Конечно, у нее умерла мать, и нельзя было ожидать от нее веселья, но когда Винсент прорычал, чтобы она села в угол и никому не попадалась на глаза, всем стало очевидно: он терпеть не может малышку. Более того, было явно, что она боялась его до ужаса. И тогда я понял, что он все знает. Да, он знал и наказывал девочку за поведение ее матери. Как будто малышка была в чем-то виновата.
Женевьеве было очень жаль маленькую Эммалину.
– И что ты сделал?
Хейдон поморщился.
– Ушел с похорон и несколько недель пил. Я чувствовал свою беспомощность, а пьянство помогало забыть о моей неблаговидной роли. Но я ведь не мог ворваться в дом к Винсенту и потребовать, чтобы он отдал мне мою дочь, о которой я ни разу не вспомнил за восемь лет. А если бы он и согласился, то что я мог бы ей дать? Все бы узнали, что она незаконнорожденная, и малышка стала бы отверженной. В то время мне хватало денег на развлечения, но я ничего не знал о том, как воспитывать детей. И Эммалина оказалась в ловушке. Она была узницей Винсента, а я ничего не мог с этим поделать.
Женевьева молчала, и Хейдон рассудил ее молчание как осуждение. Он знал, что она на его месте сумела бы спасти Эммалину.
– Пока я пьянствовал, мой брат умер. Бедный Эдвард, который, сколько я помню, не болел ни дня в своей жизни, весь день просидел за письменным столом, а потом встал и рухнул на пол. Он всю жизнь работал и не нашел времени поухаживать за женщиной и жениться, так что у него не было наследников. И неожиданно я оказался в роли маркиза Редмонда со всеми обязанностями, которые накладывал на меня титул. Должен сказать, для родственников это был неприятный сюрприз, они были убеждены, что я промотаю все, что создано трудами отца и брата. Несколько кузенов сообщили мне, что они были бы лучшими кандидатами на роль маркиза.
Теперь, получив деньги и титул, я стал более рассудительным и решил, что не могу оставлять Эммалину на милость Винсента. Я поехал к нему и предложил забрать ее у него. Он сказал, что не намерен отдавать ту, которую все считают его дочерью. Если он так поступит, это будет публичным заявлением, что он рогоносец и отдает ублюдка своей жены ее любовнику. Он сказал, что презирает меня и Эммалину и что теперь мне придется жить с сознанием своей вины.
Я с ним долго спорил. Я даже предложил ему деньги в обмен на Эммалину. Он только засмеялся. Деньги ему были не нужны. Он хотел мести. Хотел наказать меня за то, что я спал с его женой и сделал ребенка, которого он пять лет считал своим. Он хотел, чтобы я страдал от мысли, что моя дочь приговорена к несчастной жизни под его крышей, а я ничего не могу с этим поделать. Наконец я понял, что ничто мне не поможет. У меня были деньги и титул, но у меня не имелось законных прав на мою дочь. Я не мог доказать, что она моя. Смирившись, я покинул поместье Винсента.
– Эммалина знала, что ты приезжал?
– Когда я вышел из кабинета Винсента, я успел заметить, что она смотрит на меня, спрятавшись за перилами лестницы. Никогда не забуду, какая она была маленькая и потерянная. Она казалась хрупкой… как птичка. И я понял: ей сказали, что я ее отец и что я бросил ее. Я хотел ей сказать, что все будет хорошо, но прежде чем я заговорил, из комнаты выскочил Винсент и приказал мне убираться из его дома. Я чувствовал себя совершенно беспомощным. И я решил: что бы я сейчас ни сказал, чтобы ни сделал, Эммалине от этого будет только хуже. Поэтому я и ушел.
Хейдон умолк, из горла его вырвался стон.
– На следующий день она убила себя, – прошептал он. – Встала на рассвете, отплыла на лодочке на середину великолепного пруда… и прыгнула в воду. Это увидел садовник, который только что пришел на работу. Он подбежал к берегу, нырнул за ней, но вода в пруду была темная, и он ее не нашел. – Хейдон судорожно сглотнул. – Ее вытащили через несколько часов. На ней были ночная рубашка и плащ Винсента. Видишь ли, ей требовался плащ с глубокими карманами, чтобы набить их камнями. Она решила, что обязательно должна утонуть.
Внезапно приподнявшись, Женевьева заглянула Хейдону в глаза.
– Я считаю, что ты не виноват, – решительно заявила она. – Ты ничего не мог сделать.
– Ты сама в это не веришь, и я тоже. Я не должен был ее там оставлять. Я должен был схватить ее, посадить в карету и увезти с собой. Я должен был сказать Винсенту, что убью его, если он попытается отнять ее у меня. Я должен был прижать ее к себе и сказать, что теперь никто не обидит ее. Я должен был сделать хоть что-нибудь! А я вместо этого забрался в карету и укатил. Из-за моей тупости и бездействия моя девочка прыгнула в черный пруд и утонула. – Он закончил с мукой в глазах: – Я мог ее спасти, Женевьева. Я мог бы взять ее к себе и никого к ней не подпускать. Но я уехал, и из-за этого она утопилась.
