Некоторые его ученики уже разоблачены нами как вымышленные персонажи: Валафрид Страбон, Оттфрид Вайсенбургский, Готтшальк Сакс и Рудольф Фульдский.
Для нас важно его издания «Евангельской гармонии» (Татиа-на), а также текстов Спаситель и Христианин , написанные, скорее всего, под его руководством или по его инициативе. Даже немецкая «Песнь о Гильдебранте» признается сегодня снова, даже после критического рассмотрения этого тезиса, творением Ра-бануса, бывшего, кстати, как минимум, билингвой (двуязычным). Помимо 22-томной энциклопедии, которая якобы уже в XI веке имела многочисленные иллюстрации, кроме арифметики и грамматики, он якобы создал комментарии почти ко всем библейским книгам. Именно на этом его, скорее всего, и можно схватить за руку: нет ничего на свете, что бы менялось быстрее теологических воззрений, и трудно представить себе, чтобы все эти изменения могли корректно отразиться в творчестве одного-единственного человека.
Немецкая средневековая литература тоже развивалась на редкость своеобразно (см. Де Боор, I, 1979). Вроде бы в эпоху Каролингов большинство документов должно было составляться на латыни, но когда речь заходила о точности в выражениях, в текст охотно вставляли немецкие слова, так как, очевидно, немецкий тоже был письменным языком, к тому же более ясным и четким, чем латынь. Героическая поэзия и ранние христианские тексты (Спаситель, Христианин…) были созданы на немецком (точнее, на древневерхненемецком) языке, причем все почему-то именно до 911 года . Затем следует лакуна в 150 лет, а, начиная с 1063 года, немецкие тексты появляются вновь. Зато в вышеупомянутые 150 лет пишут на латыни, причем на классической; так «писала» Розвита фон Гандерсхайм и бесчисленные монастырские хронисты с их невозможными солнечными и лунными затмениями.
Эта вспышка латинского творчества стоит особняком в истории немецкой литературы; с ней не связан процесс литературного развития; эти произведения нигде не упоминаются и не цитируются, никто не пишет их оценок или произведений, ими инспирированных.
«Единственным в своем роде, предательски необъяснимым и загадочным произведением» (и, следовательно, крайне подозрительным) считается поэма Руодлиб, изданная в 1838 году Шмелле-ром (опубликовавшим также поэмы Хелианд (Спаситель), Муспилли и сборник Кармина Бурана ) и Яковом Гримм. Уникальность поэмы Руодлиб заключается в том, что лексика и стилистические приемы, в ней использованные, вошли в литературный обиход лишь многие столетия спустя («Настоящие галсы плывущего против ветра времени корабля», Де Боор, с. 98). Сохранилось 2324 стихов этого стихотворного романа; около 1500 стихов считаются утраченными. То есть сохранился довольно большой фрагмент, который может дать представление обо всей поэме. Подозрения не вызывают даже обстоятельства обнаружения текста: поэма, о которой никто никогда не слышал, была записана на листах пергамента, не по назначению используемого в качестве полос переплетного материала, и найдена в 1807 году в монастыре Тегернзее после его вынужденного закрытия (1803). Тридцать лет спустя было обнаружено еще несколько пергаментных листов с тем же текстом, и поэму решили напечатать. Ее включили в корпус текстов последней трети XI века, единственно на основании формы шрифта! .
К латинским книгам XII века, созданным, скорее всего, тремястами годами позже, принадлежит также Саксон Грамматик, чье творчество представляет собой пестрое смешение из запутанных народных преданий, романтического сочувствия героической старине и тенденциозных попыток историотворения. На подражающей языку Юстина латыни (Эттмюллер, 1869) написана 16-томная якобы история датчан. По меньшей мере, первые 9 томов, долженствующие содержать бесценное собрание саг, – не более чем вздор. Эттмюллер предпринял рифмованный и ритмизованный «обратный перевод» саг, ознакомление с которыми наводит на мысль, что фантазией и изобретательностью писатели-романтики ничем не уступали борзописцам Ренессанса. В тексте присутствует даже восточные литературные вставки (11,2, Хёёдх), например, шумное мусульманское пиршество, происходящее словно бы «в наши дни» и пугающее «всех потомков».
