она была потрясена до глубины души. Если Майкл вернется и узнает…
И она погрузилась в мысли о прошлом, пытаясь приподнять завесу памяти. Она смутно помнила, что отец, высокий, широкоплечий, с сильными руками, благородной внешности, был, однако, очень смугл. А если в нем текла негритянская кровь и он был беглым рабом, то, возможно, этим объясняется, почему мать всегда уклончиво и неопределенно отвечала на расспросы Ханны об отце.
Квинт, понимая, что стал хозяином положения, спросил злорадно:
– Ну что, ваше сиятельство?
– Что – ну что? – переспросила Ханна, все еще пытаясь оправиться от потрясения. – Я требую, чтобы мне дали увидеться с этим человеком, о котором вы рассказали. Если он говорит правду, если он сообщил об этом вам, значит, он может разболтать и другим?
– Оставь это старине Квинту. И не беспокойся: тот человек не станет трепаться. А кто он, я тебе не скажу, так что хватит болтать!
– Но ведь вы явились сюда не только для того, чтобы сообщить мне об этом. Чего вы хотите?
– Мне нужны деньги на еду и выпивку. Я совсем обеднел. – В голосе Квинта прозвучало знакомое жалобное хныканье. – Я не прошу очень много за то, что сохраню все в тайне, – просто мне надо на что-то жить. Уж в этом, во всяком случае, ты должна помочь своему старенькому отчиму.
Ханна знала, что он жаден; будет требовать от нее все больше и больше. Однако ей нужно время, чтобы все обдумать. Наверное, ему вообще не следует давать деньги, но необходимо избавиться от него сейчас.
– У меня при себе мало денег. Я никогда не храню большие суммы здесь, в «Малверне» – боюсь воров. – Она лгала очень убедительно. – Я дам вам, что у меня есть, – двадцать фунтов.
Квинт довольно улыбнулся.
– Это меня устраивает… пока.
Ханна повернулась к письменному столу Малкольма, став так, чтобы немного загородить его от Квинта. Но все равно ей пришлось выдвинуть нижний ящик и отпереть железную шкатулку, поэтому Квинт наверняка увидел шкатулку, хоть и мельком. Вынув деньги, молодая женщина протянула их отчиму.
При виде банкнот маленькие глазки Квинта загорелись, и он даже облизнулся. Взяв деньги, он потер их пальцами, словно желая убедиться, что деньги настоящие. Потом положил их в карман и склонил голову.
– Спасибочки, миссис Вернер, – сказал он, ухмыляясь. – Сегодня вы добренькие к старому Квинту. А теперь я пойду. Но с нетерпением буду ждать нашей следующей встречи.
– В этом я не сомневаюсь, – уныло отозвалась Ханна.
Она смотрела, как он уходит, потом захлопнула за ним дверь. Опустившись в старое кресло мужа, молодая женщина попыталась сообразить, что означает для нее эта новость. Но вместо того чтобы думать о самой насущной проблеме – как быть с Сайласом Квинтом, – она все время мысленно возвращалась в хибарку, где они жили до того, как мать поспешно собрала вещи и они уехали. Ханна никак не могла вспомнить что-то очень важное, что-то ужасное; и она поняла, что в тот роковой день спрятала это воспоминание в самой глубине своего сознания.
Может быть, она вспомнит – если будет думать об этом долго и упорно.
Глава 19
Исайя, ныне известный под именем Леон, был очень обеспокоен и не раз пожалел о том, что наболтал Сайласу Квинту. Негр видел, как этот человек подъехал к господскому дому; спрятавшись, чтобы его никто не заметил, Исайя наблюдал за дверью, пока Квинт не уехал из «Малверна». Дурак он был, что выложил все этому белому. Но его потрясло открытие, что хозяйка «Малверна» оказалась дочкой Роберта Маккембриджа, которого он убил в тот давно прошедший день, и он все выболтал, не понимая, что сделал.
За последние три недели они встречались еще дважды, и Квинт обещал Исайе много денег. А Исайе страшно хотелось выйти из игры. У него в жизни не бывало больше нескольких монет в кармане, да и те, как правило, краденые. Исайя чувствовал, что этому человеку доверять нельзя. Он понял, кто такой Квинт. Это белый подонок и пьяница.
Завтра ближе к ночи они должны встретиться; предполагалось, что Квинт отдаст ему причитающуюся долю из тех денег, которые получит от Ханны, и они решат, что делать дальше.
Инстинкт самосохранения вопил, что нужно бежать немедленно. Якшаться с Сайласом Квинтом ему совсем не хотелось, теперь он это понял. Он подозревал, что этот человек воткнет нож ему в спину, как только вытянет из него, Исайи, все нужные сведения. Негр был уверен, что денег Сайлас Квинт выдаст ему очень мало. Может быть, только вначале – какие-то пустяки, чтобы поймать крупную рыбу на эту наживку.
