И на этот раз она вскрикнула, уткнувшись в его шею, чтобы заглушить звук. А Тарик скрипнул зубами, чтобы подавить собственный крик восторга, и его лицо перекосилось от чрезмерного усилия.
Они лежали, переплетя руки и ноги, до тех пор, пока не почувствовали ночной холодок. Тогда Тарик скатился с Джасмин и сел, чтобы застегнуть предназначенный для двоих спальный мешок. Когда он снова улегся рядом с Джасмин, она обнаружила, что наделала. Глубокие красные следы зубов ужаснули ее.
– Нет!..
– Мина, что такое?
– Я тебя укусила.
Тарик улыбнулся.
– Я не в претензии. У нас впереди еще две ночи в пустыне. Может, оставишь мне еще парочку сувениров?
Джасмин эта шутка не развеселила.
– Тебе точно не больно?
– Поцелуй и убедись, – предложил Тарик.
Джасмин немедленно повиновалась; она провела по ранкам языком, затем нежно поцеловала.
– Теперь мне больно, – прошептал он, и твердый предмет, ткнувшийся в ее бедро, открыл ей смысл его слов. – Но нам завтра долго ехать. Тебе нужно набраться сил. Отвернись и не соблазняй меня.
Джасмин рассмеялась его ворчливому тону, но не прошло и минуты, как она уже спала. А когда проснулась, Тарик был уже одет. Судя по выражению его глаз, проснись Джасмин несколькими минутами раньше, выезд вполне мог бы быть отложен.
– Я хотел дать тебе поспать как можно дольше, но нам пора выезжать, если мы хотим добраться к следующему оазису до темноты.
– Я быстро. Дай мне десять минут.
Утро выдалось свежим, почти холодным; ни намека на огонь и жар, которые должны охватить землю, когда солнце поднимется выше. Заканчивая свой туалет, Джасмин думала о том, как точно отразились в ее муже тайны его родной страны.
Иногда Тарик – лед, иногда он – пламя. Джасмин успела испытать на себе и то, и другое с тех пор, как она в Зюльхейле. Четыре года назад лед был ей незнаком. Как случилось, что она знала лишь половину человека? Четыре года назад… Четыре потерянных года. Внезапно она обнаружила, что ей смертельно хочется узнать, как в эти потерянные годы проходила жизнь Тарика. Настолько хочется, что это желание вызывает в ней физическую боль. Тарик отразил ее попытки поговорить о прошлом, но она знала, что они не обретут покоя, пока тот разговор не состоится.
– Мина! Ты готова?
Джасмин раздвинула ветви, скрывавшие ее от Тарика. Он оттолкнулся от ствола дерева с пышной темно-зеленой кроной, окинул взглядом скромно прикрытую фигуру Джасмин все тем же хозяйским взглядом.
– Что-то тебя тревожит?
Джасмин изумленно вскинула голову. Он видит ее насквозь!
– С чего ты взял? Я в порядке.
Эта маленькая ложь насторожила Тарика еще больше. Во всем, что касается ее, он доверяет своему внутреннему голосу. Что-то первобытное, дикое, природное в нем откликается на Мину, какая-то часть его, которая может быть опасной, если не держать ее на привязи.
– Я твой муж. И ты не будешь мне лгать. Отвечай мне. – Тарик погладил огненный шелк ее волос.
– У нас мало времени, – попыталась отговориться Джасмин.
Но Тарика уже не интересовало время.
– Ты ответишь мне.
Маленькие ладошки у его груди сжались в кулачки. Она хотела выспросить у Тарика его тайны, а вместо этого он учинил допрос ей самой. Но она еще не готова к этому!
– Может быть, тебе вдруг стало ясно, что эта дикая земля потеряла для тебя свою прелесть?
Джасмин закатила глаза. От гнева она потеряла самоконтроль.
– Ты сводишь меня с ума своими вопросами!
– Ответь, и вопросы прекратятся.
Предложение было совершенно логичным.
– Я потом тебе расскажу.
– Сейчас. Мина ты принадлежишь мне. – На этот раз у нее не останется тайн от него. Возможно, четыре года назад юность была причиной того, что она уступила давлению. Но если бы он знал об этом давлении, то вступил бы в бой за нее, и тогда его сердце, возможно, не было бы разбито вдребезги.
Ее вздох означал капитуляцию.
– Я думала о прошлом. Оно еще стоит между нами.
Объяснение прозвучало горячо и серьезно.
Тарик не стал оспаривать ее слов. Воцарилась тишина, которая навалилась на Джасмин тяжким грузом.
– Четыре года, Тарик. – Все ее чувства были теперь обнажены. – Четыре года мы провели далеко друг от друга. И ты отказываешься поделиться хоть крупицей твоей жизни в это время.
Лицо Тарика потемнело еще больше.
– Что тебе нужно знать?
– Что угодно! Все! Не знать ничего об этих четырех годах – это же дыра во мне. Потому что ты был вырван из меня!
