Ноде было что сказать, чему научить слушателей, не упоминая об этом впрямую.
— Но мои модернистские склонности не мешают мне ценить традиционные элементы ремесел, — тут же добавил Нода, — особенно когда традиции сочетаются с новыми веяниями времени.
— Не могли бы вы показать мне пример такого сочетания? — негромко спросил Шон.
Дэни искоса взглянула на него. Шон был сама сосредоточенность, впитывая каждое слово Ноды.
Как в Лхасе, подумала она. И как на Арубе. Интересно, как ему удалось почувствовать в Томе нечто ускользнувшее от нее?
Нода остановился перед большой, отдельно стоящей витриной. Внутри находилось блестящее голубое шелковое кимоно. На ткани переливался золотой и зеленый рисунок.
— Вот это, — объяснил Нода, — одно из самых знаменитых одеяний в современной истории японского текстильного искусства.
Дэни не понадобилось читать табличку.
— «Кимоно повелителя», — кивнула она. — Великолепный экземпляр.
— Оно создано мастерицей Норигэ Танакой, — сообщил Нода Шону. — В настоящее время она считается одним из лучших художников по ткани во всей Японии. Она и вправду несравненна. У нее есть чему поучиться.
И вновь слегка подчеркнутое слово «поучиться» насторожило Шона, помогая увидеть еще один уровень значения слов Ноды.
Дэни стала обходить витрину, Шон последовал за ней. Оба внимательно изучали уникальное кимоно, заключенное в стеклянных стенках.
— Обратите внимание вот на эти узоры, — сказал Нода. — Они абстрактны и в то же время соответствуют традициям.
— Древние священные журавли в переплетении синих океанских волн с белыми гребнями, — медленно выговорила Дэни. — А вот почти неуловимое ощущение движения — это что-то новое.
— Вот именно, — подхватил Нода. — А теперь посмотрите на спину.
На спине кимоно, растянутой грациозным веером, красовался черно-золотой карп, плывущий среди плавно колышущихся стеблей речных водорослей.
— Мотив традиционный, — отметила Дэни, — наверняка позаимствован с узоров кимоно эпохи Эдо.
— Но в отличие от традиционных узоров периода Эдо, — возразил Нода, — карп выглядит весьма современно. В нем чувствуется почти постмодернистское самосознание. В особенности оно заметно в его глазах и хитром, неуловимо насмешливом выражении.
Шон вгляделся в изображение крупной рыбины. И вправду его «бакенбарды» выглядели как клочковатая бородка японского патриарха.
— Карп выполнен превосходно, — осторожно произнесла Дэни, — но боюсь, я не совсем поняла, что ты имеешь в виду, Том.
— Для этого следует вспомнить, что, согласно традициям, олицетворяет карп, — объяснил Нода.
— Карп — символ терпения или стойкости, — вспомнил Шон.
Нода улыбнулся, не удивленный его познаниями.
— В таком случае, — отозвался он, — можно сравнить карпа с бизнесменом, медленно пробивающимся вперед наперекор приливной волне и ждущим, когда его терпение будет вознаграждено.
— Это явно традиционные черты японского бизнесмена, — заметила Дэни.
— Но этот карп кажется особенно самодовольным, — возразил Нода, — словно он уверен в своей способности преодолеть волну.
— Любопытно… — пробормотал Шон.
— По правде говоря, — продолжал Нода, — именно этот карп — тонко задуманная и великолепно выполненная иллюстрация к сущности бизнеса в нынешней Японии.
— И все это — одна спинка кимоно? — удивленно округлила глаза Дэни.
— Видите шелковистое нижнее кимоно? — спросил Нода. — Это непременная деталь костюмов классического театра «но». Один из наиболее распространенных персонажей «но» — молоденькая девушка, стремящаяся войти в храм.
— Помню, помню, — закивала Дэни, — но зрители знают, что она вовсе не девственница.
— Да, — подтвердил Нода, — им известно, что она колдунья, потому что они видят блеск серебристых треугольников на белом шелке ее нижнего кимоно и понимают, что так может блестеть только змеиная чешуя.
Дэни молча рассматривала кимоно, выжидая и надеясь, что Нода станет менее загадочным и более откровенным.
Шон перевел взгляд на пояснительную табличку в витрине. На ней по-японски и по-английски был указан автор кимоно и владелец, предоставивший его организаторам выставки.
Собственником этого шедевра оказался Юкио Кояма. Шон молча обратил внимание Дэни на эту табличку.
— У японцев бытуют странные представления о взаимодействии официального и теневого обществ, — заметил Нода. — Определенная деловая практика, существующая в Японии, поразила бы американцев как откровенное мошенничество.
