— Очнитесь.
Она открыла глаза и с криком «Мама! Мама!» проснулась. Лицо Мартины было искажено ужасом, ее всю трясло. И, забыв обо всем, чувствуя только инстинктивное желание защитить, утешить, он лег рядом на узкую кровать и крепко сжал ее в своих объятиях.
Глава 13
Очутившись в его руках, она задрожала, как птенец, выпавший из гнезда. Он не разжимал объятия, крепко стискивая ее и шепча ласковые слова:
— Ш-ш-ш, это всего лишь сон…
— Т-торн? Сэр Торн?
— Да. — Он убрал с ее влажного лба спутанные пряди волос. — Вам приснился кошмарный сон.
Она застонала и склонила голову ему на грудь. Торн приложился губами к ее волосам, окунаясь в запах солнечного тепла и душистой лаванды. Ее тело было таким желанным, что ему захотелось обвиться вокруг нее, спрятать лицо в ее роскошных волосах. Усилием воли он отбросил эти мысли, напоминая себе, что пришел только затем, чтобы успокоить ее.
Когда она наконец окончательно проснулась, Торн почувствовал, как участилось ее дыхание — двусмысленность их позы привела ее в сильное смущение. И в самом деле, сейчас глубокая ночь, они лежат вдвоем на одной кровати, он сжимает ее в объятиях, она обнажена и лишь тонкое полотно простыни разделяет их тела.
Приняв в расчет эти обстоятельства, он счел необходимым сказать ей:
— Мне лучше сходить за вашим братом. Он в церкви.
Она отрицательно покачала головой:
— Нет, не надо. Я… я не могу всякий раз беспокоить его. Ничего, это всего лишь плохой сон.
Он нежно провел рукой по ее спине.
— Вы вся дрожите из-за этого «ничего», миледи. Вас часто посещают такие кошмары?
— Один кошмар. Всегда один и тот же.
— Это происходит с вами каждую ночь?
— Почти, особенно в последнее время. Чем ближе день предстоящей свадьбы, тем чаще я его вижу.
— Расскажите мне об этом. — Торн еще крепче прижал ее.
Ему остается только утешать ее, раз он не может стать для нее более близким, таким, каким бы ему хотелось. Если она позволит, он разделит с ней ее боль, попытается облегчить ее.
— Мне снится всегда одно и то же. Снится, как я нахожу в озере свадебное платье моей матери. Она была такой красивой и вдруг… вдруг вместо ее лица я увидела в воде эту жуткую маску смерти…
— О миледи, — прошептал он.
— Если бы не Райнульф, то я бы тоже погибла. Он спас меня. И больше того: он сделал так, что мне захотелось жить дальше. Он научил меня всему, дал образование. Только благодаря ему я стала такой, какая есть. И поэтому ради него я сделаю все на свете.
— И даже выйдете замуж за сэра Эдмонда.
— Да, — еле слышно проговорила Мартина.
— Хотя одна только мысль о замужестве приводит вас в содрогание. Она кивнула.
— Может быть… может быть, вам понравится замужем. Эдмонд не такой уж плохой, он просто слишком молод. — Даже ему самому эти слова показались пустыми, ничего не значащими. — Может, даже случится так, что вы сумеете полюбить его.
— Ради всего святого! Надеюсь, что нет! — Ее порывистый возглас встревожил и в то же время обрадовал его.
— Вы предпочли бы брачный союз без любви?
— Я бы предпочла вообще обойтись без брачного союза. Сама мысль об этом мне неприятна. Но поскольку мои пожелания не принимаются в расчет, я соглашусь на этот брак без каких-либо чувств, не говоря уже о любви. Мужчины всегда используют любовь, чтобы завладеть сердцем женщины, держать ее в узде и даже уничтожить, если им это выгодно.
До него не сразу дошел глубинный смысл этих горьких слов.
— Когда мне нужна была помощь, — продолжала она, — Райнульф пожертвовал собой ради меня и теперь я собираюсь сделать для него то же самое.
— И даже готовы ради него загубить свою дальнейшую жизнь?
— Я уже решила. Никакой «дальнейшей жизни» для меня не существует. До сих пор я жила, была счастлива и все это благодаря Райнульфу. Настала моя очередь пожертвовать собой.
Что он мог ей сказать? Что лучше расторгнуть брачный договор, чем идти на ненавистный ей союз? Тот самый брачный союз, который он же сам и устроил и от которого зависело его будущее? Поскольку в обычной жизни Торн не был склонен к самокопанию и сомнениям, то сейчас он почувствовал сильное смущение, впервые со всей откровенностью осознав свою истинную роль в ее судьбе. Одно дело Райнульф. Его выгоды от этого брака оправданы хотя бы тем, что Мартина сама чувствует себя обязанной вернуть ему его свободу. Но ему, Торну, она ничем не обязана и тем не менее он, ни секунды не колеблясь, готов обменять ее руку на свое благополучное будущее.
