Нет, сейчас ее здесь нет – я отправил ее выпить чашечку кофе. Мы все вкалываем, как проклятые, с тех пор как ты ушла. Черт побери, извини, Анна, но нам тебя так не хватает! Почему ты ни разу не позвонила мне?
Когда Дункан говорил короткими, отрывистыми предложениями, это могло означать только одно – он искренне встревожен и обеспокоен. Закрыв глаза, Анна четко представила себе картину: он сидит с полупотухшей трубкой в зубах и перерывает все бумаги на столе в поисках пачки табака, а лицо его становится все краснее и краснее.
– Дункан, поверь, у меня совершенно не было времени…
Теперь в его голосе появилась слегка заметная нотка отчуждения:
– Гм… Понятно. Так я и предполагал. Особенно после того, как в газетах появились эти замечательные фотографии. Анна, ответь мне: ты уверена, что поступаешь правильно? Конечно, я понимаю, что это не мое дело, но ты мне небезразлична. А когда человек становится знаменитым, как ты, в его жизни неминуемо возникает множество соблазнов.
Неужели они решили вести наблюдение более скрыто и благоразумно? Анна расправила плечи и глубоко вздохнула.
– Так же, как и в жизни любого политика. Я не вижу большой разницы!
Теперь в голосе Дункана звучало искреннее замешательство:
– Какое отношение ко всему этому имеет политика?
– Я всего лишь провожу параллели, Дункан. В конце концов, ведь мой отец в некотором роде политик? Несмотря на то, что всегда остается за кулисами. Но мне не нравится быть марионеткой! И не нравится, когда меня преследуют, как какого-нибудь преступника!
Последовала продолжительная пауза, после которой Дункан неторопливо продолжал:
– Мне не совсем понятно, о чем ты говоришь, Анна, но мне кажется, что ты несколько… взволнованна. И это меня очень беспокоит. Почему тебе кажется, что тебя преследуют? Анна, поверь мне, я совершенно серьезен, и если ты действительно думаешь, что…
– Дункан, ты сейчас разговариваешь, как психоаналитик! Я вовсе не психопатка и пока не сошла с ума, поэтому нет никакой необходимости обращаться со мной, как с младенцем.
Анна зашла уже достаточно далеко для того, чтобы не беспокоиться о последствиях.
– Ты меня уже однажды высмеял. Но я достаточно долго работала в «Маджо Ойл» для того, чтобы усвоить некоторые вещи. И мне не нравится, когда я…
– Анна, перестань! Помни, что ты говоришь по телефону! – Дункан настолько разозлился, что Анна с трудом его узнавала. Он даже перебил ее, хотя никогда не позволял себе ничего подобного. Сделав над собой почти невероятное усилие, он продолжал уже более спокойно: – Ты, случайно, не читала последние газеты? Почитай. Особенно самые бульварные. А после этого мы, наконец, сможем серьезно поговорить. Это одна из причин, по которой я столь настойчиво пытался связаться с тобой. И если тебя действительно преследуют, то мне бы не хотелось, чтобы ты оставалась в квартире одна. Ты сейчас одна? – Приняв молчание Анны за утверждение, Дункан быстро добавил: – Ты не против, если я кого-нибудь к тебе пришлю? Например, Крега, если мне удастся его найти. Закончим нашу беседу как-нибудь в другой раз. А сейчас закрой двери и никуда не выходи. Хорошо?
Он так быстро положил трубку, что Анна не успела задать ни одного из множества возникших у нее вопросов. И теперь она сидела и озадаченно смотрела на умолкнувшую трубку, ловя себя на том, что начинает внимательно прислушиваться к тишине в квартире.
Такой внезапный переход от нормальной жизни к игре воображения вызвал у Анны ощущение, что она невольно оказалась замешанной в какой-то шпионской мелодраме. Нет, только не это! Просто Дункан пытается напугать ее. А может быть, он не поверил ее бурным протестам и пытается выяснить, насколько сильно она нервничает? Так что, Анна, смотри на вещи реалистично! Почему все-таки Уэбб не оставил ей своего номера телефона? Боялся, что трубку возьмет Клаудия? «Не звони мне, я сам тебе позвоню…» Нет, это уже отдает паранойей! Нельзя так распускаться. Она в квартире одна, и все как обычно: тот же вечный беспорядок в спальне Виолетты, и телефон работает.
Внезапно раздавшийся звонок заставил ее подпрыгнуть, и Анна схватила трубку, испытывая неодолимое отвращение к самой себе.
Голос Кэрол вернул ее к действительности.
– Дорогая, где ты пропадала? Ты же обещала мне позвонить!
«Очень хорошо. Поговори с Кэрол. О чем угодно. Не давай ей повесить трубку».
