В ресторане воцарилась гробовая тишина. Любопытные взоры всех присутствующих обратились в сторону Элизабет и Ребекки.
В ту же секунду к их столику подбежал официант и быстро принялся за уборку. Элизабет почувствовала на себе взгляды сотни любопытных глаз, но еще острее она ощутила холод, сковавший лицо ее матери.
Неожиданно из-за спины Ребекки вынырнул лысый метрдотель и поставил перед ней новую чашку с блюдцем.
— Ох уж эти официанты, они бывают такими неловкими, — быстро проговорил он, словно человек, собиравший с ковра осколки, сам разбил фарфоровую чашку. — Прошу извинить нас, мадам. Такое больше не повторится. Могу ли я предложить вам что-нибудь еще, разумеется, за счет заведения…
— Я и моя дочь больше ни в чем не нуждаемся, спасибо. — За все время разговора с метрдотелем Ребекка даже не взглянула на него. Ее изумрудные глаза внимательно изучали Элизабет. — Вы можете идти.
— С вашего позволения, мадам, — произнес метрдотель и несколько раз поклонился, сверкая блестящей лысиной.
Официант быстро собрал осколки фарфора и вытер чай. Жадные взгляды посетителей, не находя больше ничего примечательного, наконец оставили женщин в покое. Ребекка невозмутимо взяла в руки новую чашку и наполнила ее
Чаем.
— Мы обе забудем о том, что ты мне сейчас сказала, Элизабет.
Элизабет нервно сглотнула.
— Мама, я взрослая женщина, а не ребенок. Я больше не позволю игнорировать меня.
Ребекка чуть вытянула губы и изящно подула на горячий чай перед тем, как сделать маленький глоток. — Эдвард бьет тебя?
Пальцы Элизабет судорожно сжались вокруг чашки.
— Нет, конечно же, нет.
— Тогда я не вижу причин для развода.
Элизабет сделала глубокий вздох, мучаясь от того, что ей предстояло сказать. Однако через несколько секунд она успокоилась, поняв, что все равно не сможет удержаться.
— Он не спит со мной вот уже больше двенадцати лет.
Ребекка быстро поставила чашку, звонко клацнув ею о фарфоровое блюдце. Резкий звук эхом прокатился по соседним столикам.
— Добропорядочные жены на твоем месте благодарили бы Бога и свою счастливую судьбу.
Намек на недобропорядочность заставил Элизабет вздрогнуть. Она решительно подняла голову.
— И тем не менее я хочу получить развод.
— Тогда ты разрушишь все, что твой отец и муж с таким трудом создали.
Ярость Элизабет боролась с чувством вины.
— А как же я, мама? Я что, ничего не заслуживаю? Мой муж не желает делить со мной постель, и тем не менее у него есть любовница. Я… его никогда не бывает дома.
— Мужчины всегда будут делать то, что считают нужным. У тебя есть двое сыновей, чего же тебе еще надо?
Мужчину! Мужчину, который любил бы ее. Мужчину, который лежал бы рядом с ней в постели и который был бы отцом ее сыновьям, пока они не выросли, и чтобы им не было все равно, есть ли у них отец или нет.
— Эдвард пришел ко мне в спальню, когда подумал, что Ричард умирает. — Элизабет попыталась скрыть ужас и отвращение, звучавшие в ее голосе, однако ей это не удалось. — Он не мне подарил ребенка, а тебе внука, мама, — он создал семью для своих избирателей.
Ребекка поднесла салфетку к губам и аккуратно их промокнула.
— Не важно, для какой цели твой муж зачал с тобой детей, Элизабет. Важно, что у тебя растут два здоровых, хорошо обеспеченных мальчика. И как, ты думаешь, отразится на них твое решение? Они будут страдать. То общество, которому они принадлежат и которое воспринимается ими как нечто должное, отвернется от них. Жизнь твоих детей будет разрушена.
Элизабет вспомнила синяк под глазом у Филиппа; нескладную фигуру Ричарда; и тут же в ее памяти всплыли слова графини: «Я отправила своего сына в Аравию не ради собственного удобства, а потому что любила его».
— Они и без того страдают.
— Мы пытаемся выбирать лучшее из того, что имеем, таков удел женщины.
Нет, это отнюдь не так. Женщина не заслуживает того, чтобы ее телом и желаниями пренебрегали. У нее есть обязанности перед самой собой, она должна требовать верности.
— Может, таков удел некоторых женщин, но не мой, Отец поможет, или мне придется нанять адвоката?
— Я поговорю с Эндрю, как только у него будет время.
Слова Ребекки звучали так, словно проблемы ее дочери были чем-то незначительным в масштабах целой страны.
Всю жизнь Элизабет была на втором плане! Она глубоко вздохнула.
— Спасибо, мама. Это все, о чем я прошу.
