под лучами солнца кавалькада превратилась в ослепительный багряный поток.
В первом ряду ехал король. Его конь — крупный гнедой с величественно изогнутой шеей и могучими плечами — казался продолжением всадника. Сам Франциск — высокий, длинноногий, мускулистый, прямой — на целую голову возвышался над окружающими. Однако выделялся он не сложением, осанкой и великолепием одежды. Бьющая через край жизненная сила, энергия затмевали всех вокруг. Миндалевидные, слегка раскосые глаза, темные на бледном лице, искрились весельем. Тонкие усы, загнутые книзу и сливающиеся с краями черной бородки, оттеняли веселую улыбку. Длинный нос, далеко выдающийся над верхней губой, придавал королю капризный вид. Если о каком-нибудь лице можно было сказать «типично французское» — подразумевая при этом выражение беспечности, веселья и вдохновения, — то именно о лице короля. Окруженный стайкой дам, которую он называл своим «маленьким отрядом», он напоминал красующегося в седле великолепного петуха, истинного шантеклера, сопровождаемого красными курочками-наездницами. А за ним пламенели две или три сотни всадников: придворные, гвардейцы, камер-пажи, фрейлины…
Три недели назад в Париже Блез, приехавший с де Сюрси, удостоился лишь мимолетной беседы с королем и только мельком взглянул на королевский дворец. Однако ещё мальчиком, состоя при маркизе, он часто сопровождал своего покровителя ко двору и сейчас узнавал в толпе некоторые лица.
Женщина, ехавшая по правую руку от короля, высокая брюнетка с таким же носом, как у Франциска, — сестра короля, Маргарита, герцогиня Алансонская — ещё не была известна как Маргарита Наваррская, но уже слыла самой утонченной женщиной Франции, самой достойной любви и самой любимой. Брат всегда называл её не иначе как «моя дорогая».
Слева от короля ехала Франсуаза де Шатобриан, величавая, статная красавица, сложенная как богиня и держащаяся со всей гордостью, приличествующей её роду — великому роду Фуа. Бывшая всесильная фаворитка, ныне обреченная уступить дорогу другой, она, тем не менее, высоко держала голову.
То здесь, то там Блез узнавал и других знатнейших господ и дам, которых теперь припоминал лишь смутно: все-таки они стали, что ни говори, на шесть лет старше с тех пор, как он видел их в последний раз. Но перед ним все сливалось в яркую алую мешанину перьев и драгоценностей, горячих коней и горящих глаз — смеющихся, глядящих высокомерно.
Когда король приблизился, Блез, стоя рядом с венецианцами, отвесил низкий поклон. Бадоэр сделал все возможное, чтобы оказаться на виду.
— А-а, домине оратор, — произнес Франциск, заметив его. — Вышли подышать свежим воздухом, а?
Он уже отводил взгляд в сторону — и тут его глаза задержались на Блезе. Внимание короля привлекла сумка курьера. Кроме того, лицо этого человека показалось ему смутно знакомым, как будто он видел его недавно.
С возгласом «Стой!», заставившим всю колонну остановиться, он придержал коня.
— А у вас, мой друг, в этой сумке есть что-то, касающееся нас?
Блез опустился на одно колено:
— Письмо вашему величеству от маркиза де Воля.
— Ага! Ну что же, письма маркиза де Воля можно читать без скуки. Передайте его кому-нибудь из моих секретарей. Он представит мне письмо в надлежащее время.
— Сир, мне приказано передать письмо в собственные руки вашего величества.
— Вот как? — Раскосые глаза стали внимательнее.
Уже собравшись задать следующий вопрос, король взглянул на Бадоэра — и сдержался.
— Ладно. Тогда приходите ко мне после ужина. Сейчас у меня нет времени для писем… Господин гофмейстер, — обратился Франциск к державшемуся рядом придворному, — прикажете проводить ко мне этого… — король чуть помедлил, отметил взглядом меч и весь внешний вид Блеза, — этого дворянина вечером, перед танцами…
Потом, глядя на Блеза, он наморщил лоб:
— Честное слово, у меня обычно хорошая память на имена, но вот ваше… — Морщины разгладились: — Вспомнил! Вы — из роты господина де Баярда, крестник де Воля, мсье де Фаль… нет, де Маль…
— Де Лальер, сир.
— Ну конечно! — На лице короля на миг вспыхнула приветливая улыбка. — У меня это вертелось на кончике языка. Итак, мсье де Лальер, до вечера. Вперед, дамы!
Он тронул коня шпорой, и общество гурьбой двинулось за ним.
Пропуская кавалькаду мимо, Блез отошел и остановился рядом с послом, к которому король отнесся столь пренебрежительно.
