нарисовал план, послал Фрэнка в Крайстчерч за строительными материалами и начал пристраивать маленькую комнату. Всего за несколько дней они с Фрэнком начерно наметили стены и начали настилать пол.
Стук молотков разбудил Саммер – уже пятое утро подряд. Лежа в постели и глядя в потолок, она позволила улыбке чуть изогнуть кверху уголки ее губ. Она могла себя поздравить. Ей хотелось танцевать, целовать звезды. О небеса, никогда бы она не подумала, что Николас все же обрадуется перспективе стать отцом. Теперь он часами строил планы на будущее – представлял, как в один прекрасный день у его сыновей будет самое крупное в Новой Зеландии овцеводческое хозяйство. Может, они с Саммер пошлют мальчиков учиться в Англию – конечно же, они выберут Кембридж, хотя и Оксфорд тоже не исключен.
Как-то раз она застала мужа за составлением длинного списка имен, и они целых полдня обсуждали, какие из них наиболее приемлемы. Майкл, Филип, Нейл, Бредли и Уильям, они так и не смогли выбрать лучшее имя, и Ник предложил ей нарожать столько сыновей, сколько получилось имен. Рассмеявшись, Саммер спросила:
– А что если у нас будут только девочки? Ник задумался, а потом, пристально посмотрев на нее, сказал:
– Если они будут так же красивы, как и их мать, я буду только рад.
Сердце Саммер преисполнилось радости.
Сейбр изменился чудесным образом, хотя изменения эти произошли не в одночасье. Ей даже казалось, что сам он не замечает в себе ничего необычного. Со своей стороны, Саммер знакомилась с новым Сейбром с тихим ликованием, и время от времени они с Фрэнком обменивались понимающими улыбками, отмечая очередной шажок Николасв к… К чему – она и сама не знала.
Отбросив одеяло, Саммер спустила ноги на холодный пол и подошла к окну. Ник и Фрэнк, закутанные в меховые куртки, обсуждали новую постройку. Пока это был всего лишь каркас будущей комнаты, квадратной, десять на десять футов. Чтобы основание пола не касалось земли, несущие балки покоились на грубо отесанных камнях, расположенных примерно в шести-восьми футах друг от друга.
Саммер помахала мужу рукой. Ник улыбнулся, бросил молоток и поспешил к двери, ведущей на кухню.
Она выбежала навстречу, но тот уже переступил порог, и его фигура заполнила собой дверной проем – длинные ноги, широкие плечи, буйные черные волосы, придававшие ему необузданный, свирепый вид.
– И что это ты бегаешь босиком? – строго спросил он, сбрасывая громоздкую куртку. – Ты же простудишься!
Саммер посмотрела на кончики пальцев, выглядывающих из-под подола ее ночной рубашки.
– Как ты себя чувствуешь? – Ник отодвинул стул и жестом пригласил ее сесть.
– Прекрасно. Теперь я все время чувствую себя хорошо!
– Фрэнк приготовил тебе кашу. Она сморщила нос.
– Я лучше съем холодную картофелину…
– Если ты все время будешь есть одно и то же, то родишь не ребенка, а картофелину! – Он со стуком поставил перед ней миску с кашей. – Ешь!
Себе Ник налил чашку кофе.
– Как идет строительство? – спросила Саммер, отодвигая миску.
Ник терпеливо вновь придвинул ее.
– Нормально.
– Похоже, вы скоро закончите… Может, даже раньше, чем нужно, мне ведь осталось до родов около пяти месяцев…
Одарив жену улыбкой. Ник опустился на стул и обхватил длинными пальцами чашку с кофе.
– Всегда стоит быть готовым заранее. К тому же, скоро зима. Холод может помешать нам работать.
Саммер выглянула в окно – лучи бледного утреннего солнца начинали пробиваться через занавеску.
– Дома, в Англии, зимы не такие… Допив кофе. Ник отставил чашку и встал, поднимая куртку. Саммер пошла за ним в спальню.
– Вот здесь мы, пожалуй, прорубим дверь, – указал Ник на дальнюю стенку.
– Отличное место для двери, – заверила она его так серьезно, что он не удержался от смеха. Обняв жену сзади, он нежно погладил большими ладонями ее округлившийся живот.
– Когда стены уже будут готовы, я нарисую на них картины.
– Картины? Какие именно?
– Много-много овец! Саммер шутливо застонала.
– В Крайстчерче я видел гобелен, который очень неплохо смотрелся бы в детской, – сказал он. – Его можно будет повесить на северной стене. Я помню, что в детстве, в моей комнате было очень много гобеленов.
