Годфри не ответил. Подойдя ближе, Торн увидел, что старик сидит на своем высоком стуле, обложенный со всех сторон подушками. Голова его была откинута назад, и Торн не сразу понял, почему он так хмуро глядит на него, прежде чем догадался, что хмурится лишь одна половина его лица, разбитая параличом, а другая была вполне нормальной, и его голубые поблескивающие глаза свидетельствовали о том, что Годфри еще жив. В них сквозила печаль.
— Что с ним? — спросил Торн у Женивы.
Качая головой, она поднесла ложку с кашей ко рту своего немощного отца.
— Уже неделя, как его хватил удар. Ему два раза пускали кровь, но это не помогло.
— Бедный дедушка, — сказала Эйлис, обнимая старика за шею. — Пожалуйста, выздоравливай поскорее.
Глаза барона беспомощно смотрели на внучку.
— Очень трогательно, правда? — загрохотал Бернард, появившись за его спиной.
Торн повернулся, непроизвольно потянувшись правой рукой к поясу, где обычно висел меч. Женива велела Эйлис пойти поиграть, и та убежала вприпрыжку.
Вместе с Бернардом в зал вошли и несколько его людей.
— Обыщи его, — приказал он Бойсу.
— Но он уже отдал мне свой меч…
— Все равно обыщи. Проверь в сапогах. Эти саксонские ублюдки большие хитрецы.
Торн позволил Бойсу ощупать себя, потом сам снял сапоги, показывая, что ничего в них не прячет. Искушение принести с собой кинжал и перерезать Бернарду горло, кинувшись на него с быстротой молнии, было очень велико, но он отдавал себе отчет, что этим не поможет, а только навредит Мартине, так как ее дело уже предано огласке и смерть главного обвинителя от руки ее мужа не принесет ей спасения.
— Эй, женщина! Принеси-ка мне бренди! — заорал Бернард, усаживаясь во главе стола.
Клэр принесла и поставила перед своим хозяином кувшин и кубок. Он грубо притянул ее к себе и похлопал по заду. Она старалась отвести взгляд от Торна, но Бернард взял ее за подбородок двумя пальцами и повернул ее голову так, чтобы она встретилась глазами с Торном.
— Конечно, она не красавица, но бывает иногда очень полезна. — Он положил ладонь на ее маленькую грудь и сжал так, что Клэр поморщилась от боли. — Ты не поверишь, Торн, но она сделает для меня все, о чем ни попросишь. Абсолютно все, без исключения, понимаешь? — Он укусил ее за мочку уха, и слезы брызнули из ее глаз. — Ведь правда, мой зайчик?
— Да, господин, — прошептала она, опустив глаза.
Бернард посмотрел на Торна своими змеиными глазками.
— Но думается, ты уже знаешь о ее безграничной преданности мне, не так ли?
— Вполне, — сухо ответил Торн.
Бернард улыбнулся своей ледяной улыбкой, а затем резко столкнул Клэр с колен, да так сильно, что она упала. Пока она отряхивалась и забивалась обратно в свой уголок, он сказал, не скрывая злорадства:
— Она утверждает, что любит меня. Ты когда-нибудь слышал подобную глупость?
— Вынужден признать, что никогда.
Улыбка Бернарда исчезла так же внезапно, как и появилась. Он налил себе бренди из кувшина и уставился на Торна.
— Так чему я обязан, что ты посетил мой замок, сэр сокольничий?
— Я пришел, чтобы отдать тебе Блэкберн, — с максимальным спокойствием и хладнокровием сказал Торн.
Женива ойкнула. Все — даже парализованный Годфри — повернули головы и смотрели теперь на Торна. Бернард оглядел его, сощурив глаза:
— В обмен на снятие обвинения с твоей жены-ведьмы, как я полагаю… я прав?
— Да.
Бернард опрокинул в рот содержимое чаши и, откинувшись на стуле, заулыбался.
— Твое предложение — пустой звук. Ты вассал графа Оливье, как и я, и владеешь Блэкберном под его патронажем. Ты не можешь сам передавать его кому вздумается.
— Да, но зато я могу просто покинуть его, и все, — сказал Торн. — Просто уехать и никогда не возвращаться, понимаешь? Наследников у меня нет, и поэтому замок опять перейдет к Оливье, который, я думаю, охотно пожалует его тебе. Ведь Оливье, кажется, единственный во всей Англии человек, который еще относится к тебе хорошо. Так что я предлагаю тебе гораздо больше, чем ты можешь получить в случае, если Мартину признают виновной и конфискуют ее земли в твою пользу. Подумай, одно из величайших баронств в Суссексе против горстки земельных наделов.
— А что, если я рассчитываю получить и то и другое? И Блэкберн, и эти, как ты говоришь, крохотные наделы?
— Ты их получишь, — сказал Торн. — Все до единого, только сделай так, чтобы Мартину освободили, и, клянусь всеми святыми, что мы тут же оставим наш дом и уедем во Францию. И ты никогда нас больше не увидишь.
— Я получу все… — проговорил Бернард. — Хорошо, а что же останется у тебя, а? Я не могу взять в толк, где тут твоя выгода, и это меня настораживает.
— Он получает Мартину, — тихо вставила Женива. Она улыбнулась Торну. Раньше он ни разу не видел, чтобы она улыбалась, и теперь подивился, каким красивым и молодым сделала улыбка ее лицо.
Бернард недоверчиво хмыкнул:
— Сестрица, ты просто не знаешь сэра Торна Фальконера так же хорошо, как и я! В его жизни нет места таким глупостям. Любовь! Это для него меньше, чем ничего.
Он разговаривал с Женивой, словно сакса и не было в комнате.
— Вот, кстати, одно из немногих качеств, которые меня в нем восхищают, — продолжал Бернард. — Нет, он явно что-то замыслил. Чтобы он отдал Блэкберн просто так, за здорово живешь? Никогда не поверю! Он хочет, чтобы я расслабился, поверил, а потом обманет меня. Такое уже было.
— Никакого обмана, — поклялся Торн. — Я ничего не замышляю, поверь. Твоя сестра права. Все, что мне нужно, — это жизнь Мартины.
Бернард покачал головой.
— Нет, ты уже обманул меня однажды, сакс. Такие, как ты, только так и действуют. Ты сам постоянно твердил, что любовь — это ловушка для слабаков, а уж ты-то не слабак, это точно. Ты не такой, как это несчастное существо в углу. — Он кивнул на Клэр. — Она готова стать рабыней, унизиться, попрать свою гордость и честь, и все это ради того, что она считает любовью. Но ты ведь не такой. Я хорошо тебя знаю, а, сакс?
— Любовь, которую я испытываю к моей жене, есть нечто такое, чего ты никогда не сможешь понять. Это просто не дано таким животным, как ты. Любовь и отличает человека от животного, и именно поэтому ты и не в состоянии ее постичь. Да, я тоже когда-то не верил в нее, но теперь все обстоит по-другому, за что я так благодарен Всевышнему, который открыл мне глаза на суть вещей.
— О-о! Какая трогательная речь! — Бернард лениво поерзал на стуле. — Но зачем ты так распаляешься, ведь на меня твои слова не производят никакого впечатления. Так вот слушай, сокольничий. Мне не нужно твоего разрешения, чтобы забрать себе Блэкберн. Ты уйдешь из своих владений, верно, но не потому, что я верну тебе жену, нет. У тебя просто не будет другого выхода. Если ты останешься в Англии, то тебя тоже арестуют как отъявленного еретика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103