– Извини, Кэрол. Я просто не смогла этого сделать. У меня были съемки за городом и…
Слава Богу, Кэрол никогда не утруждала себя, чтобы выслушать собеседника!
– Ну и ладно. Главное, что ты наконец вернулась! Ты уже говорила с Гаррисом? А с Ивом? Твоя соседка по квартире удивительно неразговорчива, ты не находишь?
Я бы никогда не смогла жить с другой женщиной. Разве вы периодически не действуете друг другу на нервы? – и, как всегда, полностью пренебрегая какой бы то ни было последовательностью в своих словах, Кэрол продолжала: – Послушай, золотце, у меня есть определенные планы на сегодняшний вечер, и я никогда тебе не прощу, если ты меня подведешь. Я устраиваю небольшой ужин – будут только самые близкие друзья, и ты просто обязана прийти. Я тебе не говорила, что Венеция Трессидер была настолько мила, что предоставила мне свою мейферскую квартиру? Она тоже будет с одним из своих бесподобных мужчин. Он настоящий араб, представляешь? И имя какое-то совершенно невероятное и очень романтичное – что-то вроде Абдул-Карим Хакем. Венеция его называет просто Карим. Он актер, причем очень известный в Египте, – в трубке раздался низкий гортанный смех Кэрол. – И Венеция недвусмысленно дала мне понять, что своей известностью он обязан не только профессиональным данным!
Анна сидела молча, прижав трубку к уху. Сказать ей было абсолютно нечего.
– Гаррис тоже обязательно будет, он обещал мне, что заедет за тобой. Да, кстати, Джимми Маркхем после вчерашнего вечера никак не может дождаться встречи с тобой. Так что надень опять что-нибудь сногсшибательное, ладно? Так, давай посмотрим, кто еще будет. – Анна услышала звук переворачиваемых страниц, и Кэрол продолжала: – Ив, конечно. И Клаудия – мне пришлось ее пригласить; она чуть с ума не сошла, когда Уэбб привез ее сюда и чуть не бросил на произвол судьбы. А ведь он обещал ей роль в своем следующем фильме. Хотя, конечно, окончательное решение будет все равно принимать Гаррис!
– Ну что ж, люди, судя по всему, соберутся интересные, хотя я бы не назвала их «близкими друзьями», – Анна слышала собственный сухой голос и удивлялась, что он звучит ровно.
– Так, значит, ты придешь? – Кэрол ничего не сказала о Уэббе. По крайней мере, пока.
– Конечно. Как же можно устоять перед таким интересным обществом?
Если Кэрол и была удивлена, то не подала виду и весело продолжала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Когда Дункан говорил короткими, отрывистыми предложениями, это могло означать только одно – он искренне встревожен и обеспокоен. Закрыв глаза, Анна четко представила себе картину: он сидит с полупотухшей трубкой в зубах и перерывает все бумаги на столе в поисках пачки табака, а лицо его становится все краснее и краснее.
– Дункан, поверь, у меня совершенно не было времени…
Теперь в его голосе появилась слегка заметная нотка отчуждения:
– Гм… Понятно. Так я и предполагал. Особенно после того, как в газетах появились эти замечательные фотографии. Анна, ответь мне: ты уверена, что поступаешь правильно? Конечно, я понимаю, что это не мое дело, но ты мне небезразлична. А когда человек становится знаменитым, как ты, в его жизни неминуемо возникает множество соблазнов.
Неужели они решили вести наблюдение более скрыто и благоразумно? Анна расправила плечи и глубоко вздохнула.
– Так же, как и в жизни любого политика. Я не вижу большой разницы!
Теперь в голосе Дункана звучало искреннее замешательство:
– Какое отношение ко всему этому имеет политика?
– Я всего лишь провожу параллели, Дункан. В конце концов, ведь мой отец в некотором роде политик? Несмотря на то, что всегда остается за кулисами. Но мне не нравится быть марионеткой! И не нравится, когда меня преследуют, как какого-нибудь преступника!
Последовала продолжительная пауза, после которой Дункан неторопливо продолжал:
– Мне не совсем понятно, о чем ты говоришь, Анна, но мне кажется, что ты несколько… взволнованна. И это меня очень беспокоит. Почему тебе кажется, что тебя преследуют? Анна, поверь мне, я совершенно серьезен, и если ты действительно думаешь, что…
– Дункан, ты сейчас разговариваешь, как психоаналитик! Я вовсе не психопатка и пока не сошла с ума, поэтому нет никакой необходимости обращаться со мной, как с младенцем.
Анна зашла уже достаточно далеко для того, чтобы не беспокоиться о последствиях.