– Ты сама это выбрала.
– Но сейчас я сделала другой выбор!
В ответ Тарик отвернулся.
– Пожалуйста, – взмолилась она.
Тарик взглянул ей прямо в лицо, сверля ее глазами цвета потемневшего от времени нефрита.
– По пути домой из Новой Зеландии террористическая группировка должна была совершить покушение на меня.
– Нет! И они…
Он покачал головой.
– Им не представилось возможности.
Он отошел к дереву, прислонился к нему, и ощущение одиночества накрыло Джасмин с головой.
– Они еще действуют?
– Нет. Террористов поддерживало их правительство, которое слетело два года назад. А новое правительство более мирное и финансировать такие покушения не будет.
Джасмин показалось, что он хочет ее успокоить. Эта мысль дала ей мужество продолжать, хотя ледяной тон Тарика красноречиво давал понять, что ей следует отступить.
– Но даже одно!..
И тут он нанес ей разящий удар:
– Они решили, что я слабак и меня легко взять, потому что женщина поставила меня на колени.
Джасмин захотелось кричать от боли. Почти потерять его… И наконец увидеть, что задача ее в тысячу раз труднее, чем представлялось вначале. Может быть, решить ее вовсе невозможно. Прошлой ночью до нее стало доходить, до какой степени гордость и честь неотделимы от природы ее мужа. А теперь она ясно видит, как жестоко была растоптана гордость Тарика мотивом, позволившим террористам осмелиться на покушение. Сила воина, предводителя была подвергнута сомнению из-за того, что он позволил себе поддаться чувствам. И он не простит женщину, которая стала причиной оскорбления.
Тяжелое молчание нарушил громкий зов одного из сопровождающих. Тарик что-то крикнул в ответ, не сводя с Джасмин своих темных, непроницаемых глаз.
– Нам надо идти.
Все еще в шоке, Джасмин тупо кивнула. Она шла за Тариком к лагерю как во сне. Тарик вложил в ее руки тарелку, а когда она не шелохнулась, наклонился к ее уху и прошептал:
– Мина, поешь, иначе я усажу тебя на колени и покормлю.
Она поверила. И быстро, как только могла, съела все. У нее тоже есть гордость.
Когда они поели, Тарик осторожно поднял ее и усадил на верблюда. От него не укрылось, как она боролась с позывами к рвоте, и, устраиваясь сзади на верблюде, он в то же время старался поддерживать ее. Джасмин упорно молчала после его шокирующего признания. И это молчание не нравилось Тарику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Они лежали, переплетя руки и ноги, до тех пор, пока не почувствовали ночной холодок. Тогда Тарик скатился с Джасмин и сел, чтобы застегнуть предназначенный для двоих спальный мешок. Когда он снова улегся рядом с Джасмин, она обнаружила, что наделала. Глубокие красные следы зубов ужаснули ее.
– Нет!..
– Мина, что такое?
– Я тебя укусила.
Тарик улыбнулся.
– Я не в претензии. У нас впереди еще две ночи в пустыне. Может, оставишь мне еще парочку сувениров?
Джасмин эта шутка не развеселила.
– Тебе точно не больно?
– Поцелуй и убедись, – предложил Тарик.
Джасмин немедленно повиновалась; она провела по ранкам языком, затем нежно поцеловала.
– Теперь мне больно, – прошептал он, и твердый предмет, ткнувшийся в ее бедро, открыл ей смысл его слов. – Но нам завтра долго ехать. Тебе нужно набраться сил. Отвернись и не соблазняй меня.
Джасмин рассмеялась его ворчливому тону, но не прошло и минуты, как она уже спала. А когда проснулась, Тарик был уже одет. Судя по выражению его глаз, проснись Джасмин несколькими минутами раньше, выезд вполне мог бы быть отложен.
– Я хотел дать тебе поспать как можно дольше, но нам пора выезжать, если мы хотим добраться к следующему оазису до темноты.
– Я быстро. Дай мне десять минут.
Утро выдалось свежим, почти холодным; ни намека на огонь и жар, которые должны охватить землю, когда солнце поднимется выше. Заканчивая свой туалет, Джасмин думала о том, как точно отразились в ее муже тайны его родной страны.
Иногда Тарик – лед, иногда он – пламя. Джасмин успела испытать на себе и то, и другое с тех пор, как она в Зюльхейле. Четыре года назад лед был ей незнаком. Как случилось, что она знала лишь половину человека? Четыре года назад… Четыре потерянных года. Внезапно она обнаружила, что ей смертельно хочется узнать, как в эти потерянные годы проходила жизнь Тарика. Настолько хочется, что это желание вызывает в ней физическую боль. Тарик отразил ее попытки поговорить о прошлом, но она знала, что они не обретут покоя, пока тот разговор не состоится.
– Мина! Ты готова?
