Анна рассматривала Блеза из-под полуприкрытых век.
— Ну, а вы что будете делать, мсье, когда эти господа прибудут?
— Я отправлюсь в Лион, — уныло отозвался Блез, — на беседу с королем.
— Наверное, под конвоем?
— Может быть… Поторопитесь, прошу вас.
Она улыбнулась, но он видел, что улыбка далась ей с большим трудом.
— Вполне возможно, что беседа будет довольно бурной. Если бы дело происходило в Англии, то это стоило бы вам головы.
Блез пожал плечами. Зная о недоверии короля к себе, выраженном в письме маркизу, он не питал никаких иллюзий относительно своей судьбы. Однако он предпочел не напускать на себя несчастный вид при Анне.
— Мадемуазель, позвольте ещё раз повторить, что вам не следует терять времени. Я помогу этому человеку управиться с лошадьми.
Она холодно ответила:
— А вам-то какая забота, убегу я или нет? Я полагаю, вам нужно хоть чем-то доказать, что вся эта ваша слежка была не напрасной. Если уж вас повесят, то по крайней мере в моей компании — все-таки удовольствие.
Он понял, что больше не в силах сохранять терпение:
— Миледи, по моим расчетам, люди короля отставали от меня на час, но они могут быть и ближе. Больше половины этого часа уже прошло. Увольте меня от дальнейших разговоров. Можете думать обо мне все, что вам угодно, но единственное удовольствие, о котором я прошу, — это видеть, как вы уезжаете отсюда.
— Почему? — повторила она.
— Праздный вопрос. Найдите ответ сами. А теперь — быстрее! Поторопитесь!
Она не шелохнулась — и молчала так долго, что слуга осмелился сказать:
— Мадемуазель, ради Бога…
При этих словах она взглянула на него:
— Ох, Этьен, о вас я и забыла. Сожалею об этом. Простите меня — и уезжайте сейчас же. Надеюсь, вы доберетесь до Шантеля. Засвидетельствуйте мое почтение монсеньору де Бурбону и господину де Норвилю, если он там окажется. Скажите им, что меня взяли в плен и, без сомнения, повезут в Лион, пред светлые очи короля. Скажите им, что я сама выбрала такой вариант, ибо рассчитываю, что это пойдет на пользу службе. Они поймут. И скажите им еще, что я не опасаюсь короля, а, наоборот, ожидаю, что он примет меня с почестями. Итак, прощайте и желаю удачи!
Несмотря на охватившую его панику, слуга все ещё медлил:
— Но, миледи…
Время было неподходящее для галантных разговоров. Блез вмешался:
— Вы что, мадемуазель, с ума сошли? Не думаете же вы, что после всего случившегося король сохранит к вам то же отношение, что и до вашего отъезда из Фонтенбло? Вы помните, что сказал де Варти, — а ведь тогда речь шла только о нашей поездке в Женеву. С тех пор вы ещё и помешали королю в этом важнейшем деле…
— Посмотрим, мсье.
— Ему придется обойтись с вами, как с вражеским шпионом, даже если он и пожелает проявить милосердие. Есть ли у него другой выход? Его военачальники…
— Посмотрим, мсье.
— Миледи, прошу как милости: уезжайте вместе с этим человеком. Отправляйтесь в Шантель, если думаете, что там будете в безопасности. Честное слово, вы достаточно унизили меня, так не заставляйте ещё и страдать, видя вас пленницей.
Она ответила ледяным тоном:
— Какое мне дело до вашего… страдания? Поражаюсь, как это вы ещё можете притворяться. Вы, человек, который лицемерно играл в дружбу, чтобы шпионить за мной, который задешево продал мою веру в вас, чтобы доставить удовольствие своим хозяевам… Ваша роль простака кончена. Я поеду к королю в Лион, причинит это вам страдание или нет.
Сознавая, что с её точки зрения эта резкость и горечь оправданны, он не мог найти ответа.
Она добавила, обращаясь к слуге:
— Ну, а вы чего ждете, Этьен? Ради Бога, убирайтесь, пока есть время. Очень вам благодарна. Ваши услуги были выше всяких похвал. Герцог вас наградит. А теперь повинуйтесь мне — и уезжайте тотчас же.
Торопливо поклонившись и пробормотав что-то, слуга удалился чуть не бегом. Блез поднялся, прошел к двери, открыл её и бездумно встал на пороге. Спустя пару минут он увидел, как спутник Анны вывел своего коня из конюшни, вскочил в седло и исчез за деревьями на противоположной стороне поляны. А что касается Анны… что ж, она сама решила. Им оставалось только ждать, пока подойдут кавалеристы.
В конце концов, почему его должно беспокоить, что случится с нею? Она — явный враг, благодаря её энергии и хитрости только что нанесен серьезный урон Франции. Она разрушила жизнь не только Блезу, но и множеству других. Он похолодел при мысли о том, что попадет в немилость маркиз; но и это мелочь по сравнению с опустошениями, которые принесет с собой английское вторжение.
А теперь она явно надеется обольстить короля и тем временем продолжать свои интриги в пользу Англии. Если она не способна понять, насколько нереальна эта надежда, и предпочитает пожертвовать собой ради своей отчаянной выдумки, — что ж, он тут ничего не может поделать.
Удивительно, с каким бессердечием сэр Джон Руссель допускает, чтобы она так рисковала собой. Впрочем, это относится и к её трехлетнему пребыванию при французском дворе, и вполне вяжется с грубостью, которую Руссель проявил к ней в доме синдика Ришарде. Точь-в-точь Чайльд-Уотерс… Ее можно использовать до конца, а после выбросить. Королевская служба, роза Тюдоров на цепочке… И никакой любви, и никого не беспокоит, что с нею случится…
Может быть, этим и объясняются некоторые её порывы, о которых Блез помнил со времени их путешествия из Фонтенбло: её восхищение свободой, естественностью их дружбы… Даже сейчас, разбитый ею наголову, он все равно чувствовал её одиночество — и жалел её.
В любой миг ожидая услышать приближающихся кавалеристов, он все острее воспринимал лесную тишину и залитую солнечным светом поляну перед собой. Нескончаемое жужжание насекомых казалось все громче…
Могло случиться, что Пьер не нашел солдат в Вильфранше, что он поехал не по той дороге, что они вообще сюда не доберутся. Это приоткрывало дверь для надежды…
— Итак, вы даже не пытаетесь оправдываться, защищаться? — донесся до него голос Анны, которая сидела в зале, у него за спиной.
Они молчали так долго, что он вздрогнул, словно от испуга.
— Защищаться? От чего, мадемуазель? — спросил он, поворачиваясь.
— Я назвала вас лицемером и шпионом. Вы что, приемлете эти титулы?
Ему показалось пустым занятием спорить с нею о словах; однако, подумав мгновение, он ответил:
— Лицемер — да, в какой-то мере, но не шпион.
— А первое ещё бесчестнее, чем второе.
Однако её тон уже утратил прежнюю резкость, и в нем крылся вопрос.
Он заговорил:
— Если уж вы взрастили в душе ненависть ко мне, то никакие оправдания и никакая защита не помогут. Вам, верной служанке своего короля, следовало бы первой понять мое положение при вас, когда мы встретились. Я не лгал, но не мог и сказать вам всей правды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136