Анна-Мария рисковала своей жизнью, чтобы спасти принцессу – ту самую женщину, которая видела в ней соперницу, ту женщину, которая публично унижала ее, насмехалась над ней, и вот теперь каждый слабый вздох может стать последним. Нет, она не может умереть. Он должен попытаться спасти ее.
Филипп обратился к Фронтеньяк, съежившейся у двери.
– Спуститесь на кухню. Найдите что-нибудь металлическое, длинное, толщиной с мой палец – кочергу или заточенный прут. Положите его на угли, раздуйте огонь и раскалите металлический кончик докрасна. Принесите мне прут и угли. И еще – надо найти в доме хоть немного виски.
Фронтеньяк повиновалась лишь после того, как принцесса в знак согласия кивнула.
Филипп повернулся к принцессе.
– Где тот паж, который привел меня сюда? Отправьте его в мой дом, пусть приведет Сюзанну. Она должна взять мой ящик с медикаментами. В нем хватает лекарств, способных унять кровотечение и предотвратить загноение.
Он подошел к окну и глянул вниз.
– Ему нужна вооруженная охрана. На улицах сейчас – настоящий сумасшедший дом.
Он вернулся к кровати и, притронувшись к руке Анны-Марии, невольно отдернул руку, ощутив ледяной холод ее пальцев. Ее ногти от потери крови стали почти синими.
– Если нам удастся до его возвращения сохранить в ней жизнь, я, может быть, смогу спасти ее.
Принцесса шагнула к двери.
– Паж!
Когда он появился, она быстро дала ему указания и вернулась.
– Лекарства принесут через полчаса.
Филипп отошел к окну убедиться, что юноша уже в пути, но сразу вернулся, услышав, что дыхание Анны-Марии стало более судорожным.
Принцесса низко склонилась к ней:
– Не умирайте, Корбей. Вы слышите? Не сдавайтесь! – Страстность ее голоса поразила Филиппа. Что произошло между ними, что победило обычную сдержанность принцессы?
В дверь осторожно постучали, и в комнату вошла Фронтеньяк, неся перед собой на вытянутых руках железный поднос с пылающими углями и раскаленным острым прутом.
– Хорошо. Поставьте поднос на камин. – Он подошел к камину. Принцесса двинулась следом. Филипп раздул угли, помешал их кочергой и, вернувшись к кровати, безо всяких церемоний обратился к Великой Мадемуазель:
– Отошлите Фронтеньяк вниз, чтобы она дожидалась ящика с медикаментами, и закройте дверь.
В обычных обстоятельствах за такую наглость в обращении с принцессой не сносить бы ему головы. Но сейчас она покорно передала распоряжения Филиппа фрейлине и заняла место возле него.
– Чем я могу помочь?
– Мне действительно нужна ваша помощь, но я боюсь, что вы можете упасть в обморок. Если стрела задела артерию, то, стоит мне вытащить наконечник, хлынет кровь. Я не могу терять ни секунды, обрабатывая рану.
Она с вызовом ответила:
– Мне доводилось видеть кровопролитие не меньше вашего, сир, и еще ни разу я не падала в обморок. – Она указала на грудь Анны-Марии. – Эта стрела предназначалась мне. Ваша жена встала на ее пути, чтобы закрыть меня. Я сделаю все, что необходимо, чтобы помочь вам спасти ее. Вы можете положиться на меня.
Он кивнул:
– Хорошо. Оторвите от простыни несколько полос для перевязки, а потом держите ее покрепче.
Филипп нагнулся пониже, чтобы внимательно осмотреть изуродованную руку Анны-Марии. Он совершенно не был уверен, что его попытки не ухудшат положения, однако нельзя было терять времени. Он видел, что с каждым ударом сердца жизнь вытекает из нее.
Великая Мадемуазель быстро порвала на полосы две наволочки и сложила их на постель.
– Готово. – Она обогнула кровать и вытащила подушки из-под головы Анны-Марии. Нагнувшись вперед, она прижала плечи потерявшей сознание женщины и ухватилась за безжизненную неповрежденную руку.
Филипп вытащил раскаленную кочергу из углей.
– Начнем?
Она кивнула.
Сначала надо было избавиться от древка стрелы. Филипп поднес к нему красно-оранжевый кончик кочерги, и оно, потрескивая, сгорело, выпустив клубы ядовитого дыма.
– Рука пробита насквозь. Первым делом я освобожу ее от острия и прижгу рану. Держите ее крепко. Она может дернуться, когда я притронусь к телу кочергой.
Он подсунул пальцы под приколотую руку и резко дернул вверх. Кровь была скользкой и липкой, но рука легко высвободилась. Из дыры в ладони кровь алой струей хлынула ему на рубашку. Крепясь, Филипп ткнул раскаленный дымящийся прут глубоко, прямо в рану.
Неожиданно ее пальцы крепко обхватили кочергу. Глаза Анны-Марии мгновенно открылись, огромные и глубокие, само олицетворение страдания, губы разлепились, выпуская сдавленный хрип. Потом глаза закатились, и она обмякла. Запах опаленной плоти тошнотворно-сладкой волной распространился вокруг кровати, вызывая в его памяти знакомый запах сражений.
Принцесса сотрясалась в рыданиях, но не оставила свой пост.
Увидев, что кровь уже не течет из почерневшего места, он осторожно пощупал руку возле раны. Стрела задела кость и, очевидно, порвала артерию.
– Кровь здесь не течет. Но вы не накрывайте пока руку, чтобы я мог взглянуть на нее после того, как разберусь со стрелой.
Он подтянул к себе поднос с углями. Кочерга зашипела, когда он сунул ее в самую гущу пылающих углей.
Филипп сел в кресле, ожидая, пока кончик прута вновь раскалится докрасна. Несмотря на все сложности, которые Анна-Мария внесла в его жизнь, он с ужасом думал – неужели ему придется жить без нее? Вдруг его попытки помочь ей лишь ускорят ее смерть?
Поворачивая прут в углях, он откровенно сказал:
– Сейчас самое страшное. Я не могу точно сказать, застрял ли наконечник в ребрах или прошел глубже. Если наконечник стрелы проник в сердце, она умрет в ту же секунду, как я его вытащу. – Филипп отпустил прут и наклонился вперед. – Может быть, нам лучше подождать и не трогать ее. Я постараюсь найти врача.
Великая Мадемуазель подошла к Филиппу и почти спокойно заговорила:
– Мы оба знаем, что она не доживет до врача. – Ее голос стал почти нежен. – Не мучайте себя, Филипп. – Тут она вновь перешла на повелительный тон: – Вы должны вынуть стрелу. Это единственный шанс. Если у нее задето сердце, она в любом случае умрет. Но, во всяком случае, надо попытаться. Приступайте!
Он вытащил дымящийся инструмент из углей и, подойдя к кровати, протянул его принцессе.
– Возьмите это. Мне понадобятся обе руки, чтобы вытащить стрелу. Молите бога, чтобы наконечник не отломился.
Он стиснул древко стрелы и осторожно слегка его потянул. Из отверстия, в котором торчала стрела, выплеснулась кровь.
– Она слишком глубоко застряла, чтобы свободно выйти. Я попробую ее покрутить. – Он с усилием попытался повернуть стрелу, но та и не пошевельнулась. Другое, более мощное усилие слегка покачнуло стрелу. Теперь в ответ на его осторожный нажим стрела пошла чуть легче.
– Надо поворачивать и тащить одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95