— Но все же мне не подходят ваши духи. Они не в моем вкусе. Тем не менее, — сухо добавила она, — благодарю за любезность.
Она откланялась и ушла, пожелав им спокойной ночи. Едва Эструда покинула комнату, Мартина вопросительно посмотрела на Райнульфа:
— И что бы все это значило, как ты думаешь?
Раинульф удивленно поднял бровь.
— Да ничего. По-моему, она просто хотела…
— Просто? Эта женщина ничего не делает просто так, поверь мне!
Брат покачал головой:
— У тебя расшалились нервы и ты становишься чрезмерно подозрительной. Постарайся, пожалуйста, не терять головы и контролировать свои чувства, хотя я понимаю, как тебе все это неприятно…
— Прошу тебя, не надо лекций, Райнульф. — Она закрыла ладонями уши.
Он кивнул:
— Ты права. Тебе тяжело, и я должен бы помочь тебе, а вместо этого…
— Ничто и никто не может мне помочь, — грустно промолвила Мартина.
— Нет, может — сон. Ты все еще не пришла в себя после морского путешествия, так что ляг и поспи. Надо хорошенько отдохнуть, ведь завтра состоится помолвка. Я ухожу, но обещай, что ты немедленно ляжешь в кровать и… пожалуйста, не терзай себя плохими мыслями, хорошо? Я не хочу, чтобы тебе опять снились плавающие свадебные платья и озера крови. Но если кошмары все-таки помешают тебе уснуть, приходи и разбуди меня. Мы поговорим, и я тебя успокою…
— Кошмары посещают меня почти каждую ночь, не могу же я постоянно не давать тебе спать.
— Можешь.
Мартина мягко улыбнулась, тронутая предложением Райнульфа, которым, конечно же, не воспользуется. Она и так доставляет ему слишком много хлопот. К тому же слова утешения — слабая помощь тому, чье сердце разрывается от боли и дрожит от неведомого страха. В такие моменты нужны не слова, а крепкая и нежная рука.
— Спи спокойно, Мартина. — Райнульф вышел из комнаты.
Она подошла к окну и открыла ставни. В птичнике по-прежнему горел свет.
Он дотрагивался до нее. Так естественно, невзначай, словно это само собой разумелось, словно имел на это полное право.
В освещенном окне напротив прошла чья-то тень. Если бы он стал успокаивать ее, как бы он это делал? Шептал бы нежные слова, как своим птицам? Или… Брат говорит, что он далеко не святой и даже не старается скрыть это…
В окне снова возникла темная фигура. Теперь Мартина отчетливо видела Торна, держащего на руке Фрею. Он был без рубашки, голый по пояс. Подняв голову, он посмотрел в сторону замка, на ее окно… Мартина быстро отошла и захлопнула ставни.
Торн судорожно вздрагивал во сне.
Ему снилось, как пламя свечи, освещающей убогую лачугу, колышется от дуновения ветерка. Вот огонь потянулся к пучку соломы, свисавшему с прохудившейся кровли. Торн в отчаянии застонал. Огонь подбирается ближе и ближе… солома вспыхивает, огонь превращается в бушующее пламя. В мгновение ока оно охватило домик, перекинулось на другой, третий… И вот уже горит вся деревня. «Торн! Помоги мне! Умоляю тебя, Торн!» Это Луиза, она кричит из огня. Торн бежит по узкой улочке, тщетно пытаясь разглядеть ее в бушующем пламени.
— Где ты? — кричит он.
— Я здесь, — слышит он шепот, но это не Луиза…
Холодные пальцы коснулись его покрытого испариной лба. Он застыл, чувствуя загадочный, нежный и до боли знакомый аромат…
Душистый ясменник и лаванда…
— Я — здесь, — шепчет она, постепенно выплывая из сна и превращаясь в реальность. Она возникла из полутьмы его комнаты и прилегла рядом на кровать, он видит ее синие, как синяя ночь, глаза, каскад переливающихся в свете свечи серебристых волос. — Тебе приснился плохой сон, — шепчет она.
О Господи. Это Мартина. Она здесь, она пришла к нему. Он пытается протянуть к ней руки, но они отяжелели и не слушаются его. Он борется с ними, но она берет его лицо в свои ладони и шепчет:
— Ш-ш-ш. Лежи спокойно…
Она прижалась к его губам своим теплым сладким ртом. Он хочет поцеловать ее в ответ, но мускулы не подчиняются его воле. Она откинула одеяло. Ощущая кожей прохладный ночной ветерок, он чувствует, что и на ней нет никакой одежды. Она нагая. Неукротимое желание вспыхивает в нем.
Ее руки обвивают его плечи и грудь.
— Мартина, Мартина, — шепчет Торн.