И что же теперь?.. А теперь он не может перестать думать о ней, не может перестать желать ее, тосковать по ней…
То, что раньше казалось таким простым, стало вдруг невероятно сложным и запутанным. Даже все его самообладание не помогало. Чувства и желания, всегда сдерживаемые и находящиеся под контролем, вдруг взбунтовались. То, что творилось внутри него, напоминало ему скованного цепью дикого медведя, который яростно кидается на свои путы, стараясь разорвать их и освободиться…
Сквозь шум дождя за окном до них донеслось отдаленное полуночное пение, фантастическое и завораживающее.
Торн посмотрел на лежащую в его объятиях женщину, такую теплую и желанную. Он чувствовал сквозь тонкую ткань простыни ее обнаженную грудь, прижатую к его груди, слышал биение ее сердца… Она все еще беспокойно подрагивала.
Находиться здесь, в такой час в ее постели! Это же почти святотатство, преступление! Он понимал, что должен немедленно покинуть комнату, но не мог; не мог оставить ее одну, испуганную и дрожащую, — это было выше его сил.
Сейчас, сейчас он поможет ей успокоиться, подождет, пока она не уснет, а потом, конечно же, уйдет. Он поднял ее тяжелую косу, снял скреплявшую ее ленточку и начал аккуратно расплетать ее волосы. Скоро она расслабилась, перестала вздрагивать, и ее дыхание стало ровным.
— Вы когда-нибудь думали о том, что такое судьба? — спросила Мартина.
— Судьба? — Его пальцы скользили по мягкому золотому шелку ее волос. Торн не нашелся что ответить.
— Вот. А я думала, — прошептала она. — Мне кажется, что судьба — это лента, длинная-предлинная золотая лента. Она вьется по нашей жизни, проходя сквозь нее, и мы поначалу даже не замечаем ее, лишь изредка видим ее отблеск то там, то здесь. И вовсе не думаем о ней, пока вдруг не обнаруживаем, что она уже обвилась вокруг нас, опутала так, что мы не в силах освободиться.
«Для столь рассудительной и рациональной женщины сказанные слова звучат чересчур образно и даже фантастически», — с улыбкой подумал Торн.
— А разве Райнульф не говорил вам о свободе воли? Кажется, это была самая первая лекция, которую он прочел мне.
Она усмехнулась:
— И мне тоже. Конечно, свобода воли существует, и поэтому тем более обидно вдруг обнаружить, что ты всего лишь пленница своей судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Она открыла глаза и с криком «Мама! Мама!» проснулась. Лицо Мартины было искажено ужасом, ее всю трясло. И, забыв обо всем, чувствуя только инстинктивное желание защитить, утешить, он лег рядом на узкую кровать и крепко сжал ее в своих объятиях.
Глава 13
Очутившись в его руках, она задрожала, как птенец, выпавший из гнезда. Он не разжимал объятия, крепко стискивая ее и шепча ласковые слова:
— Ш-ш-ш, это всего лишь сон…
— Т-торн? Сэр Торн?
— Да. — Он убрал с ее влажного лба спутанные пряди волос. — Вам приснился кошмарный сон.
Она застонала и склонила голову ему на грудь. Торн приложился губами к ее волосам, окунаясь в запах солнечного тепла и душистой лаванды. Ее тело было таким желанным, что ему захотелось обвиться вокруг нее, спрятать лицо в ее роскошных волосах. Усилием воли он отбросил эти мысли, напоминая себе, что пришел только затем, чтобы успокоить ее.
Когда она наконец окончательно проснулась, Торн почувствовал, как участилось ее дыхание — двусмысленность их позы привела ее в сильное смущение. И в самом деле, сейчас глубокая ночь, они лежат вдвоем на одной кровати, он сжимает ее в объятиях, она обнажена и лишь тонкое полотно простыни разделяет их тела.
Приняв в расчет эти обстоятельства, он счел необходимым сказать ей:
— Мне лучше сходить за вашим братом. Он в церкви.
Она отрицательно покачала головой:
— Нет, не надо. Я… я не могу всякий раз беспокоить его. Ничего, это всего лишь плохой сон.
Он нежно провел рукой по ее спине.
— Вы вся дрожите из-за этого «ничего», миледи. Вас часто посещают такие кошмары?
— Один кошмар. Всегда один и тот же.
— Это происходит с вами каждую ночь?
— Почти, особенно в последнее время. Чем ближе день предстоящей свадьбы, тем чаще я его вижу.
— Расскажите мне об этом. — Торн еще крепче прижал ее.
Ему остается только утешать ее, раз он не может стать для нее более близким, таким, каким бы ему хотелось. Если она позволит, он разделит с ней ее боль, попытается облегчить ее.
— Мне снится всегда одно и то же. Снится, как я нахожу в озере свадебное платье моей матери. Она была такой красивой и вдруг… вдруг вместо ее лица я увидела в воде эту жуткую маску смерти…
— О миледи, — прошептал он.