Однако Исайя смертельно устал от побегов, а без денег далеко не уйдешь.
Когда он смотрел на господский дом оттуда, где прятался, ему в голову пришла дерзкая мысль. И не просто дерзкая, а еще и смелая до безрассудства. Но если получится, он станет свободным человеком. Все зависит от того, что сохранилось в памяти маленькой девочки. Терять ему, кроме собственной жизни, нечего, а жизнь, которой он жил, будучи с детства рабом, вряд ли можно назвать жизнью.
Удивляясь собственной смелости, Исайя глубоко втянул воздух и, выйдя из своего убежища, направился к хозяйскому дому. Он никогда не бывал внутри – работающим на плантации редко разрешалось входить в господский дом.
Он смело подошел к парадной двери и перешагнул порог. Однако, войдя, почти утратил смелость. Как он ее найдет? Он прекрасно понимал – если обратиться к какой-нибудь служанке, та не только откажется проводить его к хозяйке, а скорее всего тут же позовет надсмотрщика.
В доме было до странности тихо. Никого не видно и не слышно. Исайя, осмелев, пошел через холл. Ему говорили, что тут есть «контора», где миссис проводит много времени. Как все рабы, попадающие на новую плантацию, Исайя любопытствовал насчет устройства господского дома; если удавалось, заглядывал в окна, а однажды видел, как миссис Вернер вошла в маленькую комнатку прямо из холла.
Затаив дыхание, он тихонько постучал в дверь.
Раздался женский голос:
– Войдите.
Исайя открыл дверь и вошел. Хозяйка сидела в полумраке; на единственном окне занавеси были задернуты, горела свеча. Ханна прищурилась при виде вошедшего.
– Кто это? А… Леон.
– Нет, миссис Вернер. Меня звать Исайя.
– Исайя? – Вид у Ханны был смущенный, она терла глаза. Потом встала и внимательно посмотрела на него. – Ах да, помню, Малкольм говорил мне. Ты – беглый. Судя по всему, ты взял себе другое имя, Исайя? Что-то знакомое… – Она опять потерла глаза. – Как бы то ни было, нельзя ли обождать, Исайя? Я… я несколько расстроена. – И она еще раз дрожащей рукой провела по глазам.
– Я знать, миссис Вернер. Это из-за того, что белый человек только что рассказать вам.
Ханна насторожилась.
– Что ты можешь об этом знать? Ты… да ведь ты – тот, о ком он говорил!
– Да, миссис, – кивнул Исайя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
И она погрузилась в мысли о прошлом, пытаясь приподнять завесу памяти. Она смутно помнила, что отец, высокий, широкоплечий, с сильными руками, благородной внешности, был, однако, очень смугл. А если в нем текла негритянская кровь и он был беглым рабом, то, возможно, этим объясняется, почему мать всегда уклончиво и неопределенно отвечала на расспросы Ханны об отце.
Квинт, понимая, что стал хозяином положения, спросил злорадно:
– Ну что, ваше сиятельство?
– Что – ну что? – переспросила Ханна, все еще пытаясь оправиться от потрясения. – Я требую, чтобы мне дали увидеться с этим человеком, о котором вы рассказали. Если он говорит правду, если он сообщил об этом вам, значит, он может разболтать и другим?
– Оставь это старине Квинту. И не беспокойся: тот человек не станет трепаться. А кто он, я тебе не скажу, так что хватит болтать!
– Но ведь вы явились сюда не только для того, чтобы сообщить мне об этом. Чего вы хотите?
– Мне нужны деньги на еду и выпивку. Я совсем обеднел. – В голосе Квинта прозвучало знакомое жалобное хныканье. – Я не прошу очень много за то, что сохраню все в тайне, – просто мне надо на что-то жить. Уж в этом, во всяком случае, ты должна помочь своему старенькому отчиму.
Ханна знала, что он жаден; будет требовать от нее все больше и больше. Однако ей нужно время, чтобы все обдумать. Наверное, ему вообще не следует давать деньги, но необходимо избавиться от него сейчас.
– У меня при себе мало денег. Я никогда не храню большие суммы здесь, в «Малверне» – боюсь воров. – Она лгала очень убедительно. – Я дам вам, что у меня есть, – двадцать фунтов.
Квинт довольно улыбнулся.
– Это меня устраивает… пока.
Ханна повернулась к письменному столу Малкольма, став так, чтобы немного загородить его от Квинта. Но все равно ей пришлось выдвинуть нижний ящик и отпереть железную шкатулку, поэтому Квинт наверняка увидел шкатулку, хоть и мельком. Вынув деньги, молодая женщина протянула их отчиму.
При виде банкнот маленькие глазки Квинта загорелись, и он даже облизнулся. Взяв деньги, он потер их пальцами, словно желая убедиться, что деньги настоящие. Потом положил их в карман и склонил голову.
