»
Захотелось есть. Ольга сунулась сделать бутерброды — хлебница любезно предложила ей россыпь крошек и скукоженную горбушку.
— Нюсь, давай ты пока сама сложи в сумку то, что с собой возьмешь, а я за хлебом сгоняю.
Хлебный отдел был в двух шагах, в гастрономе на углу, тот открывался спозаранку. Ольга взяла батон и половинку серого и застряла у кассы, где какой-то молодой человек пробивал целую тележку хлеба.
— Нет, вы посмотрите, что делают! — вдруг громко сказал старик у Ольги за спиной. — Набрал целую телегу хлеба и спекулировать сейчас пойдет! Продавец, не продавайте ему столько хлеба!
— Да у нас тут бригада на отделке соседнего дома, я для бригады хлеб беру, — смутился парень и повернулся в Ольгину сторону. И тут она его узнала.
Как-то утром в феврале она шла в редакцию — о наступлении утра можно было догадаться только по часам, реально же стояла темная северная ночь, слегка разбавленная светом фонарей. И вдруг кто-то сзади сорвал шапку с Ольгиной головы. Ольга резко развернулась, увидела убегавшую юношескую фигуру и бросилась вдогонку. Шапку было жаль. Песцовая, мягкая, с маленькими ушками — фасон назывался «Магаданочка». И поносить ее Ольга успела всего две недели. И всю январскую зарплату за нее отдала. В мягких ботинках и пуховике бежалось легко, и вскоре Ольга стала догонять грабителя, который то и дело оглядывался. Не ожидал, наверное, что тетка за ним в погоню бросится и бежать будет так прытко. Парень еще раз оглянулся и нырнул во двор налево, сходу перепрыгнув через разрытую заледенелую траншею (Ольга сиганула следом), пробежал с разгону метров десять и затормозил. Впереди была стена, двор оказался тупиком. Для парня это было неожиданностью, но Ольга-то эти окрестности хорошо знала, потому, перепрыгнув через траншею, бежать дальше не стала, а сделала несколько шагов и остановилась. Парень — худой, низкорослый, на вид лет семнадцати — развернулся и смотрел на нее затравленным волчонком. Ольга поняла, что он перепуган насмерть и что если она сделает еще шаг или начнет шуметь, — он сорвется и не известно, что натворит. Тогда она, не отводя от него взгляда, начала говорить спокойным, увещевающим голосом: «Верни мне шапку, пожалуйста, она у меня единственная. Неужели я похожа на богачку, у которой много денег и много шапок? Отдай, пожалуйста, а то я замерзла уже. Простыну, на работу ходить не смогу, а мне надо дочь кормить и за шапку я еще долги не отдала». От ее ровных интонаций глаза парня приняли осмысленное выражение, и он спросил: «Я верну, а вы меня ругать не будете? Кричать не будете?» — «Не буду, — пообещала Ольга, — кидай сюда шапку и иди себе. Только не делай так больше, в тюрьму ведь загремишь. Это ведь грабеж, дадут лет пять, не меньше». И она даже отошла влево на два шажочка, чтобы парень мог пройти свободно мимо нее. Парень кинул шапку, — шапка упала у ног, — Ольга подняла ее и быстро натянула на голову: действительно замерзла. А горе-грабитель бочком пробрался мимо — Ольга, как подсолнух, поворачивала голову следом за ним. Потом вдруг остановился и попросил: «Можно я вас поцелую? — чмокнул офонаревшую Ольгу в шапку возле щеки. — Спасибо». И исчез.
«Вот, значит, на работу устроился мой грабитель. Что ж, молодец».
— Продавец, не продавайте столько хлеба в одни руки, вам говорят, я сейчас милицию вызову! — не унимался дед.
— Да ладно вам, угомонитесь, — весело отмахнулась от него продавщица и отсчитала парню сдачу.
Глава 4
— Оль, как там твоя Нюська долетела? — Мухина сидела за своим столом и красила губы, глядя в маленькое зеркальце.
— Да нормально долетела. Они там с Надей гуляют, а через несколько дней бабушка ее заберет. Звонила вчера вечером, в зоопарк они собирались, в Москве как раз день начинался.
Ольга вспомнила свой последний поход в зоопарк. С Игорем. Вспомнила, как они крошили булку уткам и лебедям, как смеялись над очковым медведем, который вдруг начал ходить по клетке, пританцовывая, как при чарльстоне. А потом встал на задние лапы, а передние начал смешно складывать перед собой и разводить в стороны. Медведь танцевал, но постоянно поглядывал на соседнюю клетку, где дремала очковая медведица. «Видишь, как для дамы своей старается», — похвалил медведя Игорь и пожалел, что нет с собой фотоаппарата. «Опять я про него вспоминаю», — осекла себя Ольга и уселась за свой стол. Зазвонил телефон, и она вздрогнула.
— Меня нет, — крикнула Мухина, — я на интервью!
— Алло! — сказала Ольга в трубку.
— Здравствуйте. Могу я услышать Татьяну Мухину?