— Нам нужно поспешить к модистке. — Ребекка небрежно уронила салфетку рядом с чашкой и слегка отодвинулась от стола. — Я хочу быть в новой шляпке во время речи твоего отца, которую он будет произносить в среду.
Тут же рядом с Ребеккой появился метрдотель, чтобы помочь ей встать из-за стола. Она принялась натягивать перчатки, пока ее дочь, отбиваясь от навязчивых услуг метрдотеля, который только мешал ей, неловко встала со стула. Элизабет наблюдала за тем, как Ребекка невозмутимо расправляет морщинки на своих перчатках, словно это занятие было самым важным делом на свете. Важнее, чем дочь. Важнее, чем ее развод.
— Ты бы хотела хоть что-нибудь изменить в своей жизни, мама?
Ребекка, прекратив на время прихорашиваться, произнесла:
— Прошлое нельзя изменить. — Затем, поднеся руки к голове, она ловким движением поправила шляпку. — Если ты примиришься с этой мыслью, то обнаружишь, что довольна жизнью.
— В таком случае, мама, женщинам не стоит удовлетворяться такой жизнью. — Голос Элизабет звучал непривычно холодно. — Иначе в нашем обществе не встречались бы такие женщины, как миссис Батлер, которая даже сейчас пытается изменить английские законы.
Ребекка направилась к выходу из ресторана, Элизабет последовала за ней. О разводе больше не было сказано ни слова — ни во время коротких походов по магазинам, ни во время долгой поездки к дому Ребекки. Кучер повернул за угол, и Элизабет инстинктивно схватилась за ручку дверцы. В сгущающейся темноте лицо Ребекки казалось белым, словно у привидения.
— Зайдешь на чашку чая, Элизабет?
— Нет, спасибо, мама. Мне нужно домой, чтобы переодеться к ужину.
— Тед Хэммонд — очень честолюбивый молодой человек. Он будет весьма полезен Эдварду.
— Да.
— Элизабет…
Пальцы Элизабет сжали ручку дверцы.
— Да?
— Твое решение никак не связано с лордом Сафиром, не правда ли?
Она хотела получить развод из-за Рамиэля… или из-за Эдварда? Теперь Элизабет знала, что эротические желания женщины не превращали ее в распутницу. Но действительно ли это толкало Элизабет к разводу — может, она просто жаждала своего наставника?
Она чувствовала, как глаза матери внимательно следят за ней из темноты… и ей невольно вспомнился колючий взгляд этих же глаз, когда она танцевала с Рамиэлем.
— Ты же сказала, что подобные мужчины не обращают внимания на таких женщин, как я, мама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
В ту же секунду к их столику подбежал официант и быстро принялся за уборку. Элизабет почувствовала на себе взгляды сотни любопытных глаз, но еще острее она ощутила холод, сковавший лицо ее матери.
Неожиданно из-за спины Ребекки вынырнул лысый метрдотель и поставил перед ней новую чашку с блюдцем.
— Ох уж эти официанты, они бывают такими неловкими, — быстро проговорил он, словно человек, собиравший с ковра осколки, сам разбил фарфоровую чашку. — Прошу извинить нас, мадам. Такое больше не повторится. Могу ли я предложить вам что-нибудь еще, разумеется, за счет заведения…
— Я и моя дочь больше ни в чем не нуждаемся, спасибо. — За все время разговора с метрдотелем Ребекка даже не взглянула на него. Ее изумрудные глаза внимательно изучали Элизабет. — Вы можете идти.
— С вашего позволения, мадам, — произнес метрдотель и несколько раз поклонился, сверкая блестящей лысиной.
Официант быстро собрал осколки фарфора и вытер чай. Жадные взгляды посетителей, не находя больше ничего примечательного, наконец оставили женщин в покое. Ребекка невозмутимо взяла в руки новую чашку и наполнила ее
Чаем.
— Мы обе забудем о том, что ты мне сейчас сказала, Элизабет.
Элизабет нервно сглотнула.
— Мама, я взрослая женщина, а не ребенок. Я больше не позволю игнорировать меня.
Ребекка чуть вытянула губы и изящно подула на горячий чай перед тем, как сделать маленький глоток. — Эдвард бьет тебя?
Пальцы Элизабет судорожно сжались вокруг чашки.
— Нет, конечно же, нет.
— Тогда я не вижу причин для развода.
Элизабет сделала глубокий вздох, мучаясь от того, что ей предстояло сказать. Однако через несколько секунд она успокоилась, поняв, что все равно не сможет удержаться.
— Он не спит со мной вот уже больше двенадцати лет.
Ребекка быстро поставила чашку, звонко клацнув ею о фарфоровое блюдце. Резкий звук эхом прокатился по соседним столикам.
— Добропорядочные жены на твоем месте благодарили бы Бога и свою счастливую судьбу.
Намек на недобропорядочность заставил Элизабет вздрогнуть. Она решительно подняла голову.
— И тем не менее я хочу получить развод.