— Как это? — удивилась Дэни.
— Например, существуют так называемые сокайя — финансовые гангстеры, которые прерывают собрания корпоративных акционеров и вымогают деньги у крупных компаний. Большинство японцев считают, что сокайя — члены якудзы, японских организованных родовых преступных группировок.
— В таком случае, — возразила Дэни, — этому бизнесмену-карпу следовало бы тревожиться, а не усмехаться.
— За исключением одного случая, если карп связан с сокайя, — вмешался Шон. Нода снова улыбнулся.
— По-моему, этот карп, так сказать, крестный отец всех карпов, — произнес он, указывая на рисунок на спине кимоно. — Он управляет действиями сокайя, обеспечивая, если угодно, связь между организованной преступностью и законопослушными японцами.
— Неудивительно, что Кодзимура начал коллекционировать шелк: должна же у них быть хоть какая-то тема для разговоров при посторонних.
— Искусство подобно самой жизни, — проговорил Нода, — оно изобилует тонкостями, тайнами и сюрпризами.
Нода огляделся, убеждаясь, что в зале, кроме них, больше никого нет, а потом вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и вручил его Дэни.
— Надеюсь, в будущем нам удастся встречаться почаще, — сказал Нода и перевел взгляд на Шона:
— Мистер Кроу, вероятно, впоследствии мне придется обратиться к вам.
— Мой номер телефона есть у Дэни, — ответил Шон. — Звоните в любое время.
— Благодарю вас. Непременно позвоню.
Нода повернулся и вышел из зала не оглядываясь. Дэни воззрилась на конверт, оставленный Нодой. На нем не было никаких надписей, указывающих на отправителя или адресата.
— Можно, я сам? — спросил Шон, протягивая руку.
— Почему бы и нет? — насмешливо отозвалась Дэни. — Похоже, вы с Томом пришли к взаимопониманию.
Шон взял конверт и вскрыл его ногтем.
— Том понял, что ты спрашивала о шелке не для себя, — объяснил Шон. — И потому он вежливо напомнил, что теперь я в долгу перед ним.
— Я никогда не считала Тома особенно злопамятным.
— А разве я хоть словом намекнул на злопамятность?
Дэни развела руками.
В конверте оказался единственный лист бумаги — фотокопия газетной вырезки. Судя по узким столбцам и массивному заголовку, вырезка была старой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Но мои модернистские склонности не мешают мне ценить традиционные элементы ремесел, — тут же добавил Нода, — особенно когда традиции сочетаются с новыми веяниями времени.
— Не могли бы вы показать мне пример такого сочетания? — негромко спросил Шон.
Дэни искоса взглянула на него. Шон был сама сосредоточенность, впитывая каждое слово Ноды.
Как в Лхасе, подумала она. И как на Арубе. Интересно, как ему удалось почувствовать в Томе нечто ускользнувшее от нее?
Нода остановился перед большой, отдельно стоящей витриной. Внутри находилось блестящее голубое шелковое кимоно. На ткани переливался золотой и зеленый рисунок.
— Вот это, — объяснил Нода, — одно из самых знаменитых одеяний в современной истории японского текстильного искусства.
Дэни не понадобилось читать табличку.
— «Кимоно повелителя», — кивнула она. — Великолепный экземпляр.
— Оно создано мастерицей Норигэ Танакой, — сообщил Нода Шону. — В настоящее время она считается одним из лучших художников по ткани во всей Японии. Она и вправду несравненна. У нее есть чему поучиться.
И вновь слегка подчеркнутое слово «поучиться» насторожило Шона, помогая увидеть еще один уровень значения слов Ноды.
Дэни стала обходить витрину, Шон последовал за ней. Оба внимательно изучали уникальное кимоно, заключенное в стеклянных стенках.
— Обратите внимание вот на эти узоры, — сказал Нода. — Они абстрактны и в то же время соответствуют традициям.
— Древние священные журавли в переплетении синих океанских волн с белыми гребнями, — медленно выговорила Дэни. — А вот почти неуловимое ощущение движения — это что-то новое.
— Вот именно, — подхватил Нода. — А теперь посмотрите на спину.
На спине кимоно, растянутой грациозным веером, красовался черно-золотой карп, плывущий среди плавно колышущихся стеблей речных водорослей.
— Мотив традиционный, — отметила Дэни, — наверняка позаимствован с узоров кимоно эпохи Эдо.
— Но в отличие от традиционных узоров периода Эдо, — возразил Нода, — карп выглядит весьма современно. В нем чувствуется почти постмодернистское самосознание. В особенности оно заметно в его глазах и хитром, неуловимо насмешливом выражении.
