А почему им не воспользовался Флоримон?
— А потому, что он оказался запертым в подземелье нечаянно. Каким-то образом он — возможности подробно расспросить умирающего маркиза у меня не было — отыскал люк. Выход из подземелья как раз на границе владений де Баррасов. Расковырял его или сумел подыскать ключ к механизму. Словом, ход он открыл, но не знал, как держать его открытым, и воспользовался в качестве рычага бревном… Ну, и потихоньку стал вывозить золото и прятать его в своем тайнике. Эмиль с Агриппиной это заметили — не то, что некто вывозит именно золотые слитки, а то, что какой-то человек во всем черном приезжает на закрытом фургоне и что-то возит. Они не подумали, что вывозит отсюда, а именно — возит и тут прячет… Решили, что он — контрабандист какой-нибудь местный.
— Вот оно что… — понимающе кивнул Патрик. — А я реставрировал картину происшедшего вовсе не так и по этой причине подозревал вас троих в сговоре.
— Вы подумали, что мы убили Флоримона? — ахнула Соня, — Нет, я вовсе не знал о том, что Флоримон умер, — сказал Патрик. — Скорее наоборот, я считал, что его здесь нет, потому что он собирался уезжать и даже заплатил за место на корабле. Это я узнал наверняка. Но к отходу судна он так и не явился, и я решил, что по какой-то причине он передумал.
— Тогда в чем мы могли быть замешаны?
— Например, поторопили маркиза Антуана уйти на тот свет.
От возмущения Соня даже не смогла сразу что-то сказать — вот так дворецкий у нее, подозревает свою госпожу в самых страшных грехах! И при этом торчит подле нее, будто ему горы золотые пообещали.
— Однако как вы хороши, когда сердитесь, — заметил Патрик.
— Не заговаривайте мне зубы! Когда мы — с вами, кстати, вместе — приехали в замок, маркиз уже был без сознания.
— Полно, полно, Софи, я же пошутил.
— Ну и шуточки у вас! Прямо-таки, я бы сказала, извращенные.
— Можете взять себе на заметку. Если хотите, чтобы некто сказал вам то, что в обычном настроении не сказал бы, выведите его из себя, заставьте нервничать… Считайте, что это небольшая моя месть: вы так долго держали меня в неведении, заставляя домысливать то, чего просто быть не могло.
— Так вы еще и мстительны?
— Есть грех, — согласился он. — Ведь мне долго пришлось ломать голову над тем, зачем вам понадобилось столько цветов, зачем вы все трое таскались к склепу. Подумал было, что сокровище покойного маркиза вы нашли и в склепе спрятали. Но слишком это выглядело… по-книжному, что ли… Кстати, а как вы узнали о смерти Флоримона?
— Шла тем же путем, что и вы, используя логику.
Или вы считаете, что женщинам она недоступна?
— Теперь я так не думаю… А вдруг слуга Флоримона и ваша бывшая крепостная нарочно не открывали дверь в подземелье? Неужели они не догадались, что заперли в нем сына умиравшего маркиза?
— Это ваше предположение совсем уж нелогично!
Ни Эмиль, ни тем более Агриппина не были злодеями и не стали бы убивать Флоримона даже ради золота.
— Вы слишком категоричны, Софи! Человек порой за себя самого не может ручаться, а уж за других людей…
— Но тогда не проще ли было просто убить его, а не слушать три дня, как он там внизу завывает… А если бы услышал кто-то посторонний? Он ведь кричал не только по ночам.
— Вот видите, странно было не догадаться.
— А они и догадались. То есть, я хотела сказать, решили: это привидение. Агриппина мне как-то обмолвилась, что хотела уже позвать священника, но, во-первых, она православная и боялась, что местный падре не станет и слушать ее, а во-вторых, завывания как раз к тому времени и прекратились.
— Иными словами, вы настолько поверили в их невиновность, что сами стали соучастницей преступления.
— Какого преступления? — испугалась Соня»
— Помогли скрыть от властей смерть знатного человека. А ко всему прочему — еще и сокрыли труп.
— Погодите, Патрик, опять вы торопитесь. Сейчас вы сами все поймете. Эмиль много лет служил Флоримону и был по-своему ему предан. К тому же незадолго до этого его встретил полицейский и пригрозил, что знает не только о неблаговидных делах отпрыска маркиза Антуана, но и о том, кто ему в них помогает. То есть Эмиля могли заподозрить в том, что он поссорился с Флоримоном и нарочно запер его в подземелье. Нет, оба всего лишь пошли к тому месту, куда зачастила чья-то чужая повозка, и решили пугнуть того, как они думали, контрабандиста. А когда увидели открытый люк, подпертый бревном, то Эмиль не нашел ничего лучшего, как это бревно убрать.
Думал, потом его откроет. Но не смог. Флоримон оказался заперт в подземелье. С тем самым золотом, которое когда-то выплавил его отец.