– Ты же не знал, что так случится, – возразила Женевьева. – Хейдон, даже если бы ты забрал ее с собой, Винсент не оставил бы ее у тебя. Он мог бы обратиться к властям, и у тебя отобрали бы девочку. Ведь у тебя не было на нее законных прав. Оставляя ее у Винсента, ты был уверен, что у тебя нет другого выхода.
– У тебя не было законных прав на Джейми, Аннабелл, Саймона и других детей, но ты сумела спасти их, потому что хотела за них бороться, – возразил Хейдон.
Женевьева покачала головой:
– Ты ошибаешься. У меня есть законные права на Джейми, потому что он мой брат…
– Ты не смогла бы это доказать.
– Может, и не могла бы, но все признали, что это правда.
– У тебя не было прав на остальных детей.
– Это совсем другое дело, Хейдон.
– Черт возьми, почему другое?!
– Другое, потому что никто, кроме меня, их брать не хотел, – пояснила Женевьева. – Как ты не понимаешь, Хейдон? Ты не мог забрать Эммалину, потому что Винсент не хотел ее отдавать. Если бы у тебя было больше времени, ты, возможно, нашел бы способ его переубедить. Ты мог бы как-нибудь заставить его отдать девочку. Но у тебя не было времени.
Хейдон отвернулся и уставился в стену.
– Откуда ты мог знать, до какого отчаяния она дошла? – продолжала Женевьева. – Ты даже с ней не разговаривал. А если бы ты знал, что происходило у нее в душе, то ты сделал бы все возможное, чтобы отобрать ее у Винсента.
Хейдон со стоном закрыл глаза.
– Кода я в первый раз тебя увидела, ты был избит почти до бесчувствия. Тебя избили за то, что ты попытался спасти Джека. Ты был не в том состоянии, чтобы драться, но все-таки вступился за мальчика. А ведь не имел никаких обязательств по отношению к Джеку. Он был просто юный воришка, до которого никому не было дела. Но ты не захотел стоять в стороне и смотреть, как над ним издеваются, хотя понимал, что тебя будут бить и, возможно, убьют. А Шарлотта? Когда ее посадили в тюрьму, ты пошел к коменданту Томсону и потребовал, чтобы ее освободили. Ты понимал, что в тюрьме тебя могут узнать, если не по лицу, то по голосу или манерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Женевьеве было очень жаль маленькую Эммалину.
– И что ты сделал?
Хейдон поморщился.
– Ушел с похорон и несколько недель пил. Я чувствовал свою беспомощность, а пьянство помогало забыть о моей неблаговидной роли. Но я ведь не мог ворваться в дом к Винсенту и потребовать, чтобы он отдал мне мою дочь, о которой я ни разу не вспомнил за восемь лет. А если бы он и согласился, то что я мог бы ей дать? Все бы узнали, что она незаконнорожденная, и малышка стала бы отверженной. В то время мне хватало денег на развлечения, но я ничего не знал о том, как воспитывать детей. И Эммалина оказалась в ловушке. Она была узницей Винсента, а я ничего не мог с этим поделать.
Женевьева молчала, и Хейдон рассудил ее молчание как осуждение. Он знал, что она на его месте сумела бы спасти Эммалину.
– Пока я пьянствовал, мой брат умер. Бедный Эдвард, который, сколько я помню, не болел ни дня в своей жизни, весь день просидел за письменным столом, а потом встал и рухнул на пол. Он всю жизнь работал и не нашел времени поухаживать за женщиной и жениться, так что у него не было наследников. И неожиданно я оказался в роли маркиза Редмонда со всеми обязанностями, которые накладывал на меня титул. Должен сказать, для родственников это был неприятный сюрприз, они были убеждены, что я промотаю все, что создано трудами отца и брата. Несколько кузенов сообщили мне, что они были бы лучшими кандидатами на роль маркиза.
Теперь, получив деньги и титул, я стал более рассудительным и решил, что не могу оставлять Эммалину на милость Винсента. Я поехал к нему и предложил забрать ее у него. Он сказал, что не намерен отдавать ту, которую все считают его дочерью. Если он так поступит, это будет публичным заявлением, что он рогоносец и отдает ублюдка своей жены ее любовнику. Он сказал, что презирает меня и Эммалину и что теперь мне придется жить с сознанием своей вины.
