И еще – ее поразили глаза Кромвеля, вернее, не глаза, а темные густые ресницы. Оставалось только удивляться, что у человека с такой грубой внешностью самые настоящие женские ресницы, длинные мохнатые, загнутые вверх. Она опустила глаза вниз и увидела его руки – сильные, с короткими пальцами, поросшие черными волосками. Так о чем же он ее спросил?
Кромвель молчал, терпеливо ожидая, когда она заговорит. У Дини появилось странное чувство, что он готов ждать хоть целую вечность. Министр сложил на животе руки, сплетя пальцы. Дини еще раз подивилась их силе и цепкости. На безымянном пальце графа Эссекса красовалось массивное золотое кольцо. Дини перевела взгляд на его лицо – ничего не выражающую маску. В верхнем ряду между двумя передними зубами – весьма заметный промежуток.
– Ну, – произнес тем временем Кромвель, – так ты протестантка?
Что ж, «протестант», по мнению Дини, звучало неплохо. Когда она росла, у ее матери не было времени водить дочь в церковь по воскресеньям, поскольку этот день считался наиболее загруженным в кафешке для шоферов-дальнобойщиков. Однако Дини знала, что они с матерью, как и все окружающие, считались баптистами, и если ей все-таки удавалось попасть в Божий храм, то это обязательно была баптистская церковь.
– А баптисты – протестанты? Правда?
В первый раз на лице Кромвеля появилось озадаченное выражение.
– Мистрис Дини, нас всех подвергали крещению или «баптизации», но не в этом дело. Главное в другом…
Речь Кромвеля прервали крики, доносившиеся из-за дверей, и звуки борьбы. Дини и не подозревала, что в коридоре еще кто-то есть. Затем дверь распахнулась и в комнату проник слабый свет от факелов, горевших в коридоре.
– Сэр! – обратился к Кромвелю молодой человек в распахнутом кожаном колете, не обративший на Дини ни малейшего внимания. – Сэр, герцог хочет…
Дини увидела, как в дверном проеме появилась сильная рука и утащила юнца назад, в коридор. Девушка мгновенно узнала и рукав серого бархата, и руку.
– Кит! – выдохнула она.
Выскочив из постели, Дини бросилась к дверям, не замечая пронзительного взгляда Кромвеля, который не отрываясь смотрел на едва прикрытое рубашкой тело девушки.
Мгновенным кошачьим движением Кромвель схватил Дини Бейли за ворот рубашки и стянул его так, что она была не в силах ни крикнуть, ни вздохнуть. Дини поднесла было руки к горлу, но затем беспорядочно замолотила кулачками по воздуху.
Уголки рта Кромвеля дрогнули, словно он хотел было улыбнуться, но передумал, хотя на его лице ясно читалось удовольствие, которое ему доставили испуг девушки и ее беспомощность.
– Пусть герцог войдет, – заявил Кромвель величественно. Сдавленные крики и шум борьбы в коридоре мгновенно стихли.
В спальне появился Кит. На лбу у него виднелась кровь, камзол был разорван. У Дини затряслись колени при виде этого зрелища.
– То, что вы увидите сейчас, не должно выйти за порог вашей спальни, – тихо сказал Кромвель, не сводя тяжелого взгляда с лица Дини.
Кит же, войдя, не сказал ни слова. Он сразу же бросился к девушке.
За спиной Кита, в дверном проеме, появилось тяжелое древко с прикрепленным к нему лезвием, напоминавшим топор. Дини, хотя ее и удерживал мертвой хваткой Кромвель, рванулась было предупредить Кита, отчаянно жестикулируя. К сожалению, ее хаотичные жесты почти невозможно было расшифровать.
Будто в страшном сне девушка увидела, как алебарда поднялась, готовясь к удару, а затем со страшной силой обрушилась на правое плечо Кита. В какой-то момент ей показалось, что лезвие было нацелено в голову, но тот, кто рубил, промахнулся.
Кромвель ослабил жестокую хватку, и Дини получила возможность дышать. В ту же минуту Кит, зашатавшись, рухнул на пол как подкошенный. Чудовищное оружие снова стало подниматься, готовое добить жертву. Кит тем временем тряхнул головой и попытался встать. Кромвель кивнул своему человеку с алебардой – это был не кто иной, как палач, – чтобы тот завершил начатое дело.
– Нет! – хрипло крикнула Дини.
Кромвель жестом остановил палача, уже занесшего секиру для смертельного удара.
– Вы не скажете королю ни единого слова, – повторил Кромвель.
Дини кивнула, поскольку выбора не было. Тогда Кромвель выпустил из рук ее одежду, и Дини получила возможность заняться Китом.