Представлены в переводе и эротические выдумки в духе Бок-каччо: Водан несет службу мага при королеве (как магрибский суфий Бу Азза при жене своего учителя). Есть там и Византия, и славянские племена, названия которых звучат в точности так, как их будут называть в XV веке. Боги Эдды (Водан, Ульр, Бальдур и т. д.) представляются как посмешище; они деградировали до человеческого уровня и погрязли в коррупции в Византии. Одно упоминание водных часов ставит всю поэму под подозрение, – это замечает даже Эттмюллер, не делая, впрочем, напрашивающихся выводов. Можно считать Саксона Грамматика пародией, ставившей перед собой задачу высмеять позднесредневековый рыцарский роман и разрушить мистическое очарование пародируемых произведений.
Уже упоминавшийся современный латинский поэт Эберле, досконально знающий этот мертвый язык, отметил его некоторые основные черты, всегда казавшиеся мне странными: например, хаотичную расстановку слов в предложении. Из-за нее латинскую фразу невозможно понять, не прочитав ее до конца и как следует не рассортировав отдельные ее слова. В принципе это можно себе представить только для письменного языка. В случае языка, используемого только для письма, ничего необычного в этом нет: всегда можно посмотреть на всю фразу целиком и спокойно ее проанализировать. Разговорная латынь должна была функционировать совсем иначе. Эберле считает, что народной латыни мы никогда не знали, за исключением нескольких цитат и невнятных надписей. Латинская поэзия – это, по его мнению, литературный гротеск, поэзия, созданная по греческому образцу, с заимствованной и чуждой ей метрикой. Заимствованной в такой форме, что она была абсолютно непонятна большинству населения. Более того, латынь – как ученик от учителя – настолько зависела от греческого, что без Эллады не было бы вообще никакой латинской литературы. Кстати, среди римских поэтов не было ни одного настоящего римлянина; Гораций, Вергилий, Те-ренций – все они провинциалы, говорившие на италийском или других диалектах.
Если этот язык с самого начала существовал только лишь как письменный, значит, таким он навсегда и остался, потому что ни в средневековье, ни в Новое время не было людей, для которых латынь была бы родным языком. Все латиняне должны были учить этот письменный язык как иностранный.
Впечатление о том, что язык этот был сконструирован и притом весьма поздно, и что вся латинская литература есть не что иное, как фантомная проекция в прошлое, только усиливается после знакомства с позднесредневековыми текстами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Для нас важно его издания «Евангельской гармонии» (Татиа-на), а также текстов Спаситель и Христианин , написанные, скорее всего, под его руководством или по его инициативе. Даже немецкая «Песнь о Гильдебранте» признается сегодня снова, даже после критического рассмотрения этого тезиса, творением Ра-бануса, бывшего, кстати, как минимум, билингвой (двуязычным). Помимо 22-томной энциклопедии, которая якобы уже в XI веке имела многочисленные иллюстрации, кроме арифметики и грамматики, он якобы создал комментарии почти ко всем библейским книгам. Именно на этом его, скорее всего, и можно схватить за руку: нет ничего на свете, что бы менялось быстрее теологических воззрений, и трудно представить себе, чтобы все эти изменения могли корректно отразиться в творчестве одного-единственного человека.
Немецкая средневековая литература тоже развивалась на редкость своеобразно (см. Де Боор, I, 1979). Вроде бы в эпоху Каролингов большинство документов должно было составляться на латыни, но когда речь заходила о точности в выражениях, в текст охотно вставляли немецкие слова, так как, очевидно, немецкий тоже был письменным языком, к тому же более ясным и четким, чем латынь. Героическая поэзия и ранние христианские тексты (Спаситель, Христианин…) были созданы на немецком (точнее, на древневерхненемецком) языке, причем все почему-то именно до 911 года . Затем следует лакуна в 150 лет, а, начиная с 1063 года, немецкие тексты появляются вновь. Зато в вышеупомянутые 150 лет пишут на латыни, причем на классической; так «писала» Розвита фон Гандерсхайм и бесчисленные монастырские хронисты с их невозможными солнечными и лунными затмениями.
Эта вспышка латинского творчества стоит особняком в истории немецкой литературы; с ней не связан процесс литературного развития; эти произведения нигде не упоминаются и не цитируются, никто не пишет их оценок или произведений, ими инспирированных.
