— Да, Нэнси поступила очень опрометчиво и сожалеет об этом. Она вернется со мной на «Аквитании», и мы будем жить, как и прежде.
Рамон рассмеялся.
— Сомневаюсь, — сказал он мягким голосом, от которого, однако, по спине Сайри побежали мурашки. — Сомневаюсь, что Нэнси вернется в пустой дом в Хайяннисе, не зная, чем заняться. Кроме прогулок по побережью и бесконечных партий в гольф, пока вы будете продолжать свою карьеру общественного деятеля и искать где попало, с кем бы развлечься, ее там ничто не ждет.
Сайри не могла видеть, но чувствовала насмешливую улыбку на мужественном лице Рамона Санфорда.
— Наверное, трудно найти любовниц в своей среде. Любовниц, которые никогда не обсуждали бы свои романы с подругами или даже, не приведи Господи, более открыто. Могу себе представить этот узкий круг, состоящий из жен сенаторов и послов. — Рамон сделал паузу. — И служащих тоже.
— Черт побери! — Санфорд явно насмехался над ним, и Джек больше не мог сдержаться. — По какому праву вы пришли сюда и читаете мне мораль, когда сами ведете себя как кот?
— Потому что я не страдаю болезнью, которая поразила вас и вам подобных. Лицемерием. — В голосе Рамона звучало явное презрение. — Я холостяк и никогда не давал обета любить и лелеять только одну женщину. Но если дам такой обет, то буду свято соблюдать его.
— У вас столько же шансов быть верным одной женщине, как у Мадлен Манчини стать монахиней! — воскликнул Джек в ярости.
В голосе Рамона звучала насмешка.
— О, стало быть, вы уже приметили таланты мисс Манчини? Жаль, что вы не можете воспользоваться ими. Это весьма неудобно. Мисс Манчини вовсе не привыкла заниматься любовью украдкой и делать тайну из своих любовных связей, как женщины в Вашингтоне. Мне всегда казалось, что вы человек твердых убеждений. Теперь я вижу, что это не так. Но еще более ужасно, что есть люди, которые верят в вас как в будущего политического лидера. Но я ничуть не сомневаюсь, что очень скоро они поймут свою ошибку независимо от того, уйдет Нэнси от вас или нет. Меня удивляет ваше стремление представить дело так, будто я проведу месяц-другой или, может быть, год с вашей женой, а затем брошу ее. У меня нет таких намерений. Нэнси выйдет за меня, и ни вы, ни кто-либо другой на земле не удержит ее от этого.
Сайри почувствовала боль в затылке от властного, полного страсти, глубокого и звучного голоса Рамона.
— Она вернется со мной, — упрямо настаивал Джек, но в его словах уже не было уверенности.
— Я понимаю, что вы можете очаровать даже птиц в небесах, если захотите, — сказал Рамон, глядя на Джека как на диковинного зверя в зоопарке. — Ведь вы добились нынешнего положения благодаря своему обаянию, одаренности и неиссякаемому источнику денег. Раньше я никогда не думал, что обаяние может быть опасным качеством, но когда его можно включать и выключать с присущей вам ловкостью, я полагаю, это весьма опасное свойство. Мне хотелось бы знать, сколько людей по-настоящему знают вас, Джек Камерон? Только политические соратники? Честолюбивая и доступная мисс Гизон?
— Убирайтесь! — прошипел Джек. — Убирайтесь, пока я не вышвырнул вас вон.
На этот раз смех Рамона был совершенно искренним.
— Опять вам изменяет здравый смысл, сенатор. Вы находитесь под крышей моего отеля. Здесь распоряжаюсь я, а не вы. Если бы не Нэнси, я бы никогда не пустил вас даже на порог. А сейчас моему терпению пришел конец. «Аквитания» отплывает утром, и вы отправитесь вместе с ней.
Сайри потихоньку подошла к двери и неожиданно услышала:
— Между прочим, что вы собираетесь делать с преданной вам Сайри Гизон, когда Нэнси разведется с вами? Неужели жена без надлежащего социального происхождения может стать помехой в такой знаменитой своей сплоченностью вашингтонской клике?
— Никакая жена мне не помеха, — горячо заявил Джек. — Даже Нэнси. Если она не образумится, я выставлю вас обоих на всеобщее посмешище.
— И женитесь на мисс Гизон? — улыбаясь, спросил Рамон.
— Не говорите ерунды. Камероны не женятся на дочерях шахтеров. Если Нэнси думает, что является опорой в моей политической жизни, то она явно переоценивает себя. Если я захочу, то женюсь на более подходящей женщине, чем дочь обыкновенного мэра-ирландца, который к тому же наверняка проиграет будущие выборы.