– Спасибочки, миссис Вернер, – сказал он, ухмыляясь. – Сегодня вы добренькие к старому Квинту. А теперь я пойду. Но с нетерпением буду ждать нашей следующей встречи.
– В этом я не сомневаюсь, – уныло отозвалась Ханна.
Она смотрела, как он уходит, потом захлопнула за ним дверь. Опустившись в старое кресло мужа, молодая женщина попыталась сообразить, что означает для нее эта новость. Но вместо того чтобы думать о самой насущной проблеме – как быть с Сайласом Квинтом, – она все время мысленно возвращалась в хибарку, где они жили до того, как мать поспешно собрала вещи и они уехали. Ханна никак не могла вспомнить что-то очень важное, что-то ужасное; и она поняла, что в тот роковой день спрятала это воспоминание в самой глубине своего сознания.
Может быть, она вспомнит – если будет думать об этом долго и упорно.
Глава 19
Исайя, ныне известный под именем Леон, был очень обеспокоен и не раз пожалел о том, что наболтал Сайласу Квинту. Негр видел, как этот человек подъехал к господскому дому; спрятавшись, чтобы его никто не заметил, Исайя наблюдал за дверью, пока Квинт не уехал из «Малверна». Дурак он был, что выложил все этому белому. Но его потрясло открытие, что хозяйка «Малверна» оказалась дочкой Роберта Маккембриджа, которого он убил в тот давно прошедший день, и он все выболтал, не понимая, что сделал.
За последние три недели они встречались еще дважды, и Квинт обещал Исайе много денег. А Исайе страшно хотелось выйти из игры. У него в жизни не бывало больше нескольких монет в кармане, да и те, как правило, краденые. Исайя чувствовал, что этому человеку доверять нельзя. Он понял, кто такой Квинт. Это белый подонок и пьяница.
Завтра ближе к ночи они должны встретиться; предполагалось, что Квинт отдаст ему причитающуюся долю из тех денег, которые получит от Ханны, и они решат, что делать дальше.
Инстинкт самосохранения вопил, что нужно бежать немедленно. Якшаться с Сайласом Квинтом ему совсем не хотелось, теперь он это понял. Он подозревал, что этот человек воткнет нож ему в спину, как только вытянет из него, Исайи, все нужные сведения. Негр был уверен, что денег Сайлас Квинт выдаст ему очень мало. Может быть, только вначале – какие-то пустяки, чтобы поймать крупную рыбу на эту наживку.
Однако Исайя смертельно устал от побегов, а без денег далеко не уйдешь.
Когда он смотрел на господский дом оттуда, где прятался, ему в голову пришла дерзкая мысль. И не просто дерзкая, а еще и смелая до безрассудства. Но если получится, он станет свободным человеком. Все зависит от того, что сохранилось в памяти маленькой девочки. Терять ему, кроме собственной жизни, нечего, а жизнь, которой он жил, будучи с детства рабом, вряд ли можно назвать жизнью.
Удивляясь собственной смелости, Исайя глубоко втянул воздух и, выйдя из своего убежища, направился к хозяйскому дому. Он никогда не бывал внутри – работающим на плантации редко разрешалось входить в господский дом.
Он смело подошел к парадной двери и перешагнул порог. Однако, войдя, почти утратил смелость. Как он ее найдет? Он прекрасно понимал – если обратиться к какой-нибудь служанке, та не только откажется проводить его к хозяйке, а скорее всего тут же позовет надсмотрщика.
В доме было до странности тихо. Никого не видно и не слышно. Исайя, осмелев, пошел через холл. Ему говорили, что тут есть «контора», где миссис проводит много времени. Как все рабы, попадающие на новую плантацию, Исайя любопытствовал насчет устройства господского дома; если удавалось, заглядывал в окна, а однажды видел, как миссис Вернер вошла в маленькую комнатку прямо из холла.
Затаив дыхание, он тихонько постучал в дверь.
Раздался женский голос:
– Войдите.
Исайя открыл дверь и вошел. Хозяйка сидела в полумраке; на единственном окне занавеси были задернуты, горела свеча. Ханна прищурилась при виде вошедшего.
– Кто это? А… Леон.
– Нет, миссис Вернер. Меня звать Исайя.
– Исайя? – Вид у Ханны был смущенный, она терла глаза. Потом встала и внимательно посмотрела на него. – Ах да, помню, Малкольм говорил мне. Ты – беглый. Судя по всему, ты взял себе другое имя, Исайя? Что-то знакомое… – Она опять потерла глаза. – Как бы то ни было, нельзя ли обождать, Исайя? Я… я несколько расстроена. – И она еще раз дрожащей рукой провела по глазам.
– Я знать, миссис Вернер. Это из-за того, что белый человек только что рассказать вам.
Ханна насторожилась.
– Что ты можешь об этом знать? Ты… да ведь ты – тот, о ком он говорил!
– Да, миссис, – кивнул Исайя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107