Патрик остановился, как будто вдруг вспомнил о чем-то важном, и хрипло выругался на каком-то неизвестном Соне языке. Что-то похожее на английское словечко «дерьмо».
— Патрик, неужели вы ругаетесь? — громко удивилась Соня.
Молодой человек смутился, но похмыкал про себя и сказал:
— Еще бы мне не ругаться! Если я не только был слеп, но и глуп. Надо же, Эмиль болтал что-то про привидение, а я не придал этому никакого значения.
Допустить такую ошибку! Джеймс в свое время надрал бы мне уши за невнимательность. Подумать только, мне в руки давали такие сведения, а я отмахнулся от них, как ребенок от горького лекарства! Так что получилось, что и я приложил руку к гибели Флоримона.
— Вы ошибаетесь, — сказала Соня. — Когда мы с вами приехали в замок, привидение уже третий день как угомонилось.
— И на том спасибо… Нам еще долго идти?
— Мы уже пришли.
Молодые люди ступили с последней ступеньки на ровную, присыпанную песком площадку. Пламя свечей бросало блики на выбитую в скале нишу, в которой были сложены слитки золота.
— Вот, любуйтесь, это и есть моя тайна. — Соня обвела рукой открывшуюся им картину.
— Сколько же их здесь?! — изумился Патрик.
— До того, как сюда вломился Флоримон, — ответила Соня, — их было две тысячи шестьсот пятьдесят четыре.
Патрик подошел и взял в руки один из слитков.
Взвесил его на руке, как когда-то княгиня Астахова.
— Вот, значит, как выглядит богатство.
— Скорее то, что еще предстоит превратить в богатство.
Понятно, что ее дворецкий некоторое время недоуменно смотрел на свою госпожу. Так что Соня с невольной досадой проговорила:
— Ну, подумайте, Патрик, как можно использовать эти слитки? Платить ими за продукты, за одежду и прочее?
— Ну да, как-то я сразу не сообразил. А у вас есть какие-то мысли насчет этого?
— В том-то и дело, что нет. Мне впервые досталось наследство в золотых слитках.
— А заявить о них властям вы не хотите?
— Честно говоря, боюсь. Я ведь не знаю законов Франции в отношении кладов — если золото объявить именно таковым. Но тогда, может статься, на него найдутся и другие претенденты, а я наверняка знаю, что на золото имели право лишь маркиз Антуан и мой дедушка Еремей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— А потому, что он оказался запертым в подземелье нечаянно. Каким-то образом он — возможности подробно расспросить умирающего маркиза у меня не было — отыскал люк. Выход из подземелья как раз на границе владений де Баррасов. Расковырял его или сумел подыскать ключ к механизму. Словом, ход он открыл, но не знал, как держать его открытым, и воспользовался в качестве рычага бревном… Ну, и потихоньку стал вывозить золото и прятать его в своем тайнике. Эмиль с Агриппиной это заметили — не то, что некто вывозит именно золотые слитки, а то, что какой-то человек во всем черном приезжает на закрытом фургоне и что-то возит. Они не подумали, что вывозит отсюда, а именно — возит и тут прячет… Решили, что он — контрабандист какой-нибудь местный.
— Вот оно что… — понимающе кивнул Патрик. — А я реставрировал картину происшедшего вовсе не так и по этой причине подозревал вас троих в сговоре.
— Вы подумали, что мы убили Флоримона? — ахнула Соня, — Нет, я вовсе не знал о том, что Флоримон умер, — сказал Патрик. — Скорее наоборот, я считал, что его здесь нет, потому что он собирался уезжать и даже заплатил за место на корабле. Это я узнал наверняка. Но к отходу судна он так и не явился, и я решил, что по какой-то причине он передумал.
— Тогда в чем мы могли быть замешаны?
— Например, поторопили маркиза Антуана уйти на тот свет.
От возмущения Соня даже не смогла сразу что-то сказать — вот так дворецкий у нее, подозревает свою госпожу в самых страшных грехах! И при этом торчит подле нее, будто ему горы золотые пообещали.
— Однако как вы хороши, когда сердитесь, — заметил Патрик.
— Не заговаривайте мне зубы! Когда мы — с вами, кстати, вместе — приехали в замок, маркиз уже был без сознания.
— Полно, полно, Софи, я же пошутил.
— Ну и шуточки у вас! Прямо-таки, я бы сказала, извращенные.
— Можете взять себе на заметку. Если хотите, чтобы некто сказал вам то, что в обычном настроении не сказал бы, выведите его из себя, заставьте нервничать… Считайте, что это небольшая моя месть: вы так долго держали меня в неведении, заставляя домысливать то, чего просто быть не могло.
— Так вы еще и мстительны?