Она ласкает его, он хочет обнять ее, но не может пошевелиться, тело налилось свинцом…
Она села на него верхом, направляя его в себя, нанизываясь на него с тихим стоном. На мгновение замерев, она приподнимается и вновь опускается, и снова вверх, вниз. Ему кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из его груди от этого неземного наслаждения… Он шепчет ее имя, а она, лаская руками его грудь, продолжает свою сладостную скачку на его бедрах, доводя до исступления. Он вскрикнул, чувствуя приближение экстаза; в ответ раздался пронзительный соколиный клекот. Фрея. Они разбудили ее.
Мартина застыла, тревожно озираясь и нащупывая что-то на кровати… хлыст с серебряной рукояткой. Хлыст Эструды для собак.
Он моргнул и очнулся от полудремы, окончательно проснувшись. Эструда — не Мартина, а Эструда — занесла палку над головой и, дрожа от страха, всматривалась в темноту.
Протянув к ней руку, он вырвал у нее хлыст.
— Ты?! Какого черта ты…
— Где она? — нервно спросила Эструда. — Где эта проклятая птица?
Все еще плохо соображая, он невольно кивнул в угол, где сидела привязанная к насесту Фрея.
Увидев, что сокол не сможет причинить ей вреда, Эструда расслабилась. Эти охотничьи птицы еще хуже, чем чертовы собаки. Если собаки могут вцепиться в горло, то эти твари норовят выколоть глаза.
— Слезь, — отрывисто сказал Торн, схватив ее за руки и стараясь ссадить с себя, но Эструда вырвалась, готовая к такому повороту событий.
Она принялась извиваться и с откровенным бесстыдством двигать бедрами, как она делала всегда, когда хотела побыстрее избавиться от Бернарда, и ее тактика увенчалась успехом. Торн впился руками в ее бедра, задрожал и резко приподнялся под ней, выгнув спину, словно пронзая ее всю насквозь. Вдруг он застыл, гримаса отвращения исказила его лицо. Он снова попытался снять ее.
— Пусти меня, я не хочу продолжать, — хрипло произнес он.
— Нет, хочешь, — она с удвоенной энергией возобновила свой развратный танец.
— Убирайся! — но было уже поздно. Он встрепенулся, больно сжав пальцами ее бока. Она ощутила внутри себя плотную горячую струю и, довольная, улыбнулась во тьме. Сакс пробормотал в ее адрес непонятные английские проклятия и затих, закрыв глаза.
Эструда с интересом смотрела на его глянцевое от пота тело, освещенное падающим в окно лунным светом, пользуясь возможностью, не стесняясь, изучить его поближе. Плечи были неимоверно широки, гладкая мускулистая грудь вздымалась в такт дыханию. Левая рука была значительно толще и массивнее правой — это из-за того, что он постоянно держал на ней птиц во время охоты, догадалась Эструда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Она откланялась и ушла, пожелав им спокойной ночи. Едва Эструда покинула комнату, Мартина вопросительно посмотрела на Райнульфа:
— И что бы все это значило, как ты думаешь?
Раинульф удивленно поднял бровь.
— Да ничего. По-моему, она просто хотела…
— Просто? Эта женщина ничего не делает просто так, поверь мне!
Брат покачал головой:
— У тебя расшалились нервы и ты становишься чрезмерно подозрительной. Постарайся, пожалуйста, не терять головы и контролировать свои чувства, хотя я понимаю, как тебе все это неприятно…
— Прошу тебя, не надо лекций, Райнульф. — Она закрыла ладонями уши.
Он кивнул:
— Ты права. Тебе тяжело, и я должен бы помочь тебе, а вместо этого…
— Ничто и никто не может мне помочь, — грустно промолвила Мартина.
— Нет, может — сон. Ты все еще не пришла в себя после морского путешествия, так что ляг и поспи. Надо хорошенько отдохнуть, ведь завтра состоится помолвка. Я ухожу, но обещай, что ты немедленно ляжешь в кровать и… пожалуйста, не терзай себя плохими мыслями, хорошо? Я не хочу, чтобы тебе опять снились плавающие свадебные платья и озера крови. Но если кошмары все-таки помешают тебе уснуть, приходи и разбуди меня. Мы поговорим, и я тебя успокою…
— Кошмары посещают меня почти каждую ночь, не могу же я постоянно не давать тебе спать.
— Можешь.
Мартина мягко улыбнулась, тронутая предложением Райнульфа, которым, конечно же, не воспользуется. Она и так доставляет ему слишком много хлопот. К тому же слова утешения — слабая помощь тому, чье сердце разрывается от боли и дрожит от неведомого страха. В такие моменты нужны не слова, а крепкая и нежная рука.
— Спи спокойно, Мартина. — Райнульф вышел из комнаты.
Она подошла к окну и открыла ставни. В птичнике по-прежнему горел свет.
Он дотрагивался до нее. Так естественно, невзначай, словно это само собой разумелось, словно имел на это полное право.
В освещенном окне напротив прошла чья-то тень. Если бы он стал успокаивать ее, как бы он это делал? Шептал бы нежные слова, как своим птицам? Или… Брат говорит, что он далеко не святой и даже не старается скрыть это…
В окне снова возникла темная фигура. Теперь Мартина отчетливо видела Торна, держащего на руке Фрею. Он был без рубашки, голый по пояс. Подняв голову, он посмотрел в сторону замка, на ее окно… Мартина быстро отошла и захлопнула ставни.