– Наверное, и комната у тебя была побольше…
– Да, в ней поместился бы весь наш дом. Представляешь: потолки в пятнадцать футов, и у каждой стены – камин. В моей комнате никогда не было холодно, не то, что во всем доме. Самой холодной всегда считалась столовая. Стол был рассчитан на двадцать шесть человек – можешь себе представить, как все это выглядело, когда мы садились есть вчетвером. Отец на одном конце стола, мать на другом. Мы с Кристофером сидели посередине, напротив друг друга. За едой нам разрешалось говорить только о чем-то экстренно важном. Я ненавидел есть там, мне было отвратительно смотреть, как мать и отец стараются не замечать существования друг друга… Как и наше, впрочем. Мы с Крисом разработали целую систему кодов и сигналов, чтобы иметь возможность общаться молча… – Ник замолчал и задумался.
– Крис на пять лет старше меня, – сказал он тихо. – И, естественно, он покинул дом намного раньше меня. Должен сказать, что я рос весьма непокорным ребенком. К десяти годам меня уже выгнали из трех разных школ. В итоге родители оставили меня дома и нанимали учителей. Я жил теми днями, когда Крис приезжал на каникулы, и с ужасом ожидал того времени, когда он снова уедет. Когда он уже учился в университете, я много раз умолял его взять меня с собой, но он всегда уезжал один, пробуждая во мне бессильную злобу: ведь он покидал меня… Кстати, последнее, что я слышал о брате, незадолго до того, как меня отправили сюда, это то, что он уезжаете Америку, кажется в Бостон. Скорее всего, он поссорился с отцом, который не захотел помочь мне.
Ник еще крепче сжал жену в объятиях. Закрыв глаза, он поцеловал ее в макушку…
– Я боюсь стать плохим отцом…
– Справишься, – сказала она. – Я это сердцем чувствую.
Он улыбнулся, прижимаясь лицом к ее волосам.
– Я счастлив, что у нас будет ребенок. Это – фундамент, на котором мы оба сможем построить наше будущее, позабыв о прошлом. Боже, сама мысль об этом вселяет в меня радость и надежду!
Они еще долго стояли, обнявшись, не в силах расстаться. Наконец Ник с сожалением отстранил Саммер и, повернувшись к двери, объявил:
– Фрэнк и я собираемся съездить к Утесу Ветров, посмотреть, как там наши овцы. К вечеру вернемся.
– Подожди, я сейчас быстро оденусь. Он остановился в дверях.
– Зачем?
– Завезите меня по дороге в школу… – заметив, как потемнело его лицо, Саммер пояснила: – Сегодня мне никак нельзя оставаться дома.
– Почему это?
– У нас новенькие: тройняшки Рейнхольд. Представляешь себе, в нашей школе учатся дети из фермерских семей… Их уже полдюжины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Стук молотков разбудил Саммер – уже пятое утро подряд. Лежа в постели и глядя в потолок, она позволила улыбке чуть изогнуть кверху уголки ее губ. Она могла себя поздравить. Ей хотелось танцевать, целовать звезды. О небеса, никогда бы она не подумала, что Николас все же обрадуется перспективе стать отцом. Теперь он часами строил планы на будущее – представлял, как в один прекрасный день у его сыновей будет самое крупное в Новой Зеландии овцеводческое хозяйство. Может, они с Саммер пошлют мальчиков учиться в Англию – конечно же, они выберут Кембридж, хотя и Оксфорд тоже не исключен.
Как-то раз она застала мужа за составлением длинного списка имен, и они целых полдня обсуждали, какие из них наиболее приемлемы. Майкл, Филип, Нейл, Бредли и Уильям, они так и не смогли выбрать лучшее имя, и Ник предложил ей нарожать столько сыновей, сколько получилось имен. Рассмеявшись, Саммер спросила:
– А что если у нас будут только девочки? Ник задумался, а потом, пристально посмотрев на нее, сказал:
– Если они будут так же красивы, как и их мать, я буду только рад.
Сердце Саммер преисполнилось радости.
Сейбр изменился чудесным образом, хотя изменения эти произошли не в одночасье. Ей даже казалось, что сам он не замечает в себе ничего необычного. Со своей стороны, Саммер знакомилась с новым Сейбром с тихим ликованием, и время от времени они с Фрэнком обменивались понимающими улыбками, отмечая очередной шажок Николасв к… К чему – она и сама не знала.
Отбросив одеяло, Саммер спустила ноги на холодный пол и подошла к окну. Ник и Фрэнк, закутанные в меховые куртки, обсуждали новую постройку. Пока это был всего лишь каркас будущей комнаты, квадратной, десять на десять футов. Чтобы основание пола не касалось земли, несущие балки покоились на грубо отесанных камнях, расположенных примерно в шести-восьми футах друг от друга.
Саммер помахала мужу рукой. Ник улыбнулся, бросил молоток и поспешил к двери, ведущей на кухню.
Она выбежала навстречу, но тот уже переступил порог, и его фигура заполнила собой дверной проем – длинные ноги, широкие плечи, буйные черные волосы, придававшие ему необузданный, свирепый вид.