— Если бы не Райнульф, то я бы тоже погибла. Он спас меня. И больше того: он сделал так, что мне захотелось жить дальше. Он научил меня всему, дал образование. Только благодаря ему я стала такой, какая есть. И поэтому ради него я сделаю все на свете.
— И даже выйдете замуж за сэра Эдмонда.
— Да, — еле слышно проговорила Мартина.
— Хотя одна только мысль о замужестве приводит вас в содрогание. Она кивнула.
— Может быть… может быть, вам понравится замужем. Эдмонд не такой уж плохой, он просто слишком молод. — Даже ему самому эти слова показались пустыми, ничего не значащими. — Может, даже случится так, что вы сумеете полюбить его.
— Ради всего святого! Надеюсь, что нет! — Ее порывистый возглас встревожил и в то же время обрадовал его.
— Вы предпочли бы брачный союз без любви?
— Я бы предпочла вообще обойтись без брачного союза. Сама мысль об этом мне неприятна. Но поскольку мои пожелания не принимаются в расчет, я соглашусь на этот брак без каких-либо чувств, не говоря уже о любви. Мужчины всегда используют любовь, чтобы завладеть сердцем женщины, держать ее в узде и даже уничтожить, если им это выгодно.
До него не сразу дошел глубинный смысл этих горьких слов.
— Когда мне нужна была помощь, — продолжала она, — Райнульф пожертвовал собой ради меня и теперь я собираюсь сделать для него то же самое.
— И даже готовы ради него загубить свою дальнейшую жизнь?
— Я уже решила. Никакой «дальнейшей жизни» для меня не существует. До сих пор я жила, была счастлива и все это благодаря Райнульфу. Настала моя очередь пожертвовать собой.
Что он мог ей сказать? Что лучше расторгнуть брачный договор, чем идти на ненавистный ей союз? Тот самый брачный союз, который он же сам и устроил и от которого зависело его будущее? Поскольку в обычной жизни Торн не был склонен к самокопанию и сомнениям, то сейчас он почувствовал сильное смущение, впервые со всей откровенностью осознав свою истинную роль в ее судьбе. Одно дело Райнульф. Его выгоды от этого брака оправданы хотя бы тем, что Мартина сама чувствует себя обязанной вернуть ему его свободу. Но ему, Торну, она ничем не обязана и тем не менее он, ни секунды не колеблясь, готов обменять ее руку на свое благополучное будущее.
И что же теперь?.. А теперь он не может перестать думать о ней, не может перестать желать ее, тосковать по ней…
То, что раньше казалось таким простым, стало вдруг невероятно сложным и запутанным. Даже все его самообладание не помогало. Чувства и желания, всегда сдерживаемые и находящиеся под контролем, вдруг взбунтовались. То, что творилось внутри него, напоминало ему скованного цепью дикого медведя, который яростно кидается на свои путы, стараясь разорвать их и освободиться…
Сквозь шум дождя за окном до них донеслось отдаленное полуночное пение, фантастическое и завораживающее.
Торн посмотрел на лежащую в его объятиях женщину, такую теплую и желанную. Он чувствовал сквозь тонкую ткань простыни ее обнаженную грудь, прижатую к его груди, слышал биение ее сердца… Она все еще беспокойно подрагивала.
Находиться здесь, в такой час в ее постели! Это же почти святотатство, преступление! Он понимал, что должен немедленно покинуть комнату, но не мог; не мог оставить ее одну, испуганную и дрожащую, — это было выше его сил.
Сейчас, сейчас он поможет ей успокоиться, подождет, пока она не уснет, а потом, конечно же, уйдет. Он поднял ее тяжелую косу, снял скреплявшую ее ленточку и начал аккуратно расплетать ее волосы. Скоро она расслабилась, перестала вздрагивать, и ее дыхание стало ровным.
— Вы когда-нибудь думали о том, что такое судьба? — спросила Мартина.
— Судьба? — Его пальцы скользили по мягкому золотому шелку ее волос. Торн не нашелся что ответить.
— Вот. А я думала, — прошептала она. — Мне кажется, что судьба — это лента, длинная-предлинная золотая лента. Она вьется по нашей жизни, проходя сквозь нее, и мы поначалу даже не замечаем ее, лишь изредка видим ее отблеск то там, то здесь. И вовсе не думаем о ней, пока вдруг не обнаруживаем, что она уже обвилась вокруг нас, опутала так, что мы не в силах освободиться.
«Для столь рассудительной и рациональной женщины сказанные слова звучат чересчур образно и даже фантастически», — с улыбкой подумал Торн.
— А разве Райнульф не говорил вам о свободе воли? Кажется, это была самая первая лекция, которую он прочел мне.
Она усмехнулась:
— И мне тоже. Конечно, свобода воли существует, и поэтому тем более обидно вдруг обнаружить, что ты всего лишь пленница своей судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103