За всадниками два егеря несли на шесте убитого оленя; увенчанная ветвистыми рогами голова покачивалась на ходу. Затем пошли выжлятники — рядом с ними трусили на сворках гончие, свесив красные языки; собакам не терпелось получить свою долю добычи. Шествие замыкали конные слуги.
— С вашего позволения, господин оратор, — сказал Блез, — я хотел бы поглядеть, как будут свежевать добычу. Всегда приятно посмотреть, как кормят собачек.
— Ну, что кому по вкусу, — произнес в ответ Бадоэр. — Если вы так любите шум, не смею задерживать.
Он ответил кивком на поклон Блеза и задумчиво посмотрел, как тот небрежным шагом последовал за процессией.
— Немного сырой, — заметил он де Марину, — немного наивный по сравнению с нашими молодыми итальянцами. Однако не без ума, не говоря уж о силе и энергии… Он подает надежды.
И, с улыбкой вспомнив о недавней беседе, добавил:
— Как и Франция.
Глава 12
Заключительным актом охоты было кормление собак свежим мясом. Заняв удобное место во дворе замка, Блез от души наслаждался видом егерей, которые в окружении собак умело потрошили оленя и бросали внутренности своре, картиной всего двора, ярко расцвеченного сейчас багрянцем и золотом. Собаки лаяли, люди кричали и смеялись, иногда слышались звуки рога, подковы коней грохотали по булыжнику. Он с удовольствием вдыхал смешанный запах лошадей и собак, свежей крови, человеческого пота и крепких духов — знакомый запах возвращения с охоты.
Едва только толпа начала рассеиваться, к Блезу подошел паж и доложил, что его требует к себе мадам.
— Мадам? Мадам… кто?
— Мадам регентша.
Блез был озадачен:
— Я провел некоторое время в провинции и…
— Разве мсье не известно, что король, в связи с намерением предпринять поход на Италию, назначил свою мать, герцогиню Ангулемскую, регентшей Франции?
В юные годы, состоя при де Сюрси, Блез не раз видел грозную Луизу Савойскую — она даже приказала однажды всыпать ему розог, когда он ущипнул за попку молоденькую фрейлину, — и вспоминал эту принцессу буквально с благоговейным ужасом. Он удивился, откуда она узнала о его прибытии и чего ради он ей понадобился.
— Видите ли, друг мой, — обратился он к пажу, — я ещё весь в дорожной пыли, и от меня здорово попахивает. Вот если бы я мог освежиться…
— Мадам регентша сказала «сейчас же», — возразил тот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
В первом ряду ехал король. Его конь — крупный гнедой с величественно изогнутой шеей и могучими плечами — казался продолжением всадника. Сам Франциск — высокий, длинноногий, мускулистый, прямой — на целую голову возвышался над окружающими. Однако выделялся он не сложением, осанкой и великолепием одежды. Бьющая через край жизненная сила, энергия затмевали всех вокруг. Миндалевидные, слегка раскосые глаза, темные на бледном лице, искрились весельем. Тонкие усы, загнутые книзу и сливающиеся с краями черной бородки, оттеняли веселую улыбку. Длинный нос, далеко выдающийся над верхней губой, придавал королю капризный вид. Если о каком-нибудь лице можно было сказать «типично французское» — подразумевая при этом выражение беспечности, веселья и вдохновения, — то именно о лице короля. Окруженный стайкой дам, которую он называл своим «маленьким отрядом», он напоминал красующегося в седле великолепного петуха, истинного шантеклера, сопровождаемого красными курочками-наездницами. А за ним пламенели две или три сотни всадников: придворные, гвардейцы, камер-пажи, фрейлины…
Три недели назад в Париже Блез, приехавший с де Сюрси, удостоился лишь мимолетной беседы с королем и только мельком взглянул на королевский дворец. Однако ещё мальчиком, состоя при маркизе, он часто сопровождал своего покровителя ко двору и сейчас узнавал в толпе некоторые лица.
Женщина, ехавшая по правую руку от короля, высокая брюнетка с таким же носом, как у Франциска, — сестра короля, Маргарита, герцогиня Алансонская — ещё не была известна как Маргарита Наваррская, но уже слыла самой утонченной женщиной Франции, самой достойной любви и самой любимой. Брат всегда называл её не иначе как «моя дорогая».
Слева от короля ехала Франсуаза де Шатобриан, величавая, статная красавица, сложенная как богиня и держащаяся со всей гордостью, приличествующей её роду — великому роду Фуа. Бывшая всесильная фаворитка, ныне обреченная уступить дорогу другой, она, тем не менее, высоко держала голову.
То здесь, то там Блез узнавал и других знатнейших господ и дам, которых теперь припоминал лишь смутно: все-таки они стали, что ни говори, на шесть лет старше с тех пор, как он видел их в последний раз. Но перед ним все сливалось в яркую алую мешанину перьев и драгоценностей, горячих коней и горящих глаз — смеющихся, глядящих высокомерно.