— Тогда ты разрушишь все, что твой отец и муж с таким трудом создали.
Ярость Элизабет боролась с чувством вины.
— А как же я, мама? Я что, ничего не заслуживаю? Мой муж не желает делить со мной постель, и тем не менее у него есть любовница. Я… его никогда не бывает дома.
— Мужчины всегда будут делать то, что считают нужным. У тебя есть двое сыновей, чего же тебе еще надо?
Мужчину! Мужчину, который любил бы ее. Мужчину, который лежал бы рядом с ней в постели и который был бы отцом ее сыновьям, пока они не выросли, и чтобы им не было все равно, есть ли у них отец или нет.
— Эдвард пришел ко мне в спальню, когда подумал, что Ричард умирает. — Элизабет попыталась скрыть ужас и отвращение, звучавшие в ее голосе, однако ей это не удалось. — Он не мне подарил ребенка, а тебе внука, мама, — он создал семью для своих избирателей.
Ребекка поднесла салфетку к губам и аккуратно их промокнула.
— Не важно, для какой цели твой муж зачал с тобой детей, Элизабет. Важно, что у тебя растут два здоровых, хорошо обеспеченных мальчика. И как, ты думаешь, отразится на них твое решение? Они будут страдать. То общество, которому они принадлежат и которое воспринимается ими как нечто должное, отвернется от них. Жизнь твоих детей будет разрушена.
Элизабет вспомнила синяк под глазом у Филиппа; нескладную фигуру Ричарда; и тут же в ее памяти всплыли слова графини: «Я отправила своего сына в Аравию не ради собственного удобства, а потому что любила его».
— Они и без того страдают.
— Мы пытаемся выбирать лучшее из того, что имеем, таков удел женщины.
Нет, это отнюдь не так. Женщина не заслуживает того, чтобы ее телом и желаниями пренебрегали. У нее есть обязанности перед самой собой, она должна требовать верности.
— Может, таков удел некоторых женщин, но не мой, Отец поможет, или мне придется нанять адвоката?
— Я поговорю с Эндрю, как только у него будет время.
Слова Ребекки звучали так, словно проблемы ее дочери были чем-то незначительным в масштабах целой страны.
Всю жизнь Элизабет была на втором плане! Она глубоко вздохнула.
— Спасибо, мама. Это все, о чем я прошу.
— Нам нужно поспешить к модистке. — Ребекка небрежно уронила салфетку рядом с чашкой и слегка отодвинулась от стола. — Я хочу быть в новой шляпке во время речи твоего отца, которую он будет произносить в среду.
Тут же рядом с Ребеккой появился метрдотель, чтобы помочь ей встать из-за стола. Она принялась натягивать перчатки, пока ее дочь, отбиваясь от навязчивых услуг метрдотеля, который только мешал ей, неловко встала со стула. Элизабет наблюдала за тем, как Ребекка невозмутимо расправляет морщинки на своих перчатках, словно это занятие было самым важным делом на свете. Важнее, чем дочь. Важнее, чем ее развод.
— Ты бы хотела хоть что-нибудь изменить в своей жизни, мама?
Ребекка, прекратив на время прихорашиваться, произнесла:
— Прошлое нельзя изменить. — Затем, поднеся руки к голове, она ловким движением поправила шляпку. — Если ты примиришься с этой мыслью, то обнаружишь, что довольна жизнью.
— В таком случае, мама, женщинам не стоит удовлетворяться такой жизнью. — Голос Элизабет звучал непривычно холодно. — Иначе в нашем обществе не встречались бы такие женщины, как миссис Батлер, которая даже сейчас пытается изменить английские законы.
Ребекка направилась к выходу из ресторана, Элизабет последовала за ней. О разводе больше не было сказано ни слова — ни во время коротких походов по магазинам, ни во время долгой поездки к дому Ребекки. Кучер повернул за угол, и Элизабет инстинктивно схватилась за ручку дверцы. В сгущающейся темноте лицо Ребекки казалось белым, словно у привидения.
— Зайдешь на чашку чая, Элизабет?
— Нет, спасибо, мама. Мне нужно домой, чтобы переодеться к ужину.
— Тед Хэммонд — очень честолюбивый молодой человек. Он будет весьма полезен Эдварду.
— Да.
— Элизабет…
Пальцы Элизабет сжали ручку дверцы.
— Да?
— Твое решение никак не связано с лордом Сафиром, не правда ли?
Она хотела получить развод из-за Рамиэля… или из-за Эдварда? Теперь Элизабет знала, что эротические желания женщины не превращали ее в распутницу. Но действительно ли это толкало Элизабет к разводу — может, она просто жаждала своего наставника?
Она чувствовала, как глаза матери внимательно следят за ней из темноты… и ей невольно вспомнился колючий взгляд этих же глаз, когда она танцевала с Рамиэлем.
— Ты же сказала, что подобные мужчины не обращают внимания на таких женщин, как я, мама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78