И больше не совершит ошибок. Мгновенная смерть будет ожидать тех, кто украл у него руку, быстрая и безошибочная, как удар ножа в сердце. Пристрастие к необычному заставило Чибо медлить. Больше этого не случится.
Джанкарло обвел взглядом своих людей. Они сидели на земле, привалившись к стволам деревьев, поспешно пережевывая жалкие корки хлеба и вяленого мяса. Во время погони по Франции их численность уменьшилась на две трети: либо люди, либо их кони не смогли продолжать путь. Остались только пятнадцать человек, самые сильные. Так что архиепископ, самый старший из всех и к тому же больной, мог гордиться тем, что выдержал, что ехал впереди. Но, конечно, не страдая его немощью, они не разделяли и его мотиваций.
Франчетто снова казался полумертвым: его огромное тело свернулось в калачик. После Марсхейма он всегда спал в такой позе. И сейчас, не открывая глаз, он обратился к высокому немцу, стоявшему рядом с братьями:
— Тогда давайте нападем немедленно. Покончим с этим и вернемся в Сиену, к цивилизованной жизни.
Они все еще делали вид, будто отрядом командует Франчетто. Внешне придерживаясь этой фикции, Генрих не скрывал своего презрения.
— Они ждут вашего приказа, милорд.
Франчетто услышал пренебрежительный тон и выпрямился, гневно глядя в изуродованное лицо. Но он не успел ничего сказать: его перебил тихий голос, бархатистость которого заметно поистрепалась.
— Никаких приказов. Подберитесь незаметно, оглушите их спящих, заберите руку. А когда вы убедитесь в том, что рука у вас, перережьте им глотки.
Пинками и руганью Генрих поднял своих людей на ноги. Вечерело, и они надеялись на несколько часов сна, однако при известии о том, что их добыча близка, даже самые усталые встряхнулись. Погоня слишком затянулась. Пора настигнуть дичь.
* * *
Беглецов спасло то, что охота Фенрира быстро закончилась успехом. Его внезапное возвращение с кроликом в зубах застало врасплох солдата, стоявшего у пса на дороге. Ветер дул Фенриру в спину, так что он не почуял человека, пока не набежал на него и не увидел, как в свете встающей луны блестит его меч.
Бросив кролика, пес прыгнул — и человек закричал от боли. Измученные трехдневной ездой без сна беглецы, спавшие под ивой у озерца, мгновенно проснулись. Это Жан предложил провести здесь несколько часов до восхода луны: он знал, что до самого перекрестка им будет негде укрыться, если они намерены объехать деревню. А ему необходимо было хоть немного отдохнуть перед последним этапом их пути.
Притупившиеся от усталости чувства не предупредили его о том, что преследователи уже настолько близко.
Хакон в одно мгновение вскочил на ноги, сжимая в руках свой топор. Бекк стояла на коленях, уже положив камень в пращу и вращая кожаную петлю. Солдат Чибо с воплем вырвался из-за деревьев, волоча вцепившегося ему в руку Фенрира.
— Хватайте их немедленно!
По крику Генриха из-за деревьев выскочил еще один солдат — и упал с проломленным камнем черепом. Следом выбежали остальные. Сам Генрих бросился туда, где, как он знал, позицию еще никто не занял, — к дороге, ведущей из долины.
От линии деревьев до поляны оставалось всего восемьдесят шагов. Пригнувшись за камнями, Хакон воспользовался короткой передышкой, чтобы поднять Жана и бросить его на коня. Крик боли, который издал француз, потонул в воинственных воплях наступающих солдат. Хакон в одну секунду вскочил в седло.
— Бекк, ко мне! — крикнул он, засовывая тонор в петлю плаща, и пришпорил коня.
Он даже не взглянул, как она отреагировала на его призыв, потому что увидел нечто более важное: громадного мужчину, который бежал, чтобы перекрыть выход из небольшой долины.
Одной рукой управляя своей лошадью, а другой — держа поводья лошади Жана, Хакон в качестве оружия мог воспользоваться только своей скоростью. Генрих был отброшен в сторону стремительно скачущими конями. Метнувшись к последней лошади, немец на секунду успел ухватиться за узду, но Бекк с силой ударила его по сломанному запястью, и острая боль заставила баварца разжать пальцы.
— За ними! — яростно завопил он, выплевывая грязь в их удаляющиеся спины.
Лошади проскакали к мосту, который располагался у склона, пересекая реку, серебряной лентой блестевшую при свете луны. Нескончаемые осенние дожди заставили ее заметно разлиться. Оглянувшись назад, в сторону скалистой горловины долины, Хакон увидел, как оттуда выбегают первые солдаты. Они не начинали атаки, собирая силы. На мосту он придержал лошадь.