Голос в трубке был густым, бархатистым, с глубокими переливами. К нему должен был прилагаться знойный мачо с черными усами и квадратиками мускулов на животе. А вовсе не Игорь Суханов, как, Ольга внезапно осознала это, ей померещилось в момент звонка.
— Ее нет, что передать?
— Простите, а с кем я говорю? — продолжал бархатно интонировать баритон. — Я Евгений Мухин, корреспондент Магаданского телевидения.
— Женя, это Ольга Лобанова. Впервые слышу твой голос по телефону. Так звучишь! Тебе с таким голосом или в сексе по телефону работать, или эротические новеллы по радио читать.
— Здравствуй, Олечка, рад тебя слышать. А когда Танечка придет?
— Не знаю, она на интервью ушла.
— Олечка, передай Танечке, пожалуйста, что я буду ждать ее завтра у себя в семь вечера. Олечка, и ты приходи. Я манты сделаю. И баклажаны пожарю.
— Женечка, ты знаешь, чем заманить гостей.
— Так вы придете?
— Не знаю, надо с Татьяной поговорить.
— Приходите, я буду ждать. — Женечка попрощался и положил трубку.
— Тань, Женечка напоминает, что у него день рождения, и зовет нас с тобой в гости. Будут манты и баклажаны.
— Оль, ты опять?
— Тань, ну прости ты его. Разве можно столько с обидой жить? Пусть он живет своей голубой личной жизнью, но дружить-то вам ничто не мешает!
— Тебе так хочется мантов?
— Да при чем тут манты? Смотреть не могу, как ты ежишься, когда видишь его по телику. И трубку вон не берешь! Взрослые ведь вы люди!
— Трубку я, положим, на всякий случай не взяла, меня Птицын хотел вдогонку к интервью одной работкой нагрузить, а я отвертелась. Решила, что он опять грузить будет. А насчет взрослых людей... — пойду к Женечке, если ты сейчас Суханову позвонишь и свидание ему назначишь!
— Тань, ты что?
А то. Ты в зеркало давно смотрелась? Осунулась вся, бледная, смотришь в себя, как будто витаешь где-то. Оль, я же вижу, как ты от звонков вздрагиваешь, как первая трубку хватаешь. От него звонков ждешь! Ты же взрослая женщина, свободная. Лобанов тебя, что ли, держит? Да наплюй ты на него, на сплетни наплюй! Разреши себе любить и себя любить. Я же помню, как Суханов смотрел на тебя в ресторане!
— Как?
— С радостью смотрел! С удивлением! Как будто потерял, искал долго и нашел наконец!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Захотелось есть. Ольга сунулась сделать бутерброды — хлебница любезно предложила ей россыпь крошек и скукоженную горбушку.
— Нюсь, давай ты пока сама сложи в сумку то, что с собой возьмешь, а я за хлебом сгоняю.
Хлебный отдел был в двух шагах, в гастрономе на углу, тот открывался спозаранку. Ольга взяла батон и половинку серого и застряла у кассы, где какой-то молодой человек пробивал целую тележку хлеба.
— Нет, вы посмотрите, что делают! — вдруг громко сказал старик у Ольги за спиной. — Набрал целую телегу хлеба и спекулировать сейчас пойдет! Продавец, не продавайте ему столько хлеба!
— Да у нас тут бригада на отделке соседнего дома, я для бригады хлеб беру, — смутился парень и повернулся в Ольгину сторону. И тут она его узнала.
Как-то утром в феврале она шла в редакцию — о наступлении утра можно было догадаться только по часам, реально же стояла темная северная ночь, слегка разбавленная светом фонарей. И вдруг кто-то сзади сорвал шапку с Ольгиной головы. Ольга резко развернулась, увидела убегавшую юношескую фигуру и бросилась вдогонку. Шапку было жаль. Песцовая, мягкая, с маленькими ушками — фасон назывался «Магаданочка». И поносить ее Ольга успела всего две недели. И всю январскую зарплату за нее отдала. В мягких ботинках и пуховике бежалось легко, и вскоре Ольга стала догонять грабителя, который то и дело оглядывался. Не ожидал, наверное, что тетка за ним в погоню бросится и бежать будет так прытко. Парень еще раз оглянулся и нырнул во двор налево, сходу перепрыгнув через разрытую заледенелую траншею (Ольга сиганула следом), пробежал с разгону метров десять и затормозил. Впереди была стена, двор оказался тупиком. Для парня это было неожиданностью, но Ольга-то эти окрестности хорошо знала, потому, перепрыгнув через траншею, бежать дальше не стала, а сделала несколько шагов и остановилась. Парень — худой, низкорослый, на вид лет семнадцати — развернулся и смотрел на нее затравленным волчонком. Ольга поняла, что он перепуган насмерть и что если она сделает еще шаг или начнет шуметь, — он сорвется и не известно, что натворит. Тогда она, не отводя от него взгляда, начала говорить спокойным, увещевающим голосом: «Верни мне шапку, пожалуйста, она у меня единственная. Неужели я похожа на богачку, у которой много денег и много шапок? Отдай, пожалуйста, а то я замерзла уже. Простыну, на работу ходить не смогу, а мне надо дочь кормить и за шапку я еще долги не отдала». От ее ровных интонаций глаза парня приняли осмысленное выражение, и он спросил: «Я верну, а вы меня ругать не будете? Кричать не будете?» — «Не буду, — пообещала Ольга, — кидай сюда шапку и иди себе. Только не делай так больше, в тюрьму ведь загремишь. Это ведь грабеж, дадут лет пять, не меньше». И она даже отошла влево на два шажочка, чтобы парень мог пройти свободно мимо нее. Парень кинул шапку, — шапка упала у ног, — Ольга подняла ее и быстро натянула на голову: действительно замерзла. А горе-грабитель бочком пробрался мимо — Ольга, как подсолнух, поворачивала голову следом за ним. Потом вдруг остановился и попросил: «Можно я вас поцелую? — чмокнул офонаревшую Ольгу в шапку возле щеки. — Спасибо». И исчез.