Я с ним долго спорил. Я даже предложил ему деньги в обмен на Эммалину. Он только засмеялся. Деньги ему были не нужны. Он хотел мести. Хотел наказать меня за то, что я спал с его женой и сделал ребенка, которого он пять лет считал своим. Он хотел, чтобы я страдал от мысли, что моя дочь приговорена к несчастной жизни под его крышей, а я ничего не могу с этим поделать. Наконец я понял, что ничто мне не поможет. У меня были деньги и титул, но у меня не имелось законных прав на мою дочь. Я не мог доказать, что она моя. Смирившись, я покинул поместье Винсента.
– Эммалина знала, что ты приезжал?
– Когда я вышел из кабинета Винсента, я успел заметить, что она смотрит на меня, спрятавшись за перилами лестницы. Никогда не забуду, какая она была маленькая и потерянная. Она казалась хрупкой… как птичка. И я понял: ей сказали, что я ее отец и что я бросил ее. Я хотел ей сказать, что все будет хорошо, но прежде чем я заговорил, из комнаты выскочил Винсент и приказал мне убираться из его дома. Я чувствовал себя совершенно беспомощным. И я решил: что бы я сейчас ни сказал, чтобы ни сделал, Эммалине от этого будет только хуже. Поэтому я и ушел.
Хейдон умолк, из горла его вырвался стон.
– На следующий день она убила себя, – прошептал он. – Встала на рассвете, отплыла на лодочке на середину великолепного пруда… и прыгнула в воду. Это увидел садовник, который только что пришел на работу. Он подбежал к берегу, нырнул за ней, но вода в пруду была темная, и он ее не нашел. – Хейдон судорожно сглотнул. – Ее вытащили через несколько часов. На ней были ночная рубашка и плащ Винсента. Видишь ли, ей требовался плащ с глубокими карманами, чтобы набить их камнями. Она решила, что обязательно должна утонуть.
Внезапно приподнявшись, Женевьева заглянула Хейдону в глаза.
– Я считаю, что ты не виноват, – решительно заявила она. – Ты ничего не мог сделать.
– Ты сама в это не веришь, и я тоже. Я не должен был ее там оставлять. Я должен был схватить ее, посадить в карету и увезти с собой. Я должен был сказать Винсенту, что убью его, если он попытается отнять ее у меня. Я должен был прижать ее к себе и сказать, что теперь никто не обидит ее. Я должен был сделать хоть что-нибудь! А я вместо этого забрался в карету и укатил. Из-за моей тупости и бездействия моя девочка прыгнула в черный пруд и утонула. – Он закончил с мукой в глазах: – Я мог ее спасти, Женевьева. Я мог бы взять ее к себе и никого к ней не подпускать. Но я уехал, и из-за этого она утопилась.
– Ты же не знал, что так случится, – возразила Женевьева. – Хейдон, даже если бы ты забрал ее с собой, Винсент не оставил бы ее у тебя. Он мог бы обратиться к властям, и у тебя отобрали бы девочку. Ведь у тебя не было на нее законных прав. Оставляя ее у Винсента, ты был уверен, что у тебя нет другого выхода.
– У тебя не было законных прав на Джейми, Аннабелл, Саймона и других детей, но ты сумела спасти их, потому что хотела за них бороться, – возразил Хейдон.
Женевьева покачала головой:
– Ты ошибаешься. У меня есть законные права на Джейми, потому что он мой брат…
– Ты не смогла бы это доказать.
– Может, и не могла бы, но все признали, что это правда.
– У тебя не было прав на остальных детей.
– Это совсем другое дело, Хейдон.
– Черт возьми, почему другое?!
– Другое, потому что никто, кроме меня, их брать не хотел, – пояснила Женевьева. – Как ты не понимаешь, Хейдон? Ты не мог забрать Эммалину, потому что Винсент не хотел ее отдавать. Если бы у тебя было больше времени, ты, возможно, нашел бы способ его переубедить. Ты мог бы как-нибудь заставить его отдать девочку. Но у тебя не было времени.
Хейдон отвернулся и уставился в стену.
– Откуда ты мог знать, до какого отчаяния она дошла? – продолжала Женевьева. – Ты даже с ней не разговаривал. А если бы ты знал, что происходило у нее в душе, то ты сделал бы все возможное, чтобы отобрать ее у Винсента.
Хейдон со стоном закрыл глаза.
– Кода я в первый раз тебя увидела, ты был избит почти до бесчувствия. Тебя избили за то, что ты попытался спасти Джека. Ты был не в том состоянии, чтобы драться, но все-таки вступился за мальчика. А ведь не имел никаких обязательств по отношению к Джеку. Он был просто юный воришка, до которого никому не было дела. Но ты не захотел стоять в стороне и смотреть, как над ним издеваются, хотя понимал, что тебя будут бить и, возможно, убьют. А Шарлотта? Когда ее посадили в тюрьму, ты пошел к коменданту Томсону и потребовал, чтобы ее освободили. Ты понимал, что в тюрьме тебя могут узнать, если не по лицу, то по голосу или манерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69