Поначалу ей не удалось разглядеть его лица – густые локоны спутались и почти полностью закрыли его. Дини опустилась рядом с ним на колени и осторожно положила руку ему на плечо. Дыхание Кита было тяжелым и прерывистым, казалось, он вот-вот лишится чувств. Оставалось удивляться, что он еще жив после чудовищной силы удара. Только сила воли не давала Кристоферу соскользнуть в мрак забытья.
Прежде чем поднять глаза на Дини, несчастный молодой человек ухитрился пожать запястье девушки, давая тем самым ей знать, что бояться нечего. Наконец она увидела его глаза. Ей очень давно – а скорее всего никогда в жизни – не доводилось видеть взгляд такой силы и глубины. Однако было ясно, что Киту стоило большого труда сосредоточиться – его глаза по-прежнему застилала пелена.
Наконец Гамильтон поднялся – одним рывком – и потянул Дини за собой. Теперь девушка заметила, что он еле стоит на ногах. Шрам на лбу, порез на шее и страшная рана на предплечье свидетельствовали о том, какой бой ему пришлось выдержать, чтобы добраться до ее дортуара. Кит с головы до ног был в крови. Дини показалось, что она вот-вот лишится чувств, но сильная – несмотря ни на что! – рука Кита поддержала ее, обняв за плечи.
Сомнений не было – он ее любил.
Сколько она себя помнила, ни один мужчина ради нее даже улицу не перешел. Ни один мужчина не предлагал ей опереться на свою руку – разве что его толкала на это прямая выгода. Но вот Кристофер Невилл, герцог Гамильтон, только что выдержал неравный бой – и все для того, чтобы проникнуть к ней.
– О Боже, – всхлипнула Дини и приникла к его груди, а Кит притянул ее к себе и, словно щитом, закрыл руками.
Волосы Дини упали ему на грудь, и он увидел ее шею – белую, очень хрупкую, и красный след в том месте, где оставил свою печать Кромвель. Девушка прижималась к своему любимому, словно хотела раствориться в нем, стать единым целым.
– Чрезвычайно мило, – проворчал Кромвель. Он поднял руку, отзывая своих людей, которые вошли в спальню из коридора. Впрочем, один из них все-таки остался.
– А теперь, – произнес министр, когда резная дверь беззвучно закрылась, – давайте решим, что делать дальше.
Занятая Китом, Дини почти не услышала этих слов. Ее шелковые каштановые волосы разметались по плечам, грудь высоко вздымалась, глаза горели живым золотистым огнем.
– Я хочу быть с тобой, – сказала она. – Я согласна отправиться с тобой хоть на край света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Кромвель молчал, терпеливо ожидая, когда она заговорит. У Дини появилось странное чувство, что он готов ждать хоть целую вечность. Министр сложил на животе руки, сплетя пальцы. Дини еще раз подивилась их силе и цепкости. На безымянном пальце графа Эссекса красовалось массивное золотое кольцо. Дини перевела взгляд на его лицо – ничего не выражающую маску. В верхнем ряду между двумя передними зубами – весьма заметный промежуток.
– Ну, – произнес тем временем Кромвель, – так ты протестантка?
Что ж, «протестант», по мнению Дини, звучало неплохо. Когда она росла, у ее матери не было времени водить дочь в церковь по воскресеньям, поскольку этот день считался наиболее загруженным в кафешке для шоферов-дальнобойщиков. Однако Дини знала, что они с матерью, как и все окружающие, считались баптистами, и если ей все-таки удавалось попасть в Божий храм, то это обязательно была баптистская церковь.
– А баптисты – протестанты? Правда?
В первый раз на лице Кромвеля появилось озадаченное выражение.
– Мистрис Дини, нас всех подвергали крещению или «баптизации», но не в этом дело. Главное в другом…
Речь Кромвеля прервали крики, доносившиеся из-за дверей, и звуки борьбы. Дини и не подозревала, что в коридоре еще кто-то есть. Затем дверь распахнулась и в комнату проник слабый свет от факелов, горевших в коридоре.
– Сэр! – обратился к Кромвелю молодой человек в распахнутом кожаном колете, не обративший на Дини ни малейшего внимания. – Сэр, герцог хочет…
Дини увидела, как в дверном проеме появилась сильная рука и утащила юнца назад, в коридор. Девушка мгновенно узнала и рукав серого бархата, и руку.
– Кит! – выдохнула она.
Выскочив из постели, Дини бросилась к дверям, не замечая пронзительного взгляда Кромвеля, который не отрываясь смотрел на едва прикрытое рубашкой тело девушки.
Мгновенным кошачьим движением Кромвель схватил Дини Бейли за ворот рубашки и стянул его так, что она была не в силах ни крикнуть, ни вздохнуть. Дини поднесла было руки к горлу, но затем беспорядочно замолотила кулачками по воздуху.