«Вот, значит, на работу устроился мой грабитель. Что ж, молодец».
— Продавец, не продавайте столько хлеба в одни руки, вам говорят, я сейчас милицию вызову! — не унимался дед.
— Да ладно вам, угомонитесь, — весело отмахнулась от него продавщица и отсчитала парню сдачу.
Глава 4
— Оль, как там твоя Нюська долетела? — Мухина сидела за своим столом и красила губы, глядя в маленькое зеркальце.
— Да нормально долетела. Они там с Надей гуляют, а через несколько дней бабушка ее заберет. Звонила вчера вечером, в зоопарк они собирались, в Москве как раз день начинался.
Ольга вспомнила свой последний поход в зоопарк. С Игорем. Вспомнила, как они крошили булку уткам и лебедям, как смеялись над очковым медведем, который вдруг начал ходить по клетке, пританцовывая, как при чарльстоне. А потом встал на задние лапы, а передние начал смешно складывать перед собой и разводить в стороны. Медведь танцевал, но постоянно поглядывал на соседнюю клетку, где дремала очковая медведица. «Видишь, как для дамы своей старается», — похвалил медведя Игорь и пожалел, что нет с собой фотоаппарата. «Опять я про него вспоминаю», — осекла себя Ольга и уселась за свой стол. Зазвонил телефон, и она вздрогнула.
— Меня нет, — крикнула Мухина, — я на интервью!
— Алло! — сказала Ольга в трубку.
— Здравствуйте. Могу я услышать Татьяну Мухину?
Голос в трубке был густым, бархатистым, с глубокими переливами. К нему должен был прилагаться знойный мачо с черными усами и квадратиками мускулов на животе. А вовсе не Игорь Суханов, как, Ольга внезапно осознала это, ей померещилось в момент звонка.
— Ее нет, что передать?
— Простите, а с кем я говорю? — продолжал бархатно интонировать баритон. — Я Евгений Мухин, корреспондент Магаданского телевидения.
— Женя, это Ольга Лобанова. Впервые слышу твой голос по телефону. Так звучишь! Тебе с таким голосом или в сексе по телефону работать, или эротические новеллы по радио читать.
— Здравствуй, Олечка, рад тебя слышать. А когда Танечка придет?
— Не знаю, она на интервью ушла.
— Олечка, передай Танечке, пожалуйста, что я буду ждать ее завтра у себя в семь вечера. Олечка, и ты приходи. Я манты сделаю. И баклажаны пожарю.
— Женечка, ты знаешь, чем заманить гостей.
— Так вы придете?
— Не знаю, надо с Татьяной поговорить.
— Приходите, я буду ждать. — Женечка попрощался и положил трубку.
— Тань, Женечка напоминает, что у него день рождения, и зовет нас с тобой в гости. Будут манты и баклажаны.
— Оль, ты опять?
— Тань, ну прости ты его. Разве можно столько с обидой жить? Пусть он живет своей голубой личной жизнью, но дружить-то вам ничто не мешает!
— Тебе так хочется мантов?
— Да при чем тут манты? Смотреть не могу, как ты ежишься, когда видишь его по телику. И трубку вон не берешь! Взрослые ведь вы люди!
— Трубку я, положим, на всякий случай не взяла, меня Птицын хотел вдогонку к интервью одной работкой нагрузить, а я отвертелась. Решила, что он опять грузить будет. А насчет взрослых людей... — пойду к Женечке, если ты сейчас Суханову позвонишь и свидание ему назначишь!
— Тань, ты что?
А то. Ты в зеркало давно смотрелась? Осунулась вся, бледная, смотришь в себя, как будто витаешь где-то. Оль, я же вижу, как ты от звонков вздрагиваешь, как первая трубку хватаешь. От него звонков ждешь! Ты же взрослая женщина, свободная. Лобанов тебя, что ли, держит? Да наплюй ты на него, на сплетни наплюй! Разреши себе любить и себя любить. Я же помню, как Суханов смотрел на тебя в ресторане!
— Как?
— С радостью смотрел! С удивлением! Как будто потерял, искал долго и нашел наконец!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32