Сайри уже не воспринимала последние слова Джека о Нэнси. Она вообще ничего не слышала после его откровенного заявления о том, что Камероны не женятся на дочерях шахтеров. Конечно, нет. Почему же тогда она верила, что однажды… придет время…
Она сидела тихо, не двигаясь, и заставила себя дышать медленно и ровно. Вдох. Выдох. Голова ее прояснилась. Вдох. Выдох. Ей казалось, что она использует Джека, и это действительно было так. Она носила дорогую одежду, у нее была квартира на Мэдисон-авеню и собственный «понтиак». Она никогда не думала о замужестве, потому что Нэнси была необходима Джеку, если он хотел добиться главного политического поста в государстве. И все же, как женщина, она подсознательно верила, что он женится на ней, если путь будет расчищен. Если бы Нэнси умерла… Но он все равно не женился бы на ней. Это ясно даже трехлетнему ребенку. Он оставался бы какое-то время вдовцом, а затем нашел бы подходящую невесту в своей среде. А ей отводилась роль любовницы и доверенного лица. Она по-прежнему держала бы в руках невидимую власть. Жена, будь то Нэнси или кто-то другой, была бы всего лишь декорацией. Каким уничижительным тоном Джек говорил о ней как о дочери шахтера! Значит, так он всегда относился к ней, так будет и в будущем. Она всего лишь дочь шахтера, которая никогда, даже через сотню лет, не сможет сесть за один обеденный стол с семьей Камеронов. Дочь шахтера с мозгами, которыми он удобно пользовался, как и ее телом.
Сайри услышала, как за Рамоном Санфордом закрылась дверь, а затем звякнул стакан о графин. Она медленно поднялась и с ужасом почувствовала, что ее ноги дрожат. С большой осторожностью она приоткрыла дверь и выскользнула из номера Джека Камерона. Санфорд уже исчез. Сайри шла, убыстряя шаг, по длинному коридору, затем миновала гостиные и вышла на свежий воздух. Ей надо было подумать. Сейчас она не должна принимать поспешных решений.
Со стороны бассейна доносился беззаботный смех. Сайри остановилась, глубоко засунув руки в карманы своего пиджака. Джорджиана Монткалм и Венеция Бессбрук принимали солнечные ванны. Джорджиана протянула вялую руку к шампанскому, охлаждающемуся в серебряном ведерке со льдом. Почти тотчас же возник одетый в белое официант и вновь почтительно наполнил ее бокал. Сайри прищурилась. Она ненавидела их и всех женщин, подобных им. Богатые и праздные, они никогда в своей жизни не работали. Там, откуда она вышла, женщины выполняли тяжелую, изнурительную работу с раннего утра до позднего вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Рамон рассмеялся.
— Сомневаюсь, — сказал он мягким голосом, от которого, однако, по спине Сайри побежали мурашки. — Сомневаюсь, что Нэнси вернется в пустой дом в Хайяннисе, не зная, чем заняться. Кроме прогулок по побережью и бесконечных партий в гольф, пока вы будете продолжать свою карьеру общественного деятеля и искать где попало, с кем бы развлечься, ее там ничто не ждет.
Сайри не могла видеть, но чувствовала насмешливую улыбку на мужественном лице Рамона Санфорда.
— Наверное, трудно найти любовниц в своей среде. Любовниц, которые никогда не обсуждали бы свои романы с подругами или даже, не приведи Господи, более открыто. Могу себе представить этот узкий круг, состоящий из жен сенаторов и послов. — Рамон сделал паузу. — И служащих тоже.
— Черт побери! — Санфорд явно насмехался над ним, и Джек больше не мог сдержаться. — По какому праву вы пришли сюда и читаете мне мораль, когда сами ведете себя как кот?
— Потому что я не страдаю болезнью, которая поразила вас и вам подобных. Лицемерием. — В голосе Рамона звучало явное презрение. — Я холостяк и никогда не давал обета любить и лелеять только одну женщину. Но если дам такой обет, то буду свято соблюдать его.
— У вас столько же шансов быть верным одной женщине, как у Мадлен Манчини стать монахиней! — воскликнул Джек в ярости.
В голосе Рамона звучала насмешка.
— О, стало быть, вы уже приметили таланты мисс Манчини? Жаль, что вы не можете воспользоваться ими. Это весьма неудобно. Мисс Манчини вовсе не привыкла заниматься любовью украдкой и делать тайну из своих любовных связей, как женщины в Вашингтоне. Мне всегда казалось, что вы человек твердых убеждений. Теперь я вижу, что это не так. Но еще более ужасно, что есть люди, которые верят в вас как в будущего политического лидера. Но я ничуть не сомневаюсь, что очень скоро они поймут свою ошибку независимо от того, уйдет Нэнси от вас или нет. Меня удивляет ваше стремление представить дело так, будто я проведу месяц-другой или, может быть, год с вашей женой, а затем брошу ее. У меня нет таких намерений. Нэнси выйдет за меня, и ни вы, ни кто-либо другой на земле не удержит ее от этого.