— Сколько до деревни, Жан?
— Она за следующим холмом, а перекресток — еще в лиге от нее. Мы уже так близко!
— Они настигнут нас в считанные минуты, — сказал скандинав.
Оглянувшись, Бекк кивнула.
— Значит, нам надо сразиться с ними здесь. — Она собралась спешиться.
Слезая с коня, Хакон возразил:
— Не нам. Мне. — Их взгляды встретились, и она проглотила протестующий возглас. — Спорить некогда. Река широкая, а мост узкий. Я на какое-то время смогу их здесь задержать. Может быть, достаточно надолго.
Жан, которому удалось выпрямиться, так что теперь он сидел на их вьючной лошади, сказал:
— Нет, Хакон. Твоя преданность не требует, чтобы ты погиб здесь один.
— А кто говорит о гибели? А если я и погибну, то что может быть лучше смерти во время битвы с немыслимо сильным врагом, с топором в руке? Какая из этого выйдет сага — не хуже старинных сказаний! После такого боя валькирия унесет меня в Валгаллу, тут уж сомневаться не приходится!
Жан невольно улыбнулся, хотя у него перехватило дыхание:
— Все-таки ты настоящий язычник!
Хакон ответно улыбнулся:
— И это говорит человек, который собирается закопать кисть руки на перекрестке дорог!
Фенрир зарычал. Со склона до них донеслись крики — то был радостный клич охотников, увидевших добычу. Радость боя горела в странных глазах пса, как и во взгляде его хозяина.
— Ну же, поезжайте, иначе мой бой будет напрасным.
Хакон быстро облачился в кольчужную рубашку и латный нагрудник, которые купил еще в Мюнстере. Шлем накрыл его длинные золотые локоны, полоска металла заслонила нос.
— Мы постараемся отдать должное твоему дару. — Бекк повернулась и схватила поводья лошади Жана. — Как сказал бы Джанук, да хранит тебя Аллах.
— Джанук. — Глаза Хакона на секунду потемнели, но потом снова засветились улыбкой. — Знаешь, его нельзя винить. Я рад, что хотя бы один из нас остался верен кодексу наемников. Все это самопожертвование вредно для кошелька.
— Хох! Хох! — крикнул Жан, когда Бекк, гневно смахнув слезу со щеки, повезла его прочь.
Хакон остановился на середине моста, поставив топор между ног и сложив громадные ладони на конце топорища. Когда стук копыт затих у него за спиной, всадники, настигшие его, сдержали коней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Джанкарло обвел взглядом своих людей. Они сидели на земле, привалившись к стволам деревьев, поспешно пережевывая жалкие корки хлеба и вяленого мяса. Во время погони по Франции их численность уменьшилась на две трети: либо люди, либо их кони не смогли продолжать путь. Остались только пятнадцать человек, самые сильные. Так что архиепископ, самый старший из всех и к тому же больной, мог гордиться тем, что выдержал, что ехал впереди. Но, конечно, не страдая его немощью, они не разделяли и его мотиваций.
Франчетто снова казался полумертвым: его огромное тело свернулось в калачик. После Марсхейма он всегда спал в такой позе. И сейчас, не открывая глаз, он обратился к высокому немцу, стоявшему рядом с братьями:
— Тогда давайте нападем немедленно. Покончим с этим и вернемся в Сиену, к цивилизованной жизни.
Они все еще делали вид, будто отрядом командует Франчетто. Внешне придерживаясь этой фикции, Генрих не скрывал своего презрения.
— Они ждут вашего приказа, милорд.
Франчетто услышал пренебрежительный тон и выпрямился, гневно глядя в изуродованное лицо. Но он не успел ничего сказать: его перебил тихий голос, бархатистость которого заметно поистрепалась.
— Никаких приказов. Подберитесь незаметно, оглушите их спящих, заберите руку. А когда вы убедитесь в том, что рука у вас, перережьте им глотки.
Пинками и руганью Генрих поднял своих людей на ноги. Вечерело, и они надеялись на несколько часов сна, однако при известии о том, что их добыча близка, даже самые усталые встряхнулись. Погоня слишком затянулась. Пора настигнуть дичь.
* * *
Беглецов спасло то, что охота Фенрира быстро закончилась успехом. Его внезапное возвращение с кроликом в зубах застало врасплох солдата, стоявшего у пса на дороге. Ветер дул Фенриру в спину, так что он не почуял человека, пока не набежал на него и не увидел, как в свете встающей луны блестит его меч.
Бросив кролика, пес прыгнул — и человек закричал от боли. Измученные трехдневной ездой без сна беглецы, спавшие под ивой у озерца, мгновенно проснулись. Это Жан предложил провести здесь несколько часов до восхода луны: он знал, что до самого перекрестка им будет негде укрыться, если они намерены объехать деревню. А ему необходимо было хоть немного отдохнуть перед последним этапом их пути.
