На нем была рубашка и кожаные штаны в пятнах крови. Она бросила взгляд на мокасины по колено, и ее сердце сжалось при мысли о том, что эта обувь из мягкой кожи совершенно не годится для длительного перехода по каменистой почве.
Все ждали команды трогаться, и, пока еще оставалось время, Эйприл украдкой разглядывала его.
Маккензи нельзя было назвать красивым в обычном понимании этого слова. Лицо казалось вырезанным из куска мореного дуба. Резкие, но в то же время правильные черты хранили выражение гордого величия, присущего только индейцам, хотя, с другой стороны, отличались мягкостью, необычной для индейского типа лица. Да и волосы, прямые и черные, были красивее, чем у индейца, правда, такие же блестящие и густые. Глубоко посаженные глаза, высокие скулы, резко очерченная линия рта и волевой подбородок придавали его облику неповторимое своеобразие. Раз увидев, этого человека уже нельзя было забыть.
Кожа у него была скорее смуглая, нежели бронзовая. Разведчик, он же постоянно в пути, вся его жизнь проходит в седле, под открытым небом…
Нижнюю часть лица покрывала черная щетина, но это, как ни странно, усиливая общее впечатление, прибавляло ему той самой мужественности, которая способна заронить в женское сердце смятение, но отнюдь не страх.
От Маккензи не укрылось столь повышенное внимание к его персоне. Это она понимала. Однако весь вид арестованного говорил о том, что ему все безразлично. Даже когда его взгляд наткнулся на Эллен Питерс, на лице не отразилось никаких эмоций. Эйприл только диву давалась. Как же так, должен же он хотя бы что-то чувствовать? Гнев, стыд, раскаяние… Жажду мести, наконец, если невиновен. Почему такая безучастность?
Она собиралась рассказать лейтенанту Пикерингу о недостойных замыслах сержанта Террелла, но возможности не представилось, поскольку лейтенант ускакал вперед еще до того, как ей и Дэйви предложили занять места в фургоне. Ладно, она сделает это, когда объявят привал.
А пока ничего другого не оставалось, как только наблюдать за Маккензи. Без каких-либо видимых признаков усталости или физического напряжения он шагал за фургоном пружинистой, легкой походкой. Эйприл любовалась его осанкой. Будто горный лев, пришло ей на ум. Соизмеряя шаги со скоростью фургона, он следил, чтобы цепь не натягивалась, а слегка провисала. Что ж, разумно! Если фургон сделает рывок, он не потеряет равновесия. Она украдкой скользнула взглядом по его статной фигуре. Узкие бедра, широкие плечи, а под рубашкой угадываются сплошные мускулы. И вообще вся его стать представляет собой воплощение силы и сноровки. Под кажущимся спокойствием, вне всякого сомнения, скрывается мятежная натура. Поди знай, на что он способен, если дойдет до точки кипения. Эта мысль не давала Эйприл покоя. Она ни на минуту не забывала о замыслах Террелла. Вчера Маккензи оставили без воды, наверняка не давали пить и сегодня утром.
А между тем ночная прохлада сменилась палящим зноем, едва лишь раскаленный шар солнца выкатился из-за горизонта. Сейчас оно стояло почти в зените, и его лучи нещадно жгли землю.
Господи, да что же это такое? Разве можно гнать человека по такому пеклу без глотка воды или хотя бы кратковременной передышки? Эйприл посмотрела по сторонам, ища глазами лейтенанта Пикеринга. Его поблизости не оказалось.
Не в силах сдерживать любопытство, Дэйви громко спросил:
— Мамочка, скажи, почему того дядю прикрепили цепью к нашему фургону?
— Его ждет суд, сынок.
— Он что, разбойник, да? — Зеленые глаза Дэйви загорелись. — Он, что ли, плохой? — Дэйви внимательно посмотрел на Маккензи. — А мне кажется, он хороший.
Удивительно, подумала Эйприл, ребенок не остался безучастным свидетелем и чувствует то же, что и она.
— Суд разберется, сынок! — ответила Эйприл с расстановкой и покосилась на Эллен.
Та мгновенно побагровела от злобы при этих словах. У Эйприл давно уже зародились сомнения в правдивости показаний своей попутчицы, а сейчас они усилились.
Ответ матери удовлетворил Дэйви, и он начал задавать другие вопросы. Эйприл рассеянно отвечала. Все ее мысли были заняты загадочным Маккензи. Она как бы шагала рядом с ним. Каждый его шаг по раскаленной каменистой почве вызывал у нее почти физические страдания.
Собираясь в дорогу, Эйприл надела юбку с разрезом для верховой езды и хлопчатобумажную блузку. Этот наряд она купила перед свадьбой. Дэвид настоял. Они любили верховые прогулки.
Несмотря на легкие одежды, пот ручьями струился по шее, затекал в ложбинку между грудями. Дэйви весь извертелся. А Маккензи по-прежнему шагал легкой походкой.
У них с собой были фляжки с водой. Дэйви то и дело прикладывался, а Эйприл воздерживалась. Она была не в состоянии сделать и глоточка на глазах у Маккензи. Когда Эллен допила воду из своей фляжки и, смочив последними каплями платок, демонстративно вытерла лицо, у Эйприл возникло желание залепить ей пощечину.
Ровно в полдень объявили стоянку. Эйприл опасалась, что разведчик рухнет как подкошенный, когда фургон остановится. Ничего подобного! Он стоял, гордо выпрямившись, и кидал на Террелла презрительные взгляды, в которых без труда угадывался вызов. А тот злобствовал, поскольку его планы рушились,
И вдруг Маккензи окинул взглядом и ее — откровенным мужским взглядом. Эйприл внутренне сжалась. Внимание мужчины всегда льстит женскому самолюбию. Однако мысль, что на нее обратил внимание убийца, вызвала протест. Даже если Эллен Питерс лжет и Маккензи до нее пальцем не дотронулся, все равно он убил сержанта. Заколол ножом. Ни один цивилизованный человек на такое не способен. Да, Маккензи опасен — в нем что-то от дикой природы.
Эйприл и Дэйви вылезли из фургона.
— Пошли пройдемся, — предложила она сыну, посматривая по сторонам.
Она ни на секунду не выпускала из поля зрения Маккензи и одновременно искала глазами лейтенанта Пикеринга.
Лошадей уже напоили, задали корму, солдаты тоже подкрепились. Ей и Дэйви дали воды, хлеба, вяленого мяса. И только Маккензи не дали ничего.
Тот теперь сидел. Длина цепи позволяла опустить руки вниз, положить тяжелые наручники на землю. Он, естественно, этого не сделал. Полуприкрыв веками глаза, всем своим видом показывал, что ему ни до чего нет дела. Однако Эйприл нисколько не сомневалась, что от его взгляда не ускользает ни один жест, ни одна деталь.
Эйприл наблюдала и за Терреллом. Окинув Маккензи задумчивым взглядом, тот взял в руки веревку и соорудил петлю.
— А ну-ка, краснокожий, давай прикинем, как это будет выглядеть, — сказал он и, подойдя к Маккензи, набросил на его шею петлю. — Недурственное напоминание о том, что с каждым шагом ты приближаешься к виселице.
Он затянул петлю, но Маккензи даже не шелохнулся, лишь моргнул, когда веревка сдавило горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51