Сайри почувствовала боль в затылке от властного, полного страсти, глубокого и звучного голоса Рамона.
— Она вернется со мной, — упрямо настаивал Джек, но в его словах уже не было уверенности.
— Я понимаю, что вы можете очаровать даже птиц в небесах, если захотите, — сказал Рамон, глядя на Джека как на диковинного зверя в зоопарке. — Ведь вы добились нынешнего положения благодаря своему обаянию, одаренности и неиссякаемому источнику денег. Раньше я никогда не думал, что обаяние может быть опасным качеством, но когда его можно включать и выключать с присущей вам ловкостью, я полагаю, это весьма опасное свойство. Мне хотелось бы знать, сколько людей по-настоящему знают вас, Джек Камерон? Только политические соратники? Честолюбивая и доступная мисс Гизон?
— Убирайтесь! — прошипел Джек. — Убирайтесь, пока я не вышвырнул вас вон.
На этот раз смех Рамона был совершенно искренним.
— Опять вам изменяет здравый смысл, сенатор. Вы находитесь под крышей моего отеля. Здесь распоряжаюсь я, а не вы. Если бы не Нэнси, я бы никогда не пустил вас даже на порог. А сейчас моему терпению пришел конец. «Аквитания» отплывает утром, и вы отправитесь вместе с ней.
Сайри потихоньку подошла к двери и неожиданно услышала:
— Между прочим, что вы собираетесь делать с преданной вам Сайри Гизон, когда Нэнси разведется с вами? Неужели жена без надлежащего социального происхождения может стать помехой в такой знаменитой своей сплоченностью вашингтонской клике?
— Никакая жена мне не помеха, — горячо заявил Джек. — Даже Нэнси. Если она не образумится, я выставлю вас обоих на всеобщее посмешище.
— И женитесь на мисс Гизон? — улыбаясь, спросил Рамон.
— Не говорите ерунды. Камероны не женятся на дочерях шахтеров. Если Нэнси думает, что является опорой в моей политической жизни, то она явно переоценивает себя. Если я захочу, то женюсь на более подходящей женщине, чем дочь обыкновенного мэра-ирландца, который к тому же наверняка проиграет будущие выборы.
Сайри уже не воспринимала последние слова Джека о Нэнси. Она вообще ничего не слышала после его откровенного заявления о том, что Камероны не женятся на дочерях шахтеров. Конечно, нет. Почему же тогда она верила, что однажды… придет время…
Она сидела тихо, не двигаясь, и заставила себя дышать медленно и ровно. Вдох. Выдох. Голова ее прояснилась. Вдох. Выдох. Ей казалось, что она использует Джека, и это действительно было так. Она носила дорогую одежду, у нее была квартира на Мэдисон-авеню и собственный «понтиак». Она никогда не думала о замужестве, потому что Нэнси была необходима Джеку, если он хотел добиться главного политического поста в государстве. И все же, как женщина, она подсознательно верила, что он женится на ней, если путь будет расчищен. Если бы Нэнси умерла… Но он все равно не женился бы на ней. Это ясно даже трехлетнему ребенку. Он оставался бы какое-то время вдовцом, а затем нашел бы подходящую невесту в своей среде. А ей отводилась роль любовницы и доверенного лица. Она по-прежнему держала бы в руках невидимую власть. Жена, будь то Нэнси или кто-то другой, была бы всего лишь декорацией. Каким уничижительным тоном Джек говорил о ней как о дочери шахтера! Значит, так он всегда относился к ней, так будет и в будущем. Она всего лишь дочь шахтера, которая никогда, даже через сотню лет, не сможет сесть за один обеденный стол с семьей Камеронов. Дочь шахтера с мозгами, которыми он удобно пользовался, как и ее телом.
Сайри услышала, как за Рамоном Санфордом закрылась дверь, а затем звякнул стакан о графин. Она медленно поднялась и с ужасом почувствовала, что ее ноги дрожат. С большой осторожностью она приоткрыла дверь и выскользнула из номера Джека Камерона. Санфорд уже исчез. Сайри шла, убыстряя шаг, по длинному коридору, затем миновала гостиные и вышла на свежий воздух. Ей надо было подумать. Сейчас она не должна принимать поспешных решений.
Со стороны бассейна доносился беззаботный смех. Сайри остановилась, глубоко засунув руки в карманы своего пиджака. Джорджиана Монткалм и Венеция Бессбрук принимали солнечные ванны. Джорджиана протянула вялую руку к шампанскому, охлаждающемуся в серебряном ведерке со льдом. Почти тотчас же возник одетый в белое официант и вновь почтительно наполнил ее бокал. Сайри прищурилась. Она ненавидела их и всех женщин, подобных им. Богатые и праздные, они никогда в своей жизни не работали. Там, откуда она вышла, женщины выполняли тяжелую, изнурительную работу с раннего утра до позднего вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119