Когда король приблизился, Блез, стоя рядом с венецианцами, отвесил низкий поклон. Бадоэр сделал все возможное, чтобы оказаться на виду.
— А-а, домине оратор, — произнес Франциск, заметив его. — Вышли подышать свежим воздухом, а?
Он уже отводил взгляд в сторону — и тут его глаза задержались на Блезе. Внимание короля привлекла сумка курьера. Кроме того, лицо этого человека показалось ему смутно знакомым, как будто он видел его недавно.
С возгласом «Стой!», заставившим всю колонну остановиться, он придержал коня.
— А у вас, мой друг, в этой сумке есть что-то, касающееся нас?
Блез опустился на одно колено:
— Письмо вашему величеству от маркиза де Воля.
— Ага! Ну что же, письма маркиза де Воля можно читать без скуки. Передайте его кому-нибудь из моих секретарей. Он представит мне письмо в надлежащее время.
— Сир, мне приказано передать письмо в собственные руки вашего величества.
— Вот как? — Раскосые глаза стали внимательнее.
Уже собравшись задать следующий вопрос, король взглянул на Бадоэра — и сдержался.
— Ладно. Тогда приходите ко мне после ужина. Сейчас у меня нет времени для писем… Господин гофмейстер, — обратился Франциск к державшемуся рядом придворному, — прикажете проводить ко мне этого… — король чуть помедлил, отметил взглядом меч и весь внешний вид Блеза, — этого дворянина вечером, перед танцами…
Потом, глядя на Блеза, он наморщил лоб:
— Честное слово, у меня обычно хорошая память на имена, но вот ваше… — Морщины разгладились: — Вспомнил! Вы — из роты господина де Баярда, крестник де Воля, мсье де Фаль… нет, де Маль…
— Де Лальер, сир.
— Ну конечно! — На лице короля на миг вспыхнула приветливая улыбка. — У меня это вертелось на кончике языка. Итак, мсье де Лальер, до вечера. Вперед, дамы!
Он тронул коня шпорой, и общество гурьбой двинулось за ним.
Пропуская кавалькаду мимо, Блез отошел и остановился рядом с послом, к которому король отнесся столь пренебрежительно.
За всадниками два егеря несли на шесте убитого оленя; увенчанная ветвистыми рогами голова покачивалась на ходу. Затем пошли выжлятники — рядом с ними трусили на сворках гончие, свесив красные языки; собакам не терпелось получить свою долю добычи. Шествие замыкали конные слуги.
— С вашего позволения, господин оратор, — сказал Блез, — я хотел бы поглядеть, как будут свежевать добычу. Всегда приятно посмотреть, как кормят собачек.
— Ну, что кому по вкусу, — произнес в ответ Бадоэр. — Если вы так любите шум, не смею задерживать.
Он ответил кивком на поклон Блеза и задумчиво посмотрел, как тот небрежным шагом последовал за процессией.
— Немного сырой, — заметил он де Марину, — немного наивный по сравнению с нашими молодыми итальянцами. Однако не без ума, не говоря уж о силе и энергии… Он подает надежды.
И, с улыбкой вспомнив о недавней беседе, добавил:
— Как и Франция.
Глава 12
Заключительным актом охоты было кормление собак свежим мясом. Заняв удобное место во дворе замка, Блез от души наслаждался видом егерей, которые в окружении собак умело потрошили оленя и бросали внутренности своре, картиной всего двора, ярко расцвеченного сейчас багрянцем и золотом. Собаки лаяли, люди кричали и смеялись, иногда слышались звуки рога, подковы коней грохотали по булыжнику. Он с удовольствием вдыхал смешанный запах лошадей и собак, свежей крови, человеческого пота и крепких духов — знакомый запах возвращения с охоты.
Едва только толпа начала рассеиваться, к Блезу подошел паж и доложил, что его требует к себе мадам.
— Мадам? Мадам… кто?
— Мадам регентша.
Блез был озадачен:
— Я провел некоторое время в провинции и…
— Разве мсье не известно, что король, в связи с намерением предпринять поход на Италию, назначил свою мать, герцогиню Ангулемскую, регентшей Франции?
В юные годы, состоя при де Сюрси, Блез не раз видел грозную Луизу Савойскую — она даже приказала однажды всыпать ему розог, когда он ущипнул за попку молоденькую фрейлину, — и вспоминал эту принцессу буквально с благоговейным ужасом. Он удивился, откуда она узнала о его прибытии и чего ради он ей понадобился.
— Видите ли, друг мой, — обратился он к пажу, — я ещё весь в дорожной пыли, и от меня здорово попахивает. Вот если бы я мог освежиться…
— Мадам регентша сказала «сейчас же», — возразил тот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136