Уголки рта Кромвеля дрогнули, словно он хотел было улыбнуться, но передумал, хотя на его лице ясно читалось удовольствие, которое ему доставили испуг девушки и ее беспомощность.
– Пусть герцог войдет, – заявил Кромвель величественно. Сдавленные крики и шум борьбы в коридоре мгновенно стихли.
В спальне появился Кит. На лбу у него виднелась кровь, камзол был разорван. У Дини затряслись колени при виде этого зрелища.
– То, что вы увидите сейчас, не должно выйти за порог вашей спальни, – тихо сказал Кромвель, не сводя тяжелого взгляда с лица Дини.
Кит же, войдя, не сказал ни слова. Он сразу же бросился к девушке.
За спиной Кита, в дверном проеме, появилось тяжелое древко с прикрепленным к нему лезвием, напоминавшим топор. Дини, хотя ее и удерживал мертвой хваткой Кромвель, рванулась было предупредить Кита, отчаянно жестикулируя. К сожалению, ее хаотичные жесты почти невозможно было расшифровать.
Будто в страшном сне девушка увидела, как алебарда поднялась, готовясь к удару, а затем со страшной силой обрушилась на правое плечо Кита. В какой-то момент ей показалось, что лезвие было нацелено в голову, но тот, кто рубил, промахнулся.
Кромвель ослабил жестокую хватку, и Дини получила возможность дышать. В ту же минуту Кит, зашатавшись, рухнул на пол как подкошенный. Чудовищное оружие снова стало подниматься, готовое добить жертву. Кит тем временем тряхнул головой и попытался встать. Кромвель кивнул своему человеку с алебардой – это был не кто иной, как палач, – чтобы тот завершил начатое дело.
– Нет! – хрипло крикнула Дини.
Кромвель жестом остановил палача, уже занесшего секиру для смертельного удара.
– Вы не скажете королю ни единого слова, – повторил Кромвель.
Дини кивнула, поскольку выбора не было. Тогда Кромвель выпустил из рук ее одежду, и Дини получила возможность заняться Китом.
Поначалу ей не удалось разглядеть его лица – густые локоны спутались и почти полностью закрыли его. Дини опустилась рядом с ним на колени и осторожно положила руку ему на плечо. Дыхание Кита было тяжелым и прерывистым, казалось, он вот-вот лишится чувств. Оставалось удивляться, что он еще жив после чудовищной силы удара. Только сила воли не давала Кристоферу соскользнуть в мрак забытья.
Прежде чем поднять глаза на Дини, несчастный молодой человек ухитрился пожать запястье девушки, давая тем самым ей знать, что бояться нечего. Наконец она увидела его глаза. Ей очень давно – а скорее всего никогда в жизни – не доводилось видеть взгляд такой силы и глубины. Однако было ясно, что Киту стоило большого труда сосредоточиться – его глаза по-прежнему застилала пелена.
Наконец Гамильтон поднялся – одним рывком – и потянул Дини за собой. Теперь девушка заметила, что он еле стоит на ногах. Шрам на лбу, порез на шее и страшная рана на предплечье свидетельствовали о том, какой бой ему пришлось выдержать, чтобы добраться до ее дортуара. Кит с головы до ног был в крови. Дини показалось, что она вот-вот лишится чувств, но сильная – несмотря ни на что! – рука Кита поддержала ее, обняв за плечи.
Сомнений не было – он ее любил.
Сколько она себя помнила, ни один мужчина ради нее даже улицу не перешел. Ни один мужчина не предлагал ей опереться на свою руку – разве что его толкала на это прямая выгода. Но вот Кристофер Невилл, герцог Гамильтон, только что выдержал неравный бой – и все для того, чтобы проникнуть к ней.
– О Боже, – всхлипнула Дини и приникла к его груди, а Кит притянул ее к себе и, словно щитом, закрыл руками.
Волосы Дини упали ему на грудь, и он увидел ее шею – белую, очень хрупкую, и красный след в том месте, где оставил свою печать Кромвель. Девушка прижималась к своему любимому, словно хотела раствориться в нем, стать единым целым.
– Чрезвычайно мило, – проворчал Кромвель. Он поднял руку, отзывая своих людей, которые вошли в спальню из коридора. Впрочем, один из них все-таки остался.
– А теперь, – произнес министр, когда резная дверь беззвучно закрылась, – давайте решим, что делать дальше.
Занятая Китом, Дини почти не услышала этих слов. Ее шелковые каштановые волосы разметались по плечам, грудь высоко вздымалась, глаза горели живым золотистым огнем.
– Я хочу быть с тобой, – сказала она. – Я согласна отправиться с тобой хоть на край света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100