Торн судорожно вздрагивал во сне.
Ему снилось, как пламя свечи, освещающей убогую лачугу, колышется от дуновения ветерка. Вот огонь потянулся к пучку соломы, свисавшему с прохудившейся кровли. Торн в отчаянии застонал. Огонь подбирается ближе и ближе… солома вспыхивает, огонь превращается в бушующее пламя. В мгновение ока оно охватило домик, перекинулось на другой, третий… И вот уже горит вся деревня. «Торн! Помоги мне! Умоляю тебя, Торн!» Это Луиза, она кричит из огня. Торн бежит по узкой улочке, тщетно пытаясь разглядеть ее в бушующем пламени.
— Где ты? — кричит он.
— Я здесь, — слышит он шепот, но это не Луиза…
Холодные пальцы коснулись его покрытого испариной лба. Он застыл, чувствуя загадочный, нежный и до боли знакомый аромат…
Душистый ясменник и лаванда…
— Я — здесь, — шепчет она, постепенно выплывая из сна и превращаясь в реальность. Она возникла из полутьмы его комнаты и прилегла рядом на кровать, он видит ее синие, как синяя ночь, глаза, каскад переливающихся в свете свечи серебристых волос. — Тебе приснился плохой сон, — шепчет она.
О Господи. Это Мартина. Она здесь, она пришла к нему. Он пытается протянуть к ней руки, но они отяжелели и не слушаются его. Он борется с ними, но она берет его лицо в свои ладони и шепчет:
— Ш-ш-ш. Лежи спокойно…
Она прижалась к его губам своим теплым сладким ртом. Он хочет поцеловать ее в ответ, но мускулы не подчиняются его воле. Она откинула одеяло. Ощущая кожей прохладный ночной ветерок, он чувствует, что и на ней нет никакой одежды. Она нагая. Неукротимое желание вспыхивает в нем.
Ее руки обвивают его плечи и грудь.
— Мартина, Мартина, — шепчет Торн.
Она ласкает его, он хочет обнять ее, но не может пошевелиться, тело налилось свинцом…
Она села на него верхом, направляя его в себя, нанизываясь на него с тихим стоном. На мгновение замерев, она приподнимается и вновь опускается, и снова вверх, вниз. Ему кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из его груди от этого неземного наслаждения… Он шепчет ее имя, а она, лаская руками его грудь, продолжает свою сладостную скачку на его бедрах, доводя до исступления. Он вскрикнул, чувствуя приближение экстаза; в ответ раздался пронзительный соколиный клекот. Фрея. Они разбудили ее.
Мартина застыла, тревожно озираясь и нащупывая что-то на кровати… хлыст с серебряной рукояткой. Хлыст Эструды для собак.
Он моргнул и очнулся от полудремы, окончательно проснувшись. Эструда — не Мартина, а Эструда — занесла палку над головой и, дрожа от страха, всматривалась в темноту.
Протянув к ней руку, он вырвал у нее хлыст.
— Ты?! Какого черта ты…
— Где она? — нервно спросила Эструда. — Где эта проклятая птица?
Все еще плохо соображая, он невольно кивнул в угол, где сидела привязанная к насесту Фрея.
Увидев, что сокол не сможет причинить ей вреда, Эструда расслабилась. Эти охотничьи птицы еще хуже, чем чертовы собаки. Если собаки могут вцепиться в горло, то эти твари норовят выколоть глаза.
— Слезь, — отрывисто сказал Торн, схватив ее за руки и стараясь ссадить с себя, но Эструда вырвалась, готовая к такому повороту событий.
Она принялась извиваться и с откровенным бесстыдством двигать бедрами, как она делала всегда, когда хотела побыстрее избавиться от Бернарда, и ее тактика увенчалась успехом. Торн впился руками в ее бедра, задрожал и резко приподнялся под ней, выгнув спину, словно пронзая ее всю насквозь. Вдруг он застыл, гримаса отвращения исказила его лицо. Он снова попытался снять ее.
— Пусти меня, я не хочу продолжать, — хрипло произнес он.
— Нет, хочешь, — она с удвоенной энергией возобновила свой развратный танец.
— Убирайся! — но было уже поздно. Он встрепенулся, больно сжав пальцами ее бока. Она ощутила внутри себя плотную горячую струю и, довольная, улыбнулась во тьме. Сакс пробормотал в ее адрес непонятные английские проклятия и затих, закрыв глаза.
Эструда с интересом смотрела на его глянцевое от пота тело, освещенное падающим в окно лунным светом, пользуясь возможностью, не стесняясь, изучить его поближе. Плечи были неимоверно широки, гладкая мускулистая грудь вздымалась в такт дыханию. Левая рука была значительно толще и массивнее правой — это из-за того, что он постоянно держал на ней птиц во время охоты, догадалась Эструда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103