Шон вгляделся в изображение крупной рыбины. И вправду его «бакенбарды» выглядели как клочковатая бородка японского патриарха.
— Карп выполнен превосходно, — осторожно произнесла Дэни, — но боюсь, я не совсем поняла, что ты имеешь в виду, Том.
— Для этого следует вспомнить, что, согласно традициям, олицетворяет карп, — объяснил Нода.
— Карп — символ терпения или стойкости, — вспомнил Шон.
Нода улыбнулся, не удивленный его познаниями.
— В таком случае, — отозвался он, — можно сравнить карпа с бизнесменом, медленно пробивающимся вперед наперекор приливной волне и ждущим, когда его терпение будет вознаграждено.
— Это явно традиционные черты японского бизнесмена, — заметила Дэни.
— Но этот карп кажется особенно самодовольным, — возразил Нода, — словно он уверен в своей способности преодолеть волну.
— Любопытно… — пробормотал Шон.
— По правде говоря, — продолжал Нода, — именно этот карп — тонко задуманная и великолепно выполненная иллюстрация к сущности бизнеса в нынешней Японии.
— И все это — одна спинка кимоно? — удивленно округлила глаза Дэни.
— Видите шелковистое нижнее кимоно? — спросил Нода. — Это непременная деталь костюмов классического театра «но». Один из наиболее распространенных персонажей «но» — молоденькая девушка, стремящаяся войти в храм.
— Помню, помню, — закивала Дэни, — но зрители знают, что она вовсе не девственница.
— Да, — подтвердил Нода, — им известно, что она колдунья, потому что они видят блеск серебристых треугольников на белом шелке ее нижнего кимоно и понимают, что так может блестеть только змеиная чешуя.
Дэни молча рассматривала кимоно, выжидая и надеясь, что Нода станет менее загадочным и более откровенным.
Шон перевел взгляд на пояснительную табличку в витрине. На ней по-японски и по-английски был указан автор кимоно и владелец, предоставивший его организаторам выставки.
Собственником этого шедевра оказался Юкио Кояма. Шон молча обратил внимание Дэни на эту табличку.
— У японцев бытуют странные представления о взаимодействии официального и теневого обществ, — заметил Нода. — Определенная деловая практика, существующая в Японии, поразила бы американцев как откровенное мошенничество.
— Как это? — удивилась Дэни.
— Например, существуют так называемые сокайя — финансовые гангстеры, которые прерывают собрания корпоративных акционеров и вымогают деньги у крупных компаний. Большинство японцев считают, что сокайя — члены якудзы, японских организованных родовых преступных группировок.
— В таком случае, — возразила Дэни, — этому бизнесмену-карпу следовало бы тревожиться, а не усмехаться.
— За исключением одного случая, если карп связан с сокайя, — вмешался Шон. Нода снова улыбнулся.
— По-моему, этот карп, так сказать, крестный отец всех карпов, — произнес он, указывая на рисунок на спине кимоно. — Он управляет действиями сокайя, обеспечивая, если угодно, связь между организованной преступностью и законопослушными японцами.
— Неудивительно, что Кодзимура начал коллекционировать шелк: должна же у них быть хоть какая-то тема для разговоров при посторонних.
— Искусство подобно самой жизни, — проговорил Нода, — оно изобилует тонкостями, тайнами и сюрпризами.
Нода огляделся, убеждаясь, что в зале, кроме них, больше никого нет, а потом вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и вручил его Дэни.
— Надеюсь, в будущем нам удастся встречаться почаще, — сказал Нода и перевел взгляд на Шона:
— Мистер Кроу, вероятно, впоследствии мне придется обратиться к вам.
— Мой номер телефона есть у Дэни, — ответил Шон. — Звоните в любое время.
— Благодарю вас. Непременно позвоню.
Нода повернулся и вышел из зала не оглядываясь. Дэни воззрилась на конверт, оставленный Нодой. На нем не было никаких надписей, указывающих на отправителя или адресата.
— Можно, я сам? — спросил Шон, протягивая руку.
— Почему бы и нет? — насмешливо отозвалась Дэни. — Похоже, вы с Томом пришли к взаимопониманию.
Шон взял конверт и вскрыл его ногтем.
— Том понял, что ты спрашивала о шелке не для себя, — объяснил Шон. — И потому он вежливо напомнил, что теперь я в долгу перед ним.
— Я никогда не считала Тома особенно злопамятным.
— А разве я хоть словом намекнул на злопамятность?
Дэни развела руками.
В конверте оказался единственный лист бумаги — фотокопия газетной вырезки. Судя по узким столбцам и массивному заголовку, вырезка была старой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105