– Ты меня уже однажды высмеял. Но я достаточно долго работала в «Маджо Ойл» для того, чтобы усвоить некоторые вещи. И мне не нравится, когда я…
– Анна, перестань! Помни, что ты говоришь по телефону! – Дункан настолько разозлился, что Анна с трудом его узнавала. Он даже перебил ее, хотя никогда не позволял себе ничего подобного. Сделав над собой почти невероятное усилие, он продолжал уже более спокойно: – Ты, случайно, не читала последние газеты? Почитай. Особенно самые бульварные. А после этого мы, наконец, сможем серьезно поговорить. Это одна из причин, по которой я столь настойчиво пытался связаться с тобой. И если тебя действительно преследуют, то мне бы не хотелось, чтобы ты оставалась в квартире одна. Ты сейчас одна? – Приняв молчание Анны за утверждение, Дункан быстро добавил: – Ты не против, если я кого-нибудь к тебе пришлю? Например, Крега, если мне удастся его найти. Закончим нашу беседу как-нибудь в другой раз. А сейчас закрой двери и никуда не выходи. Хорошо?
Он так быстро положил трубку, что Анна не успела задать ни одного из множества возникших у нее вопросов. И теперь она сидела и озадаченно смотрела на умолкнувшую трубку, ловя себя на том, что начинает внимательно прислушиваться к тишине в квартире.
Такой внезапный переход от нормальной жизни к игре воображения вызвал у Анны ощущение, что она невольно оказалась замешанной в какой-то шпионской мелодраме. Нет, только не это! Просто Дункан пытается напугать ее. А может быть, он не поверил ее бурным протестам и пытается выяснить, насколько сильно она нервничает? Так что, Анна, смотри на вещи реалистично! Почему все-таки Уэбб не оставил ей своего номера телефона? Боялся, что трубку возьмет Клаудия? «Не звони мне, я сам тебе позвоню…» Нет, это уже отдает паранойей! Нельзя так распускаться. Она в квартире одна, и все как обычно: тот же вечный беспорядок в спальне Виолетты, и телефон работает.
Внезапно раздавшийся звонок заставил ее подпрыгнуть, и Анна схватила трубку, испытывая неодолимое отвращение к самой себе.
Голос Кэрол вернул ее к действительности.
– Дорогая, где ты пропадала? Ты же обещала мне позвонить!
«Очень хорошо. Поговори с Кэрол. О чем угодно. Не давай ей повесить трубку».
– Извини, Кэрол. Я просто не смогла этого сделать. У меня были съемки за городом и…
Слава Богу, Кэрол никогда не утруждала себя, чтобы выслушать собеседника!
– Ну и ладно. Главное, что ты наконец вернулась! Ты уже говорила с Гаррисом? А с Ивом? Твоя соседка по квартире удивительно неразговорчива, ты не находишь?
Я бы никогда не смогла жить с другой женщиной. Разве вы периодически не действуете друг другу на нервы? – и, как всегда, полностью пренебрегая какой бы то ни было последовательностью в своих словах, Кэрол продолжала: – Послушай, золотце, у меня есть определенные планы на сегодняшний вечер, и я никогда тебе не прощу, если ты меня подведешь. Я устраиваю небольшой ужин – будут только самые близкие друзья, и ты просто обязана прийти. Я тебе не говорила, что Венеция Трессидер была настолько мила, что предоставила мне свою мейферскую квартиру? Она тоже будет с одним из своих бесподобных мужчин. Он настоящий араб, представляешь? И имя какое-то совершенно невероятное и очень романтичное – что-то вроде Абдул-Карим Хакем. Венеция его называет просто Карим. Он актер, причем очень известный в Египте, – в трубке раздался низкий гортанный смех Кэрол. – И Венеция недвусмысленно дала мне понять, что своей известностью он обязан не только профессиональным данным!
Анна сидела молча, прижав трубку к уху. Сказать ей было абсолютно нечего.
– Гаррис тоже обязательно будет, он обещал мне, что заедет за тобой. Да, кстати, Джимми Маркхем после вчерашнего вечера никак не может дождаться встречи с тобой. Так что надень опять что-нибудь сногсшибательное, ладно? Так, давай посмотрим, кто еще будет. – Анна услышала звук переворачиваемых страниц, и Кэрол продолжала: – Ив, конечно. И Клаудия – мне пришлось ее пригласить; она чуть с ума не сошла, когда Уэбб привез ее сюда и чуть не бросил на произвол судьбы. А ведь он обещал ей роль в своем следующем фильме. Хотя, конечно, окончательное решение будет все равно принимать Гаррис!
– Ну что ж, люди, судя по всему, соберутся интересные, хотя я бы не назвала их «близкими друзьями», – Анна слышала собственный сухой голос и удивлялась, что он звучит ровно.
– Так, значит, ты придешь? – Кэрол ничего не сказала о Уэббе. По крайней мере, пока.
– Конечно. Как же можно устоять перед таким интересным обществом?
Если Кэрол и была удивлена, то не подала виду и весело продолжала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136