«Единственным в своем роде, предательски необъяснимым и загадочным произведением» (и, следовательно, крайне подозрительным) считается поэма Руодлиб, изданная в 1838 году Шмелле-ром (опубликовавшим также поэмы Хелианд (Спаситель), Муспилли и сборник Кармина Бурана ) и Яковом Гримм. Уникальность поэмы Руодлиб заключается в том, что лексика и стилистические приемы, в ней использованные, вошли в литературный обиход лишь многие столетия спустя («Настоящие галсы плывущего против ветра времени корабля», Де Боор, с. 98). Сохранилось 2324 стихов этого стихотворного романа; около 1500 стихов считаются утраченными. То есть сохранился довольно большой фрагмент, который может дать представление обо всей поэме. Подозрения не вызывают даже обстоятельства обнаружения текста: поэма, о которой никто никогда не слышал, была записана на листах пергамента, не по назначению используемого в качестве полос переплетного материала, и найдена в 1807 году в монастыре Тегернзее после его вынужденного закрытия (1803). Тридцать лет спустя было обнаружено еще несколько пергаментных листов с тем же текстом, и поэму решили напечатать. Ее включили в корпус текстов последней трети XI века, единственно на основании формы шрифта! .
К латинским книгам XII века, созданным, скорее всего, тремястами годами позже, принадлежит также Саксон Грамматик, чье творчество представляет собой пестрое смешение из запутанных народных преданий, романтического сочувствия героической старине и тенденциозных попыток историотворения. На подражающей языку Юстина латыни (Эттмюллер, 1869) написана 16-томная якобы история датчан. По меньшей мере, первые 9 томов, долженствующие содержать бесценное собрание саг, – не более чем вздор. Эттмюллер предпринял рифмованный и ритмизованный «обратный перевод» саг, ознакомление с которыми наводит на мысль, что фантазией и изобретательностью писатели-романтики ничем не уступали борзописцам Ренессанса. В тексте присутствует даже восточные литературные вставки (11,2, Хёёдх), например, шумное мусульманское пиршество, происходящее словно бы «в наши дни» и пугающее «всех потомков».
Представлены в переводе и эротические выдумки в духе Бок-каччо: Водан несет службу мага при королеве (как магрибский суфий Бу Азза при жене своего учителя). Есть там и Византия, и славянские племена, названия которых звучат в точности так, как их будут называть в XV веке. Боги Эдды (Водан, Ульр, Бальдур и т. д.) представляются как посмешище; они деградировали до человеческого уровня и погрязли в коррупции в Византии. Одно упоминание водных часов ставит всю поэму под подозрение, – это замечает даже Эттмюллер, не делая, впрочем, напрашивающихся выводов. Можно считать Саксона Грамматика пародией, ставившей перед собой задачу высмеять позднесредневековый рыцарский роман и разрушить мистическое очарование пародируемых произведений.
Уже упоминавшийся современный латинский поэт Эберле, досконально знающий этот мертвый язык, отметил его некоторые основные черты, всегда казавшиеся мне странными: например, хаотичную расстановку слов в предложении. Из-за нее латинскую фразу невозможно понять, не прочитав ее до конца и как следует не рассортировав отдельные ее слова. В принципе это можно себе представить только для письменного языка. В случае языка, используемого только для письма, ничего необычного в этом нет: всегда можно посмотреть на всю фразу целиком и спокойно ее проанализировать. Разговорная латынь должна была функционировать совсем иначе. Эберле считает, что народной латыни мы никогда не знали, за исключением нескольких цитат и невнятных надписей. Латинская поэзия – это, по его мнению, литературный гротеск, поэзия, созданная по греческому образцу, с заимствованной и чуждой ей метрикой. Заимствованной в такой форме, что она была абсолютно непонятна большинству населения. Более того, латынь – как ученик от учителя – настолько зависела от греческого, что без Эллады не было бы вообще никакой латинской литературы. Кстати, среди римских поэтов не было ни одного настоящего римлянина; Гораций, Вергилий, Те-ренций – все они провинциалы, говорившие на италийском или других диалектах.
Если этот язык с самого начала существовал только лишь как письменный, значит, таким он навсегда и остался, потому что ни в средневековье, ни в Новое время не было людей, для которых латынь была бы родным языком. Все латиняне должны были учить этот письменный язык как иностранный.
Впечатление о том, что язык этот был сконструирован и притом весьма поздно, и что вся латинская литература есть не что иное, как фантомная проекция в прошлое, только усиливается после знакомства с позднесредневековыми текстами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78