Джасмин раздвинула ветви, скрывавшие ее от Тарика. Он оттолкнулся от ствола дерева с пышной темно-зеленой кроной, окинул взглядом скромно прикрытую фигуру Джасмин все тем же хозяйским взглядом.
– Что-то тебя тревожит?
Джасмин изумленно вскинула голову. Он видит ее насквозь!
– С чего ты взял? Я в порядке.
Эта маленькая ложь насторожила Тарика еще больше. Во всем, что касается ее, он доверяет своему внутреннему голосу. Что-то первобытное, дикое, природное в нем откликается на Мину, какая-то часть его, которая может быть опасной, если не держать ее на привязи.
– Я твой муж. И ты не будешь мне лгать. Отвечай мне. – Тарик погладил огненный шелк ее волос.
– У нас мало времени, – попыталась отговориться Джасмин.
Но Тарика уже не интересовало время.
– Ты ответишь мне.
Маленькие ладошки у его груди сжались в кулачки. Она хотела выспросить у Тарика его тайны, а вместо этого он учинил допрос ей самой. Но она еще не готова к этому!
– Может быть, тебе вдруг стало ясно, что эта дикая земля потеряла для тебя свою прелесть?
Джасмин закатила глаза. От гнева она потеряла самоконтроль.
– Ты сводишь меня с ума своими вопросами!
– Ответь, и вопросы прекратятся.
Предложение было совершенно логичным.
– Я потом тебе расскажу.
– Сейчас. Мина ты принадлежишь мне. – На этот раз у нее не останется тайн от него. Возможно, четыре года назад юность была причиной того, что она уступила давлению. Но если бы он знал об этом давлении, то вступил бы в бой за нее, и тогда его сердце, возможно, не было бы разбито вдребезги.
Ее вздох означал капитуляцию.
– Я думала о прошлом. Оно еще стоит между нами.
Объяснение прозвучало горячо и серьезно.
Тарик не стал оспаривать ее слов. Воцарилась тишина, которая навалилась на Джасмин тяжким грузом.
– Четыре года, Тарик. – Все ее чувства были теперь обнажены. – Четыре года мы провели далеко друг от друга. И ты отказываешься поделиться хоть крупицей твоей жизни в это время.
Лицо Тарика потемнело еще больше.
– Что тебе нужно знать?
– Что угодно! Все! Не знать ничего об этих четырех годах – это же дыра во мне. Потому что ты был вырван из меня!
– Ты сама это выбрала.
– Но сейчас я сделала другой выбор!
В ответ Тарик отвернулся.
– Пожалуйста, – взмолилась она.
Тарик взглянул ей прямо в лицо, сверля ее глазами цвета потемневшего от времени нефрита.
– По пути домой из Новой Зеландии террористическая группировка должна была совершить покушение на меня.
– Нет! И они…
Он покачал головой.
– Им не представилось возможности.
Он отошел к дереву, прислонился к нему, и ощущение одиночества накрыло Джасмин с головой.
– Они еще действуют?
– Нет. Террористов поддерживало их правительство, которое слетело два года назад. А новое правительство более мирное и финансировать такие покушения не будет.
Джасмин показалось, что он хочет ее успокоить. Эта мысль дала ей мужество продолжать, хотя ледяной тон Тарика красноречиво давал понять, что ей следует отступить.
– Но даже одно!..
И тут он нанес ей разящий удар:
– Они решили, что я слабак и меня легко взять, потому что женщина поставила меня на колени.
Джасмин захотелось кричать от боли. Почти потерять его… И наконец увидеть, что задача ее в тысячу раз труднее, чем представлялось вначале. Может быть, решить ее вовсе невозможно. Прошлой ночью до нее стало доходить, до какой степени гордость и честь неотделимы от природы ее мужа. А теперь она ясно видит, как жестоко была растоптана гордость Тарика мотивом, позволившим террористам осмелиться на покушение. Сила воина, предводителя была подвергнута сомнению из-за того, что он позволил себе поддаться чувствам. И он не простит женщину, которая стала причиной оскорбления.
Тяжелое молчание нарушил громкий зов одного из сопровождающих. Тарик что-то крикнул в ответ, не сводя с Джасмин своих темных, непроницаемых глаз.
– Нам надо идти.
Все еще в шоке, Джасмин тупо кивнула. Она шла за Тариком к лагерю как во сне. Тарик вложил в ее руки тарелку, а когда она не шелохнулась, наклонился к ее уху и прошептал:
– Мина, поешь, иначе я усажу тебя на колени и покормлю.
Она поверила. И быстро, как только могла, съела все. У нее тоже есть гордость.
Когда они поели, Тарик осторожно поднял ее и усадил на верблюда. От него не укрылось, как она боролась с позывами к рвоте, и, устраиваясь сзади на верблюде, он в то же время старался поддерживать ее. Джасмин упорно молчала после его шокирующего признания. И это молчание не нравилось Тарику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36