Притупившиеся от усталости чувства не предупредили его о том, что преследователи уже настолько близко.
Хакон в одно мгновение вскочил на ноги, сжимая в руках свой топор. Бекк стояла на коленях, уже положив камень в пращу и вращая кожаную петлю. Солдат Чибо с воплем вырвался из-за деревьев, волоча вцепившегося ему в руку Фенрира.
— Хватайте их немедленно!
По крику Генриха из-за деревьев выскочил еще один солдат — и упал с проломленным камнем черепом. Следом выбежали остальные. Сам Генрих бросился туда, где, как он знал, позицию еще никто не занял, — к дороге, ведущей из долины.
От линии деревьев до поляны оставалось всего восемьдесят шагов. Пригнувшись за камнями, Хакон воспользовался короткой передышкой, чтобы поднять Жана и бросить его на коня. Крик боли, который издал француз, потонул в воинственных воплях наступающих солдат. Хакон в одну секунду вскочил в седло.
— Бекк, ко мне! — крикнул он, засовывая тонор в петлю плаща, и пришпорил коня.
Он даже не взглянул, как она отреагировала на его призыв, потому что увидел нечто более важное: громадного мужчину, который бежал, чтобы перекрыть выход из небольшой долины.
Одной рукой управляя своей лошадью, а другой — держа поводья лошади Жана, Хакон в качестве оружия мог воспользоваться только своей скоростью. Генрих был отброшен в сторону стремительно скачущими конями. Метнувшись к последней лошади, немец на секунду успел ухватиться за узду, но Бекк с силой ударила его по сломанному запястью, и острая боль заставила баварца разжать пальцы.
— За ними! — яростно завопил он, выплевывая грязь в их удаляющиеся спины.
Лошади проскакали к мосту, который располагался у склона, пересекая реку, серебряной лентой блестевшую при свете луны. Нескончаемые осенние дожди заставили ее заметно разлиться. Оглянувшись назад, в сторону скалистой горловины долины, Хакон увидел, как оттуда выбегают первые солдаты. Они не начинали атаки, собирая силы. На мосту он придержал лошадь.
— Сколько до деревни, Жан?
— Она за следующим холмом, а перекресток — еще в лиге от нее. Мы уже так близко!
— Они настигнут нас в считанные минуты, — сказал скандинав.
Оглянувшись, Бекк кивнула.
— Значит, нам надо сразиться с ними здесь. — Она собралась спешиться.
Слезая с коня, Хакон возразил:
— Не нам. Мне. — Их взгляды встретились, и она проглотила протестующий возглас. — Спорить некогда. Река широкая, а мост узкий. Я на какое-то время смогу их здесь задержать. Может быть, достаточно надолго.
Жан, которому удалось выпрямиться, так что теперь он сидел на их вьючной лошади, сказал:
— Нет, Хакон. Твоя преданность не требует, чтобы ты погиб здесь один.
— А кто говорит о гибели? А если я и погибну, то что может быть лучше смерти во время битвы с немыслимо сильным врагом, с топором в руке? Какая из этого выйдет сага — не хуже старинных сказаний! После такого боя валькирия унесет меня в Валгаллу, тут уж сомневаться не приходится!
Жан невольно улыбнулся, хотя у него перехватило дыхание:
— Все-таки ты настоящий язычник!
Хакон ответно улыбнулся:
— И это говорит человек, который собирается закопать кисть руки на перекрестке дорог!
Фенрир зарычал. Со склона до них донеслись крики — то был радостный клич охотников, увидевших добычу. Радость боя горела в странных глазах пса, как и во взгляде его хозяина.
— Ну же, поезжайте, иначе мой бой будет напрасным.
Хакон быстро облачился в кольчужную рубашку и латный нагрудник, которые купил еще в Мюнстере. Шлем накрыл его длинные золотые локоны, полоска металла заслонила нос.
— Мы постараемся отдать должное твоему дару. — Бекк повернулась и схватила поводья лошади Жана. — Как сказал бы Джанук, да хранит тебя Аллах.
— Джанук. — Глаза Хакона на секунду потемнели, но потом снова засветились улыбкой. — Знаешь, его нельзя винить. Я рад, что хотя бы один из нас остался верен кодексу наемников. Все это самопожертвование вредно для кошелька.
— Хох! Хох! — крикнул Жан, когда Бекк, гневно смахнув слезу со щеки, повезла его прочь.
Хакон остановился на середине моста, поставив топор между ног и сложив громадные ладони на конце топорища. Когда стук копыт затих у него за спиной, всадники, настигшие его, сдержали коней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121