– И что это ты бегаешь босиком? – строго спросил он, сбрасывая громоздкую куртку. – Ты же простудишься!
Саммер посмотрела на кончики пальцев, выглядывающих из-под подола ее ночной рубашки.
– Как ты себя чувствуешь? – Ник отодвинул стул и жестом пригласил ее сесть.
– Прекрасно. Теперь я все время чувствую себя хорошо!
– Фрэнк приготовил тебе кашу. Она сморщила нос.
– Я лучше съем холодную картофелину…
– Если ты все время будешь есть одно и то же, то родишь не ребенка, а картофелину! – Он со стуком поставил перед ней миску с кашей. – Ешь!
Себе Ник налил чашку кофе.
– Как идет строительство? – спросила Саммер, отодвигая миску.
Ник терпеливо вновь придвинул ее.
– Нормально.
– Похоже, вы скоро закончите… Может, даже раньше, чем нужно, мне ведь осталось до родов около пяти месяцев…
Одарив жену улыбкой. Ник опустился на стул и обхватил длинными пальцами чашку с кофе.
– Всегда стоит быть готовым заранее. К тому же, скоро зима. Холод может помешать нам работать.
Саммер выглянула в окно – лучи бледного утреннего солнца начинали пробиваться через занавеску.
– Дома, в Англии, зимы не такие… Допив кофе. Ник отставил чашку и встал, поднимая куртку. Саммер пошла за ним в спальню.
– Вот здесь мы, пожалуй, прорубим дверь, – указал Ник на дальнюю стенку.
– Отличное место для двери, – заверила она его так серьезно, что он не удержался от смеха. Обняв жену сзади, он нежно погладил большими ладонями ее округлившийся живот.
– Когда стены уже будут готовы, я нарисую на них картины.
– Картины? Какие именно?
– Много-много овец! Саммер шутливо застонала.
– В Крайстчерче я видел гобелен, который очень неплохо смотрелся бы в детской, – сказал он. – Его можно будет повесить на северной стене. Я помню, что в детстве, в моей комнате было очень много гобеленов.
– Наверное, и комната у тебя была побольше…
– Да, в ней поместился бы весь наш дом. Представляешь: потолки в пятнадцать футов, и у каждой стены – камин. В моей комнате никогда не было холодно, не то, что во всем доме. Самой холодной всегда считалась столовая. Стол был рассчитан на двадцать шесть человек – можешь себе представить, как все это выглядело, когда мы садились есть вчетвером. Отец на одном конце стола, мать на другом. Мы с Кристофером сидели посередине, напротив друг друга. За едой нам разрешалось говорить только о чем-то экстренно важном. Я ненавидел есть там, мне было отвратительно смотреть, как мать и отец стараются не замечать существования друг друга… Как и наше, впрочем. Мы с Крисом разработали целую систему кодов и сигналов, чтобы иметь возможность общаться молча… – Ник замолчал и задумался.
– Крис на пять лет старше меня, – сказал он тихо. – И, естественно, он покинул дом намного раньше меня. Должен сказать, что я рос весьма непокорным ребенком. К десяти годам меня уже выгнали из трех разных школ. В итоге родители оставили меня дома и нанимали учителей. Я жил теми днями, когда Крис приезжал на каникулы, и с ужасом ожидал того времени, когда он снова уедет. Когда он уже учился в университете, я много раз умолял его взять меня с собой, но он всегда уезжал один, пробуждая во мне бессильную злобу: ведь он покидал меня… Кстати, последнее, что я слышал о брате, незадолго до того, как меня отправили сюда, это то, что он уезжаете Америку, кажется в Бостон. Скорее всего, он поссорился с отцом, который не захотел помочь мне.
Ник еще крепче сжал жену в объятиях. Закрыв глаза, он поцеловал ее в макушку…
– Я боюсь стать плохим отцом…
– Справишься, – сказала она. – Я это сердцем чувствую.
Он улыбнулся, прижимаясь лицом к ее волосам.
– Я счастлив, что у нас будет ребенок. Это – фундамент, на котором мы оба сможем построить наше будущее, позабыв о прошлом. Боже, сама мысль об этом вселяет в меня радость и надежду!
Они еще долго стояли, обнявшись, не в силах расстаться. Наконец Ник с сожалением отстранил Саммер и, повернувшись к двери, объявил:
– Фрэнк и я собираемся съездить к Утесу Ветров, посмотреть, как там наши овцы. К вечеру вернемся.
– Подожди, я сейчас быстро оденусь. Он остановился в дверях.
– Зачем?
– Завезите меня по дороге в школу… – заметив, как потемнело его лицо, Саммер пояснила: – Сегодня мне никак нельзя оставаться дома.
– Почему это?
– У нас новенькие: тройняшки Рейнхольд. Представляешь себе, в нашей школе учатся дети из фермерских семей… Их уже полдюжины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73