Интересно, что бы сказали избиратели, если бы узнали, что их уважаемый канцлер казначейства хладнокровно зачал детей, дабы угодить им? Она задалась вопросом: а не зачали ли ее родители с той же целью? И ни секунды не сомневалась, что именно так оно и было.
Выпрямившись, Элизабет вдруг поняла, что впервые сделала реверанс перед толпой, не боясь наступить на подол собственного платья. Чувство удовлетворения, которое доставила ей эта мысль, улетучилось под пристальным взглядом бирюзовых глаз.
Жуткая паника охватила ее. Паника… и воспоминание о жестком кожаном фаллосе, который сжимали сильные загорелые пальцы.
И тут Элизабет сделала то, чего всегда больше всего боялась, — она пошатнулась. И цепь рук тут же разорвалась. Премьер-министр ступил вниз с помоста, чтобы пожимать руки аплодирующим избирателям, а Эдвард тем временем скромно и ненавязчиво поддерживал Элизабет. Ее неловкость была так хорошо замаскирована, что никто ничего не заметил, кроме отца, мужа и лорда Сафира.
— С вами все в порядке, Элизабет? — Голос Эдварда звучал тепло и заботливо, а глаза стали цвета внезапно замерзшей Темзы.
Элизабет отступила в сторону.
— Спасибо, все хорошо, Эдвард. Пожалуйста, не забывайте о ваших избирателях.
Он улыбнулся:
— Хорошо, не буду.
Музыканты позади нее нетерпеливо зашевелились, им хотелось поскорее начать играть и покончить с этим вечером. Того же хотела и Элизабет. Придерживая подол платья, она спустилась с небольшой деревянной платформы. Лорда Сафира нигде не было видно. А может, ей просто привиделось?
— Я ожидал от вас большего, Элизабет.
Элизабет резко обернулась.
Рамиэль стоял так близко, что ее грудь почти задевала лацканы черного пиджака его вечернего костюма. Огонь пробежал по ее жилам.
— Что вы здесь делаете?
Жаркое дыхание коснулось ее исказившегося лица. Смуглое лицо, склонившееся над ней, было в тени, над золотистыми волосами сиял ореол света.
— Я пришел за вами.
У Элизабет перехватило дыхание. Сегодня утром он заявил, что вот уже шесть дней у него не было женщины. На какую-то секунду это прозвучало как… Чепуха! Ее собственный муж отказал ей.
— Я полагаю, вы получили мой пакет. В любом случае, если книга повреждена, я буду счастлива возместить ее стоимость.
Бирюзовые глаза были так же тверды, как камень, чей цвет они позаимствовали.
— Что вы сделали с вашим мужем?
Он не мог знать, что произошло между ней и Эдвардом сегодня утром. Никто не знал о ее унижении, кроме нее самой… и мужа.
Элизабет холодно поджала губы.
— Что вы имеете в виду?
— Вы покинули мой дом, охваченная похотью, и обратились к мужу, чтобы утолить свое желание. Как далеко вы зашли, прежде чем он отверг вас?
— Откуда вы знаете, что мой муж отверг меня, лорд Сафир?
— Я прочел вашу записку, Элизабет.
Эдвард произносил ее имя со сдержанной учтивостью. Ребекка — с холодной властностью. Рамиэль произнес его так, словно между ними уже давно существовала физическая близость.
— Я не давала вам разрешения обращаться ко мне по имени. — На ее глазах выступили слезы. — Я не допущу фамильярности.
— Я никогда не обращался с вами фамильярно.
Она смахнула слезу и прямо заглянула в его бирюзовые глаза.
— А как назвать то, что вы преследуете меня вопросами о сексуальном поведении моего мужа?
Он не отвел свой жесткий, безжалостный взгляд.
— Просто ответьте на мой вопрос.
— Нет, я не целовала моего мужа. Я не ласкала его член руками. Я не брала в рот его язык. Он не хочет меня, так что вы можете быть довольны. Я полностью уничтожена. Разве вы не этого добивались — унизить меня за то, что я обманом проникла в ваш дом? Что ж, вы добились своего. Желаю вам счастья, сэр.
Мужчины и женщины толпились вокруг накрытых столов, обсуждая креветки в кляре, отпуская шутки по поводу икры, довольные обильной пищей и собственными персонами. Элизабет улыбалась одним, приветствовала других, болтала со всеми, но не могла вспомнить ни единого слова из сказанного.
Ее мать совещалась с поставщиком, обеспечившим стол, »— они стояли вместе, царственная Ребекка в королевском синем бархате и замученный поставщик в коричневом шелковом костюме. Заметив Элизабет, Ребекка приветливо помахала ей рукой. Элизабет повернулась и не глядя улыбнулась кому-то оказавшемуся рядом.
— Потанцуйте со мной.
Она уже приготовилась отказаться. Он бастард. Экзотический, смуглокожий. Общение с ним считается дурным тоном. Элизабет ощущала на себе ледяной, осуждающий взгляд зеленых глаз матери.
Рамиэль настороженно смотрел на нее, ожидая отказа.
— Вы будете снова танцевать со мной?
— Почту за честь, лорд Сафир.
Синее пламя сверкнуло в бирюзовых глазах. Он тоже помнил уроки, признания, исповеди. В молчании он повел ее на площадку для танцев. Так же молча и неторопливо она подняла левую руку и положила на его плечо. Он держал ее гораздо ближе положенных восемнадцати дюймов, и это было приятно. Теплое дыхание касалось ее уха. Тепло, интимная близость, все то, чего она была лишена так долго.
Боже мой! Как она сможет дальше жить с Эдвардом?
— Что бы ни случилось, я хочу, чтобы вы дали мне обещание. Как вы можете дышать в таком туго затянутом корсете?
Она упрямо сжала губы. Эмма по указанию Элизабет затянула на ней корсет туже обычного, чтобы поддержать ее» коровье вымя»и рыхлые бедра.
— Где вы научились так хорошо танцевать, если не посещаете балы?
Тихий смешок вырвался у него из груди.
— Есть балы и… балы, дорогая.
— Это там, где танцуют голые женщины? — спросила она ехидно.
— Ну да, некоторые из них, — лениво подтвердил он.
Это прозвучало так, словно мысль о том, как он танцует с ней, а ее обнаженная грудь легко касается его пиджака, показалась ему очень привлекательной. Не может быть! Эдвард совершенно ясно дал понять, что полногрудые женщины не привлекают мужчин.
— Так что я должна пообещать?
— Я хочу, чтобы вы никогда не забывали о том, что у вас есть право на сексуальное удовлетворение.
Элизабет выпрямилась.
— Здесь не Аравия, лорд Сафир.
— Я хочу, чтобы вы никогда не забывали о том, что мужчина может дрожать от страсти… точно так же, как и женщина.
Элизабет попыталась отстраниться, однако танцующих было слишком много, и она ничего не добилась.
— Я хочу, чтобы вы пообещали прийти ко мне, когда горечь одиночества станет невыносимой.
Она перестала бороться.
— Я не совершу прелюбодеяния, лорд Сафир.
— Брак — это нечто большее, нежели несколько слов, произнесенных перед алтарем в церкви. Вы не можете совершить прелюбодеяние, если не живете с мужем по-настоящему.
— У меня двое детей.
— Ваши сыновья скоро станут мужчинами. Кто у вас тогда останется, дорогая?
Эти слова отозвались болью в ее сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78