— Есть грех, — согласился он. — Ведь мне долго пришлось ломать голову над тем, зачем вам понадобилось столько цветов, зачем вы все трое таскались к склепу. Подумал было, что сокровище покойного маркиза вы нашли и в склепе спрятали. Но слишком это выглядело… по-книжному, что ли… Кстати, а как вы узнали о смерти Флоримона?
— Шла тем же путем, что и вы, используя логику.
Или вы считаете, что женщинам она недоступна?
— Теперь я так не думаю… А вдруг слуга Флоримона и ваша бывшая крепостная нарочно не открывали дверь в подземелье? Неужели они не догадались, что заперли в нем сына умиравшего маркиза?
— Это ваше предположение совсем уж нелогично!
Ни Эмиль, ни тем более Агриппина не были злодеями и не стали бы убивать Флоримона даже ради золота.
— Вы слишком категоричны, Софи! Человек порой за себя самого не может ручаться, а уж за других людей…
— Но тогда не проще ли было просто убить его, а не слушать три дня, как он там внизу завывает… А если бы услышал кто-то посторонний? Он ведь кричал не только по ночам.
— Вот видите, странно было не догадаться.
— А они и догадались. То есть, я хотела сказать, решили: это привидение. Агриппина мне как-то обмолвилась, что хотела уже позвать священника, но, во-первых, она православная и боялась, что местный падре не станет и слушать ее, а во-вторых, завывания как раз к тому времени и прекратились.
— Иными словами, вы настолько поверили в их невиновность, что сами стали соучастницей преступления.
— Какого преступления? — испугалась Соня»
— Помогли скрыть от властей смерть знатного человека. А ко всему прочему — еще и сокрыли труп.
— Погодите, Патрик, опять вы торопитесь. Сейчас вы сами все поймете. Эмиль много лет служил Флоримону и был по-своему ему предан. К тому же незадолго до этого его встретил полицейский и пригрозил, что знает не только о неблаговидных делах отпрыска маркиза Антуана, но и о том, кто ему в них помогает. То есть Эмиля могли заподозрить в том, что он поссорился с Флоримоном и нарочно запер его в подземелье. Нет, оба всего лишь пошли к тому месту, куда зачастила чья-то чужая повозка, и решили пугнуть того, как они думали, контрабандиста. А когда увидели открытый люк, подпертый бревном, то Эмиль не нашел ничего лучшего, как это бревно убрать.
Думал, потом его откроет. Но не смог. Флоримон оказался заперт в подземелье. С тем самым золотом, которое когда-то выплавил его отец.
Патрик остановился, как будто вдруг вспомнил о чем-то важном, и хрипло выругался на каком-то неизвестном Соне языке. Что-то похожее на английское словечко «дерьмо».
— Патрик, неужели вы ругаетесь? — громко удивилась Соня.
Молодой человек смутился, но похмыкал про себя и сказал:
— Еще бы мне не ругаться! Если я не только был слеп, но и глуп. Надо же, Эмиль болтал что-то про привидение, а я не придал этому никакого значения.
Допустить такую ошибку! Джеймс в свое время надрал бы мне уши за невнимательность. Подумать только, мне в руки давали такие сведения, а я отмахнулся от них, как ребенок от горького лекарства! Так что получилось, что и я приложил руку к гибели Флоримона.
— Вы ошибаетесь, — сказала Соня. — Когда мы с вами приехали в замок, привидение уже третий день как угомонилось.
— И на том спасибо… Нам еще долго идти?
— Мы уже пришли.
Молодые люди ступили с последней ступеньки на ровную, присыпанную песком площадку. Пламя свечей бросало блики на выбитую в скале нишу, в которой были сложены слитки золота.
— Вот, любуйтесь, это и есть моя тайна. — Соня обвела рукой открывшуюся им картину.
— Сколько же их здесь?! — изумился Патрик.
— До того, как сюда вломился Флоримон, — ответила Соня, — их было две тысячи шестьсот пятьдесят четыре.
Патрик подошел и взял в руки один из слитков.
Взвесил его на руке, как когда-то княгиня Астахова.
— Вот, значит, как выглядит богатство.
— Скорее то, что еще предстоит превратить в богатство.
Понятно, что ее дворецкий некоторое время недоуменно смотрел на свою госпожу. Так что Соня с невольной досадой проговорила:
— Ну, подумайте, Патрик, как можно использовать эти слитки? Платить ими за продукты, за одежду и прочее?
— Ну да, как-то я сразу не сообразил. А у вас есть какие-то мысли насчет этого?
— В том-то и дело, что нет. Мне впервые досталось наследство в золотых слитках.
— А заявить о них властям вы не хотите?
— Честно говоря, боюсь. Я ведь не знаю законов Франции в отношении кладов — если золото объявить именно таковым. Но тогда, может статься, на него найдутся и другие претенденты, а я наверняка знаю, что на золото имели право лишь маркиз Антуан и мой дедушка Еремей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71