кроме снедающей ее муки. Ей казалось, прошла вечность. Но наконец от огня начало распространяться онемение, отодвигая боль. Чем дальше, тем оно двигалось быстрее, и вскоре Тэлия уже ничего не чувствовала, вообще ничего. Сознание, казалось, плыло в теплой темной воде.
Какое-то время у нее еще оставались несколько мыслей. Элспет: Тэлия надеялась, что девочка действительно простила ее надеялась, что новый Герольд Королевы будет любить ее так же, как любила Тэлия. И Дирк. Возможно, лучше всего, чтобы он не узнал, как она его любила; это избавит его от многих страданий. Верно? Одно радовало: что Дирк с Крисом помирились перед отъездом. Дирку и так будет очень больно, когда он узнает о гибели друга.
Если бы только она смогла сказать… если бы только она тогда знала наверняка насчет Орталлена. Он все еще оставался там — не вызывающий подозрений враг, выжидающий удобный момент для новой попытки. И Анкар — повелитель чернокнижников, имеющий под рукой армию убийц. Если бы только как-нибудь сообщить…
Пока у нее еще оставались силы и воля, Тэлия еще раз попыталась послать мысленный зов, но магический барьер отбросил ее назад.
А затем оцепенела и воля, и Тэлия могла только плыть по течению.
Странно… Барды всегда уверяли, что, когда человек умирает, ему приходят ответы на все вопросы, но Тэлии никакие ответы не приходили. Одни лишь вопросы, вопросы без ответов, и мысли о незаконченном деле. Почему нет ответов? Казалось бы, человек должен хотя бы узнать, почему ему пришлось умереть.
Быть может, это неважно.
Крис сказал, что там светло. Во всех сказках говорилось, что Гавани светлы. Но света не было. Только тьма — тьма повсюду кругом, и нигде ни проблеска света.
И такое одиночество! Сейчас Тэлия порадовалась бы чему угодно, даже бредовому видению.
Но, возможно, так даже лучше. В темноте проклятый колдун не сможет найти ее и притащить обратно. Если она убежит подальше, он может заблудиться, пытаясь ее разыскать. Стоило попытаться… а теплая цепенящая тьма действовала успокаивающе, если забыть об одиночестве.
Быть может, где-нибудь, там, куда маг не сможет за ней последовать, она найдет Гавани… и там будет свет.
Тэлия позволила тьме увлекать ее все дальше, смыкаясь за спиной, и сами мысли тоже начали цепенеть и чахнуть.
Последнее, что она успела, уплывая в темноту, — удивиться, почему по-прежнему совсем нет света, даже в конце всего.
Глава девятая
Когда королева со свитой наконец выехали, Дирк, несмотря на яростные возражения Целителей и собратьев-Герольдов, уверявших, что он недостаточно поправился для такой экспедиции, тоже ехал в почетном эскорте.
Он отвечал всем, что пригодится. И говорил правду: занятия в Коллегии временно прекратили, и все Герольды, обычно преподававшие там, ехали с королевой в качестве телохранителей; исключение составили только больные или слишком старые, чтобы путешествовать. Кроме того, Дирк утверждал, что гораздо здоровее, чем кажется (лгал, надо сказать), и что ничуть не хуже отдохнет, неторопливо следуя за обозом, чем маясь в лазарете (а вот тут содержалась крупица правды). Целители с отвращением подняли руки вверх, когда Селенэй согласилась на участие Дирка в поездке, и заявили, что королева безумна, а Дирк — самый худший пациент, какого они видели после Керен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82